Наталья Азимова - Затаившееся во времени. Тысячелетняя тайна (СИ)

– Он… в порядке? – осторожно поинтересовалась Лундес.

– В порядке. Идем, объясню по пути. До того как ты заговоришь с ним, тебе следует знать, что именно стоит говорить.

– Говорить с ним?

– Да, он сказал, что ты должна явиться к нему. Он хочет видеть тебя и лично все у тебя узнать. – Между тем они двигались в сторону замка. Этим путем можно было подняться ко входу через сады, не используя ступени.

– Что ж, – сказала она. – Я трусить не буду. Ненависть в чужих глазах я уже привыкла видеть. Что я должна знать? Я все скажу, как надо. Что ты ему сказал, как оправдал меня?

– Солгал. Я рассказал, как было, за исключением финала истории с городом. Например, тебе стоит знать и подтвердить ему, что это ты сделала так, чтобы войско не пошло на Анатару.

– Боги! Фредрик, меня высшие силы за такое покарают.

– Это не все. Запомни: ты помогла мне выбраться из города, когда он рушился. Я был ранен. Даже сложно вспомнить, что это было. Кажется, меня камнем ударило, и я потерял сознание. Ты привела меня в чувство и помогла выбраться из Утреннего Лика, потому что на тот момент мне уже удалось перебороть твое подчинение, и ты завершила мои старания. Справилась с собой и осознала, что натворила. Решила, что не поздно все изменить, помогла мне спастись. Если бы не ты, то я бы там погиб. И наконец, когда войну практически невозможно было остановить, ты, притворяясь, что все еще подчинена, сумела убедить Фавластаса, что идти на Анатару нет смысла. Сразу на врата, так как я жив и Анатара под защитой Адента. Все поняла?

– Неужели ты все это на полном серьезе сказал отцу? И он поверил?

– Я умею говорить с отцом и лгать я тоже умею. Так будет лучше и ему, и тебе. Надеюсь, что, когда ты поговоришь с ним, все наладится, и эта тема больше никогда не будет подниматься. Мне самому не нравится лгать ему.

– И ты все это делаешь ради меня?

– И ради него тоже.

Она неуверенно кивнула. Больше они не говорили, пока шли до покоев Валарда.

Скрип тяжелой двери вернул ее на землю. Она сосредоточилась на той лжи, которую придумал Фредрик, шагнула в покои Валарда. Сразу ощутила запах масел, а ее ноги утонули в мягком ковре. Помещение было залито теплым сиянием свечей и камина в углу. Лундес неуверенно огляделась. Надо же, подумала она. Покои оказались весьма скромными, небольшими. Но ведь Валард не был королем. Он был графом, пусть восставшего и ставшего независимым графства. Лундес ожидала увидеть его, старого и немощного, в кровати, укрытого одеялами и с трудом разговаривающего. Вместо этого ее встретил спокойный взгляд, быть может, уставшего, но несломленного человека. Валард сидел в кресле возле камина. Какое-то время он молчал, давая ей возможность освоиться. Когда Лундес вошла, рядом с отцом стоял Констар, затем он отошел.

– Присаживайтесь. – Валард указал на свободное кресло. Он решил, что подарил ей достаточно времени для того, чтобы собраться с мыслями.

– Благодарю, граф, – едва слышно отозвалась она. К креслу она подошла очень медленно, при этом все время поглядывая на Фредрика. Тот стоял возле Констара. Оба брата молчали. Опустившись в кресло, Лундес все же расправила плечи, вспоминая, как положено вести себя даме ее статуса.

Валард вновь выдержал паузу. Намеренно. Лундес в который раз оглянулась на Фредрика, даже глянула на Констара, но сыновья Валарда и не думали нарушать тишину. Тогда Эверли решила начать сама.

– Вы думаете, что мне не стоило являться сюда?

– Я молчал не просто так, – сказал Валард. – Я думал, что мне с вами делать, принцесса.

– И что вы решили? – тихо спросила она.

– Будьте честны со мной, и я буду честен с вами.

Лундес незаметно сглотнула. Вот тему честности ему не стоило поднимать.

– Вот что я вам скажу, – продолжал Валард. – Если бы Фредрик не явился живым и не рассказал все, как было, я бы, наверное, сейчас испытывал к вам, Лундес, такую ненависть, какую не хотел бы испытывать и к родному брату – тирану. Но Фредрик сказал, что если бы не вы, то он бы не выжил, и что Анатара не подверглась нападению благодаря вам, принцесса. Если вы и вправду были подчинены, то глупо обвинять вас. Стоит лишь пожалеть. Нет ничего ужаснее, чем лишиться контроля над собственным разумом. Хотя, я с трудом могу вообразить, каково это.

– Это страшно, – сказала Лундес. – Эта сила, как червь, проникает глубоко в сознание и пожирает его. Это больно, очень больно. Каждый раз, когда я пыталась поступить по-своему, тело бросало то в жар, то в холод. Порой болела голова или сердце билось так часто, что, казалось, вот-вот не выдержит и взорвется. Но это ничто по сравнению с тем, что я ощутила в тот миг, когда ваш сын снял с меня это проклятье, и я осознала своим настоящим разумом, что натворила. Такое не передать словами. Я понимаю, как вам должно быть тяжело после всего слушать меня и пытаться понять, что не я все устроила. Но, поверьте, я любила брата. Кроме него у меня никого не было. А теперь у меня даже родины нет. Я решила, что вернусь в Астанию и обещаю, что не буду долго обременять вас своим присутствием. Я прошу вас позволить мне остаться в графстве хотя бы на неделю. А затем, клянусь, вы больше никогда не увидите меня. И я постараюсь помочь перед уходом Фредрику, рассказав ему все, что вспомню о Фавластасе и его Лике.

По правде, Лундес и не ждала от старого графа жалости. Он не был магом, и такие вещи, как подчинение, чужой контроль и прочее… он был далек от этого.

– Ваш брат, принцесса, был хорошим другом и союзником, – сказал Валард. – Он всегда поддерживал графство. А еще он очень любил вас. Тяжело осознать все, что произошло. Особенно если учитывать, что не так много времени прошло с момента его смерти, и события с тех пор мчались с бешеной скоростью, не давая миру приспособиться к ним. Я скажу вот что. Главное, что мой сын жив, и он поручился за вас. Мне этого достаточно. И в память о вашем брате я позволяю вам остаться в графстве на неделю. За вами будут приглядывать, но думаю, это вас не удивит.

– Благодарю, – она склонила голову в почтении. – Теперь вы позволите мне идти?

Валард кивнул, а затем глянул на Фредрика.

– Ты позаботишься?

– Да, отец. Я все устрою.

Лундес поднялась, вновь столкнувшись взглядом с Констаром. Тот был молчалив, происходящее ему явно не нравилось. Фредрик вышел в коридор и жестом предложил ей поспешить. По пути они не разговаривали, каждый был погружен в свои мысли. Только когда Фредрик открывал ключами ее временные покои, она сказала:

– Я хочу, чтобы ты знал, что я говорила серьезно про неделю.

Гаус толкнул дверь, пропустив ее внутрь.

– Ох, как бодрит, – съежилась Лундес. Она все не могла согреться, и темные покои в тот миг показались ей самыми холодными в замке.