Алексей Хапров - Телепат

Продавщица удивленно хмыкнула, но туфли для примерки все же принесла. Пока я их надевал, она стояла у меня над душой, и не отходила буквально ни на шаг. Меня это сильно нервировало, из-за чего у меня даже стали трястись руки.

— Ну? — услышал я, закончив завязывать шнурки. — Не жмут? Может, принести что попроще?

Как мне в этот момент хотелось ответить ей каким-нибудь хамством. Но я сдержался. Я встал, потоптался, убедился, что туфли подходят мне по размеру, и произнес:

— Я их возьму.

Взгляд продавщицы заметно смягчился.

— Подходите к кассе, — вежливо сказала она. — Вы в них и пойдете?

— Нет, — ответил я. — Я их одену завтра.

«Жениться, что ли, собрался?» — пронеслось в мыслях у продавщицы.

Расплатившись за туфли, я взял пакет, в который была уложена обувная коробка, и с чувством облегчения вышел на улицу. Первый барьер я взял. Теперь мне предстояло еще одно испытание — магазин модной мужской одежды.

В магазине одежды было примерно то же самое, что и в обувном. Единственная разница заключалась в том, что я провел там гораздо больше времени, тщательно выбирая вариант сочетания пиджака и брюк. Продавцы давали мне все для примерки с опаской, и постоянно норовили заглянуть за шторку примерочной кабинки, чтобы убедиться, что я не делаю с одеждой ничего худого. Во мне буквально бушевала ярость, но я заставлял себя сдерживаться. Я понимал, что винить в таком подозрительном отношении к себе со стороны торгового персонала должен только самого себя, ибо только я, и никто больше, был виноват в том, что меня воспринимали, как подозрительную личность.

Остановив свой выбор на темно-коричневом пиджаке и бежевых брюках, я, к великой радости продавцов, расплатился за выбранную одежду, вышел из магазина нагруженный пакетами, и направился к следующей запланированной точке моего сегодняшнего «шопинга» — парикмахерской. По пути в парикмахерскую я не удержался и купил на уличном лотке шикарные солнцезащитные очки, показавшиеся мне прекрасным дополнением к новому гардеробу, а также маленькую барсетку, которая должна была добавить мне солидности.

— Под «канадку»? — спросила меня парикмахерша, оценив на глазок по моему внешнему виду степень моей платежеспособности, когда я уселся в кресло.

— Модельную, пожалуйста, — ответил я.

— Хорошо, — невозмутимо сказала парикмахерша, и застрекотала своими ножницами.

«Ох, весна, весна, — мысленно вздыхала она. — Даже такие тюфяки влюбляются».

Через сорок минут на меня из зеркала смотрел уже не тюфяк, а нечто более человеческое. Парикмахерша хорошо владела своим ремеслом. Я преобразился буквально до неузнаваемости. Высушив мою голову феном, парикмахерша приняла у меня деньги, отсчитала сдачу, и пожелала успехов, не уточнив при этом, в чем именно.

Не удержавшись от визита в парфюмерный магазин, где я приобрел хорошо пахнувшую туалетную воду, я, наконец, вернулся домой.

Маркиз тщательно обнюхал все принесенные мной пакеты, и с удивлением уставился на меня. Он явно не привык к тому, чтобы его хозяин приносил с собой такую кучу бесполезных, с его точки зрения, запахов. Вот если бы из всех пакетов пахло ливерной колбасой, тогда другое дело.

— Все, дружок, — заявил я ему. — Я больше не буду ходить, как драный кот. Я начинаю новую жизнь.

Маркиз фыркнул, прыгнул на диван, и свернулся там калачиком.

Не успел я снять с себя ботинки, как в дверь кто-то позвонил. Я открыл замок. На пороге стоял один из двух сержантов, которые накануне помогли нам задержать Таниных обидчиков.

— Привет, — улыбнулся он. — Слушай, друг, ты извини. Понятой нам нужен. Вот, тебя из окна увидел, и решил позвать. Мужик ты, вроде, нормальный. Помоги, а.

Я вздохнул. Мне, конечно, хотелось в первую очередь поужинать и отдохнуть, но я решил не огорчать улыбчивого сержанта отказом.

— Это надолго? — спросил я, снова обуваясь.

— Да нет, — ответил сержант. — Пять минут, не больше. Здесь, в соседнем подъезде, труп нашли. Жена вернулась домой и обнаружила мужа мертвым, с ножом в спине. Нужно просто засвидетельствовать.

Я поморщился. Час от часу не легче. Только трупов мне сегодня и не хватало.

В квартире, где произошло убийство, стоял дикий вой. Это хозяйка убивалась по постигшей ее утрате.

— Какая сволочь это сделала? — в истерике кричала она. — Убью, задушу собственными руками, и суда дожидаться не буду. Кому мой Володя сделал что-нибудь плохое? За что его убили? У кого поднялась на него рука?

Хозяйка сидела на кухне. Рядом с ней стояла медсестра, протягивала ей стакан воды, и старалась как-то успокоить. Но хозяйка была безутешна.

Сержант позвал меня в комнату. Я зашел. Там, на полу, в луже крови, лежал мужчина средних лет в верхней одежде. Его ноги и руки были сведены судорогой, глаза выпучены, рот открыт. Зрелище явно было не для слабонервных. Меня передернуло, и я поспешил вернуться в прихожую.

— Посмотрел? Пойдем, подпишешь протокол, — сказал сержант, и мы прошли на кухню.

Пока сержант за кухонным столом записывал мои данные, мне пришлось стоять возле хозяйки. Я невольно уловил ее мысли, и был просто поражен. Ее мысли явно расходились с тем горем, которое она разыгрывала. Да, да. Именно разыгрывала. Потому, что думала она не об убитом супруге, а о том, как оформит на себя квартиру, дачу, машину, деньги, и прочее имущество, принадлежавшее ее мужу, который был весьма обеспеченным человеком, и содержал ее много лет, отчего у нее никогда не возникало необходимости где-нибудь работать. Настроившись на мысли хозяйки более тщательно, я смог увидеть ее глазами картину произошедшего убийства. Убийцей была она. А произошло это так. Несколько дней назад ее муж уехал погостить к родителям, и хозяйка осталась дома одна. Накануне вечером она пригласила к себе в гости некоего Максима, своеобразного альфонса, бывшего ее давним любовником. После небольшого застолья Максим остался у нее ночевать, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но рано утром неожиданно вернулся муж. Увидев, что в постели, рядом с его супругой, лежит мужчина, он, естественно, пришел в ярость. Между ним и Максимом завязалась борьба. Хозяйка поняла, что развод неминуем. А вместе с разводом, скорее всего, придет конец и ее беззаботной жизни. Отнюдь не обрадованная такой перспективой, она решила действовать. Она побежала на кухню, схватила большой кухонный нож, вернулась в комнату, и, улучив момент, ударила со всего размаха супруга ножом в спину. Затем, успокоив насмерть перепуганного Максима, она убедила его, что так будет лучше, дала ему крупную сумму денег, и попросила покинуть наш город, обещав, что они скоро воссоединятся. После того, как Максим ушел, хозяйка тщательно протерла тряпкой рукоятку ножа, оделась, поехала к портнихе, и провела у нее большую часть дня. Вечером она вернулась домой, сделала вид, что только что обнаружила мужа мертвым, вызвала милицию, скорую помощь, и теперь изображала перед всеми убитую горем вдову.