Гапарон Гарсаров - Подарок убийцы

– Я даже знакома с тем, кто это совершил, – промолвила студентка, наблюдая, как мужчина протягивает ей приготовленный чай.

– Жадный, мерзкий тип, для которого цель обогащения превысила идеалы науки, – злобно прошипел Альберт Евграфович про Стреглова. – И самое ужасное то, что я учил этого монстра искусству археологии. Тогда я заменял скончавшуюся Беатриссу Борисовну и выпускал её дипломников на этой кафедре. Да, Стреглов был очень способным парнем, умным, усердным, вежливым, умеющим ценить знания. Но время, оказывается, способно помутить здравый рассудок… Впрочем, обсуждать этого убийцу и вора у меня нет ни малейшего желания.

Он глотнул немного чая и вздохнул. Лавра тоже попробовала горячий напиток, чувствуя, как со стороны задрапированного окна поддувает ледяной ветерок.

– Провести исследование нам поручили из областного Управления Культуры по заказу Москвы, куда и должны были уйти обнаруженные возле Берёзовска сокровища. Поначалу со мной работали многие умные люди, была привлечена профессура с других кафедр и вузов. Но в итоге нас осталось всего двое – я и Григорий Демьянович Лаврин.

– Лаврин? – переспросила девушка и невольно пролила кипяток на пол. Ведь именно под такой фамилией записались таинственные посетители психбольницы в Вольске!

– Да, он сейчас лечится в Решетилове, там специальный пансионат для парализованных, – с жалостью в голосе пояснил Альберт Евграфович. – Но у него возраст, он перестал преподавать лет пять назад. Хотя, на мой взгляд, замечательный был специалист, таких сейчас в университете мало осталось, по пальцам можно пересчитать…

– Но Вы успели с ним посотрудничать? – вернула Лавра его в нужную сторону.

– Да, исследования мы с ним завершили в июле, но представить результат на ознакомление Академии Наук не удалось. Там решили пока подождать. Сама понимаешь, коль нет сокровищ, значит, никому не будет особенно интересна личность таинственного киевского князя.

– И что же Вы сделали?

– Ничего. Черновики лежат у Лаврина дома до наступления лучших времён, – с печалью вздохнул Витафьев. – Чтобы опубликовать наш с ним труд, необходимо финансирование. Издательство Академии Наук пока отказалось это сделать, и мы ждём поимки Стреглова, который, я надеюсь, вернёт вещи Бальваровского обратно.

– Я хотела бы узнать про самого князя. В музее нам рассказали самую малость, а мне довелось лично увидеть его сокровища, побывать на месте раскопок и даже самого…

Лавра осеклась, чуть не сказав про инфернальную мантию. Впрочем, Альберт Евграфович не придал этому значения.

– Одиннадцатый-двенадцатый века в истории Руси отметились межкняжескими распрями среди потомков великого Рюрика, – завёл он унылым лекторским тоном. – Каждый из них пытался завладеть большой территорией и стать хотя бы номинальным главой Киева, поскольку столица современной Украина оставалась негласным центром страны, раздробленной междоусобной войной. Кровь лилась рекой. Подогреваемый своим тайным советником паном Бальваровским, Святополк совместно с Давыдом Игоревичем захватил в Киеве Василька Теребовльского, ослепил его, попытался завладеть волостью Василька, но потерпел поражение от его брата Володаря и был вынужден освободить пленника. Бальваровский путём своих интриг заставил Владимира Мономаха с Олегом и Давыдом Святославичами выступить против своего господина. Святополк, движимый идеями смутьяна, естественно, начал жёсткий отпор, однако в решающей битве потерпел очередное поражение, предоставив войну своему сыну Ярославу. Путём захвата новых земель казна Киева стала пополняться не только деньгами, но и драгоценностями, самые прекрасные из которых отходили в личную коллекцию великого князя. Очевидно, насытившись ими, Святополк пошёл на контакт с братьями, выдал своего сообщника Давыда Игоревича за основного инициатора усобицы, за что тот и был лишён Владимиро-Волынского княжества.

Последующие годы отмечены отсутствием межкняжеских распрей и организацией Владимиром Мономахом и Святополком Изяславичем нескольких удачных походов в половецкую степь – в 1103, 1107 и 1111 годах. Но киевский князь пригрел на груди змею. Бальваровский, оставшийся недовольным исходом восстания своего господина против родственников, желал теперь лишь одного – его смерти. Возможно, Святополк в 1113 году умер не без помощи своего советника. Скопий всё предусмотрел. Он знал, что народ не допустит новых усобиц, которые непременно произойдут после гибели хозяина, и, воспользовавшись возмущением киевчан против наглых управленцев Святополка, похитил драгоценности князя, собранные тем за долгие годы походов и войн и исчез…

Витафьев налил себе очередную порцию чая. Лавра тоже согревала себя горьким напитком, потихоньку переваривая полученную информацию.

– А дальше? – спросила она. – Что было дальше с этим Бальваровским? Говорят, будто он приумножил коллекцию Святополка…

– Я выяснил, что сам Скопий родом из Венгрии, где принадлежал к династии Арпадов. По слухам, бытовавшим среди простого люда, Бальваровский был приверженцем язычества, он даже имел свой собственный храм, где вместе со своими единомышленниками поклонялся Редегасту…

– Редегасту??? – удивилась Лавра, услышав знакомое имя. Ведь Лика Лаврентьева, первая жертва, накануне смерти раздавала листовки с призывом поклоняться Редегасту!..

– Да, богу войны и бранной славы северных славян, – пояснил Альберт Евграфович.

– Вы сказали, что у Бальваровского были единомышленники…

– Да, группка молодых людей, которые верили в его идеалы и способствовали его возвышению в среде киевской знати. Они не раз выручали его в сложных переделках и помогли осуществить ту авантюру с сокровищами. Опять же, опираясь на скудный багаж информации, я предположил, что Скопий направился к Волге, боясь преследований и отмщения Мономаха. Скорей всего, первым делом он захоронил драгоценности – причину возможного конфликта с правящей властью. Оказалось, это произошло в монастыре Хеста. Но навряд ли там тогда стояло какое-либо строение. Монастырю от силы лет двести-двести пятьдесят. Григорий Демьянович, например, считает, будто в этом месте произошло ожесточённое сражение между приверженцами Бальваровского и войсками киевского князя.

– Неужели они прошли такое расстояние, чтобы догнать несчастного вора? – усомнилась Гербер.

– Думается, им был нужен не сам интриган-язычник, а сиаморовый кубок.

– Сиаморовый , – встрепенулась Лавра от очередного знакомого названия, и чашка упала ей на колени, – кубок ???

Витафьев подозрительно прищурился. Его явно изумила реакция отличницы, но он достал из кармана пиджака большой носовой платок и протянула его облившейся чаем девушке.