Гапарон Гарсаров - Подарок убийцы

– Тебе известно, что это? – вскинул брови Альберт Евграфович.

– Извините, пальцы что-то не слушаются, – принялась оправдываться Лавра, вытирая остатки заварки на безнадёжно испорченной замшевой юбке, которую когда-то дала поносить Марина. – Сиаморовый кубок… нет, не имею ни малейшего представления, что это.

– О, это ценнейшая половецкая реликвия, чаша в виде кошачьей головы, в которую клали отрубленные головы предводителей вражеских племён. У половцев было поверье, что если выпить из кубка вино, перемешанное с кровью побеждённых воинов, то можно стать великим и сильным народом. Такая процедура проходила после каждого маломальского сражения.

– Так а для чего тогда этот кубок понадобился Мономаху? Он что, тоже собирал трофеи или пользовался половецким ритуалом?

– Кто знает, – пожала плечами женщина. – Если учитывать, что при нахождении вина или крови в кубке глаза кошачьей морды становились голубыми, можно предположить, что не слишком увлечённый христианством князь Владимир верил в чудодейственную силу кубка.

– А сиамор?.. Почему его так назвали?

– Ну как, сиамские и ориентальные кошки, очень славились в Древнем Египте и, по убеждению так называемых магов и чародеев, обладали великой мистической силой.

– Откуда у половцев такая занимательная вещица?

– Не знаю, возможно, была отобрана у кого-либо из купцов или добыта в разграбленных городах… История кубка мне не известна.

– Скажите, а последователи Бальваровского, почему они схоронили золото и его вещи? Ведь их хозяин был уже мёртв, можно было бы спокойно присвоить сокровища себе…

– По-видимому, они верили, что после смерти их предводитель воскреснет, чтобы показать им истинную силу, полученную от своих долгих поклонений Редегасту.

– Тогда я не понимаю, почему гроб, который нашли археологи Стреглова, был зацементирован, специально заделан так, чтобы его невозможно было открыть?

– Деточка, я не знаю, что происходило тогда в действительности. Я могу лишь строить версии, которые сходны с мнением профессора Лаврина. Может быть, в последний момент и не они вовсе хоронили своего князя. Может, это сделали суеверные воины Мономаха, поэтому гроб запаяли таким образом, дабы Бальваровский не смог оттуда выбраться. Возможно, его даже закопали в землю живьём, как обычно поступали с колдунами. Это тайна, канувшая в дебри времён, никаких сведений об этом нет, а если они и существовали, то были уничтожены по приказу нового киевского владыки.

– А как Вы считаете, в наше время может возникнуть новый культ этого самого Бальваровского?

Альберт Евграфович, подумав секунду, громко рассмеялся и замотал головой.

– Ты болтаешь какие-то несусветные глупости. Никто ведь не знает о существовании такого человека вообще. Он и для нас-то, учёных, остаётся большой загадкой. Какой же тогда может возникнуть культ?.. И почему, любопытно, ты об этом спрашиваешь?

– Я подумала, – принялась самозабвенно лгать Лавра, – что, быть может, Стрегловым что-то овладело, что-то такое, что заставило его совершить все эти преступления, и он впоследствии решил устроить нечто вроде ордена или секты, чтобы продолжить дело Скопия…

– Полнейшая чушь! Этому преступнику нужны лишь деньги, гори он в аду на пару с этим Бальваровским!..

Девушка хотела возразить, но сдержалась – это только вызовет у Витафьева лишние подозрения. Студентка и без того уже мучила его на протяжении получаса, так что нужно было деликатно откланяться и уйти.

– Этот князь, оказывается, сущий злодей, раз стал причиной стольких волнений среди киевской знати, – констатировала она, кладя пропитанный чаем платок на подоконник возле скомканной газеты.

– Один из серых кардиналов, – развел руками мужчина. – Они были всегда, просто нам о них порой ничего не известно.

– А Вы не дадите мне адрес профессора Лаврина? – опомнилась отличница.

– Я же сказал, он в Решетилове, в больнице, парализован.

– Но у него наверняка есть родственники, семья?..

– Типичные олухи! – возмутился вдруг Витафьев. – Спихнули бедного старика в эту богадельню за городом.

– Кто?

– Да сын его с невесткой, два тупорылых слюнтяя, – возмущался Альберт Евграфович. – Заняли его квартиру в центре города, сплавили своих придурковатых деток по протекции Лаврина на экономфак, а старика вон как отблагодарили, бросили умирать в чужом месте. Можно сказать, уже похоронили.

– Так ведь Вы же с ним вместе писали работу, почему Вы не можете забрать рукописи?

– Пробовал, да эти помешали… Говорят, будто после смерти Григория Демьяновича на них распространяются авторские права, как на наследников. Господи, о каком авторстве они могут вообще упоминать, когда сами не принимали в исследовании абсолютно никакого участия!..

– Я бы не бросала на Вашем месте такие ценные материалы. Пошла бы в милицию и устроила бы им скандал.

– В том-то и дело, что писал Лаврин, а я ему только сведения подбирал, черновики носил да так, литературу всякую. Ну да бог с ними, шизиками…

Лавра усмехнулась, поблагодарила Витафьева за полезную информацию, пожелала удачи и покинула кафедру.

В коридоре было как-то непривычно темно. Декабрь славился не только предновогодней суетой, но и своими короткими световыми днями. Подойдя к подоконнику и выглянув во двор, Лавра замерла в глубокой задумчивости. Да, Витафьев открыл ей глаза на многие вещи, на которые она раньше не обращала внимания. История Бальваровского – это одно, а вот сиаморовый кубок, который принадлежал когда-то воинствующим половцам, это кое-что поинтереснее. Помнится, Агния Лесофовна, когда впервые увиделась с дочерью после падения с балкона, говорила о том, как люди в красных мантиях грозились положить голову Лавры в эту драгоценную чашу. Сомнений не было, они владели этой реликвией наравне с остальными сокровищами князя-язычника. Но если современные приверженцы Бальваровского желали проделать эту процедуру с Гербер, значит, она выглядела в их глазах врагом, иначе для чего использовать жуткий половецкий ритуал…

В конце коридора скрипнула дверь, и кто-то прошёл к лестнице. Лавра взялась рукой за горячий лоб, продолжая усердно размышлять. Что ещё она узнала из рассказа Альберта Евграфовича? О том, что последователи Скопия существовали ещё во времена его жизни. Верить в то, что их уничтожили воины Мономаха, она как-то не спешила.

Во-первых, гнаться от Киева до Волги тогда равнозначно безумию, поскольку эти края были глухими и малоизведанными. Да и путь слишком далёк. На это, наверное, потребовался бы не один месяц.

Во-вторых, даже если бы войска киевского владыки настигли беглецов, они бы точно забрали с собой все похищенные ценности. Андрей Дмитриевич ещё летом говорил, что Бальваровский после случая со Святополком довольно продолжительное время пополнял свою коллекцию. А как это возможно, если за тобой носится грозное войско?