Ярослава Осокина - Истории Джека

Анне снилась площадь, залитая солнцем. Преломляясь в широких гранях кристалла ее разума, перед ней стояла растерянная темноволосая девушка. Анна знала, сейчас будет предсказание — именно так, преломленным, искаженным и двоящимся выглядел мир в таких случаях. Анна-из-сна этого еще не знала, и просто испугалась, вцепившись в руки девушки. «С вами все в порядке?» — тревожно спрашивала та, но разум Анны соскальзывал во тьму, а губы произносили что-то неслышное ей самой.

Анна-теперешняя услышала эти слова, и вспомнила девушку, мимоходом подивившись вывертам памяти. «Мертвые камни ждут тебя. Ветер принесет погибель», — сказала она Айниэль-из-сна, и та ужасно перепугалась.

Потом Анна долго плыла над сожженными солнцем ковылями степи, пила соленый влажный ветер с моря. Она путалась в ветках слив, усеянных незрелыми зелеными плодами, терялась в чужих мыслях и снова возвращалась к морю, на берегу которого стоял древний город… его мертвые камни уже позабыли людей.

Не трава — сухостой. Полынь, типчак, бессмертники на скалистых склонах, выгоревшие на солнце, ломкие. Гроздья белых улиток на каждом стебле, громко пиликают в гуще кузнечики. Сойдешь с тропинки — словно волны рассекаешь, прыскают во все стороны. А звук не прекращается, цвир-цвир-цвир… Ветер пахнет солью, горький, тревожный. Моря не видно, но девушка знает, что оно там. Дышит за холмами, плещет волнами на каменистый пляж. Днем купаться времени нет, но вечером отпускают иногда, и это такое счастье. Даже сидеть на берегу, отогреваясь на солнце и наблюдать за игрой света на подводных камнях, слушать шорох прибоя.

Это снова была Айниэль — но совсем юная, и не та, о которой говорили Джек и Энца, и с ней был юноша… Артур? Яркоглазый, насмешливый, влюбленный.

И какая-то опасность, на самой границе зрения, сияющим в темноте цветком. Анна его видела, а они — нет.

Возвращаясь в свой отдел через холл административного здания Роберт еще издали увидел высокую фигуру Джека, его длинные волосы были свернуты в причудливый узел на затылке (они опять проверяли заброшенные дома в пригороде, и Энца завязала ему волосы, чтобы не собирал весь мусор по дороге). Джек хмурился, изучая большой рекламный плакат Большого Ристалища и предварительную турнирную сетку под ним.

— Здорово, — хлопнул Роберт его по плечу, но Джек не повернулся, задумавшись. — Что-то вы давно с Энцей ничего не ломали и не разносили, что, работы нет?

Джек раздраженно покосился на него — эту шутку с завидной частотой повторяли все коллеги после случая с инсект-объектами в Литейном тупике, — но промолчал. Потом, отведя взгляд от таблицы, сказал несколько мрачно:

— Я записал нас на Турнир. Будем участвовать.

— Ясно, — серьезно сказал Роберт. — Донно тоже записался. Хм-м… Сам-то ты как?

Он знал, что случилось на последнем турнире, в котором Джек принимал участие, но в отличие от сердобольной Анны не разделял мнения, что у Джека на всю жизнь травма от этого. Спросил только на всякий случай.

Джек высокомерно поглядел на него.

— И не надейся, — фыркнул он. — Поблажек вам не будет. Пусть там твой медведь на меня глазами не сверкает.

Роберт повернулся: за его спиной и впрямь стоял Донно, по обыкновению своему, передвигавшийся стремительно и тихо.

Джек сделал им обоим ручкой и быстро удалился. Что-то последнее время не нравилась ему компания Донно: все казалось, будто тот его в уме препарирует, постоянно сверля глазами.

Неприятно.

Джек, как известно, неприятностей старался избегать. Да ему хватало и тех, что уже были.

— А у тебя бывали когда-нибудь дни, когда вдруг казалось, что скоро все закончится? Что не будет ни завтра, ни послезавтра…

Джек промолчал, говорить не хотелось. К тому же Энца, собственно, не ждала от него ответа, продолжая свою речь, так что Джек лениво слушал ее, поглядывая на небо.

— Я иногда просыпалась, и в голове вдруг такая странная четкая мысль, что сегодня все закончится. И когда мне говорили о каких-то планах, я удивлялась: неужели не чувствуют? Не чувствуют, что заканчивается время? Я весь день доделывала старые дела, думала, что нужно выбросить, а что оставить, а потом наступал вечер, ночь… и новое утро. И жизнь бежала дальше. А зачем так было? Что за дурацкое предчувствие?

Энца пожала плечами. Вытащила телефон, чтобы поглядеть на время, забыв, что тот сел уже.

— Джек, который час?

— Почти девять.

— Интересно, долго ли еще ждать.

— Если ты будешь каждые пять минут спрашивать, то точно долго.

Энца ущипнула его за плечо и отодвинулась, потому что он в отместку толкнул ее локтем.

Синхронно вздохнув от скуки, оба снова уставились в небо.

— А когда закат?

— Через полтора часа.

Высокое прозрачное небо застилала редкая чешуя облаков, сияющих белым на рваных перистых краях.

— А говорят, что из колодца видны звезды, даже днем, — сказала она.

— Так то из колодца, — ответил Джек. — А мы в яме. Ты подожди, если облака разойдутся, часа через два на свои звезды посмотришь. Луна сейчас на убыль, засвечивать не будет.

Он потер челюсть и задумчиво добавил:

— Хотя, мне кажется, что, наоборот, погода сменится и будет сырость.

Энца раздосадованно вздохнула: не хватало им еще тут дождя. Пока было жарко, и прохлада чуть влажной земли вокруг была кстати, но дождь порушил бы всю эту идиллию. Хотя какая там идиллия — в яме-то они не по своей воле оказались.

Она уныло потыкала пальцем в землю, прочерчивая линии во влажной глинистой почве.

Яма была глубокой, метров пяти, а в диаметре чуть больше двух. Выбраться из нее своими силами не вышло, так что напарники, устроившись поудобнее, коротали время до ночи.

А ведь так все хорошо начиналось. Утром Энца взялась печь оладьи, и к ее удовольствию они выходили почти ровными и румяными, без горелых краев. Скинув первую партию на тарелку под одобрительные возгласы Джека, она, зажмурившись, понюхала их, потыкала пальцем в пухлые бока. Аппетитный сдобный запах, мягкость — на удивление все получилось.

Со второй партией вышло не так гладко, Энца как раз снимала с огня сковороду, когда за окном резко засигналила машина. Девушка вздрогнула, дернувшись в сторону, и несколько оладий оказались на полу.

Энца присела на корточки рядом с упавшими.

— И что с ними делать? — они были такими золотистыми, кругленькими, — Нет, сейчас салфеткой протру, сама съем.

— Забей, — сказал Джек. — подумаешь, упали. Давай их сюда.

— Я думала, что это сигнальная сирена, — оправдывалась Энца, отдавая ему протертые салфеткой оладьи. — Забыла, что у вас не бывает приливов.

Нагнувшись над сковородой, она мерной ложкой медленно-медленно наливала густое тесто на раскаленную поверхность.