Александр Бушков - Меж трех времен

— Ничего, что пятихатками?

— Да что вы… — пробормотал Кузьминкин, впервые державший в руках денежки с цифрой «500».

Жестом, который показался ему небрежным, запихал их во внутренний карман. Представил лицо Ольги, когда нынче вечером продемонстрирует ей веер из этих бумажек, — и расплылся в триумфальной улыбке.

— Жить — хорошо, а хорошо жить — еще лучше, — сказал Мокин, словно прочитав его мысли. — Интересно, как денежка сразу придает уверенности в себе, а? Юль, прихватишь там пакет из багажника, надо же чаек организовать…

— И все же, что это за консультация такая? — спросил Кузьминкин. — Простите, я решительно теряюсь. Такие деньги…

— За толковые консультации как раз такие деньги и платят, — отрезал Мокин.

— Был бы спрос, а деньги нарисуются…

— А это правда, что вы только десять классов кончили? — не утерпев, полюбопытствовал Кузьминкин.

— Ага, — охотно кивнул Мокин. — А зачем больше, если голова на плечах? Эндрю Карнеги и того не кончал, а посмотрите, в какие люди вышел…

Машины остановились перед музеем. Они двинулись к крыльцу — Кузьминкин, Мокин и Юля с большим пакетом. Их проворно обогнал плечистый Дима, первым ввалился в дверь.

Вахту стояла Анна Степановна, которую Кузьминкин с превеликим удовольствием бы удушил, будь он стопроцентно уверен, что его не поймают. От этой казни египетской стоном стонал весь музей — начиная от директора и кончая девочками-методистками, которым доставалось то за чересчур короткие юбки, то за чересчур длинные серьги. Тылы у ведьмы были железобетонные — прекрасно понимала, что на ее место никто другой добровольно не пойдет, а сама она, такое впечатление, трудилась здесь исключительно затем, чтобы упиваться крошечкой власти, благо пенсию, шептались, получала приличную и в приработке не особенно-то и нуждалась.

Кузьминкин приготовился к затяжной склоке. Однако все самым волшебным образом уладилось в один миг: Дима, непреклонно отведя за локоток старую грымзу в сторонку, что-то ей внушительно и тихо растолковал, качая перед самым носом толстым указательным пальцем, потом полез в карман, в воздухе мелькнула желтая сотня, моментально исчезнувшая в кармане черного жакетика.

Ведьма вмиг переродилась в голубиную душу — проворно кинулась к ним, прямо-таки воркуя:

— Аркадий Сергеевич! Что ж вы сразу не предупредили, что гостей ждете? Я бы чайничек поставила… Проходите, проходите, может, директорский кабинет отпереть?

Мокин, проходя мимо нее так, словно старой ведьмы и не было на свете, бросил в пространство:

— Кабинет не отпирать, чайник не нужен, просьба не мешать.

— Понятно, понятно! — заверила перестроившаяся грымза. — Никто вас не побеспокоит, сотрудники разошлись, до закрытия полчаса…

— Подождете, — бросил Мокин, не оборачиваясь.

— Конечно, какой разговор…

— Аркадий Сергеевич, показывайте дорогу, — чуть менее барственным тоном распорядился Мокин. — Я здесь бывал, но решительно не представляю, где вы квартируете…

— Да, вот сюда… — Кузьминкин поймал себя на том, что тоже начал суетиться.

И попытался взять себя в руки. Как и подобало солидному научному работнику, у которого вдруг попросили научную консультацию, оценивавшуюся ни много ни мало — в пятьсот долларов.

Провел их через зал, где в одном углу стоял манекен дореволюционного каторжанина в негнущемся сером бушлате и кандалах, а в другом разместились застекленные стеллажи с партизанским оружием времен колчаковщины. Мокин прошел мимо них быстро, не удостоив и взглядом, зато Дима прилип к застекленному ящику с шестиствольными пистолетами:

— Ни черта себе пушки… С такими только на разборочку и ездить.

— Уволю я тебя когда-нибудь, — лениво бросил Мокин. — Оставь ты этот убогий имидж дворовой шпаны, не грачевский фруктовый киоск охраняешь…

— Будет изжито, босс!

— То-то…

Кузьминкин уверенно направил их к двери с табличкой «Посторонним вход воспрещен», провел в крохотный коридорчик и отпер дверь своего кабинетика. Диме босс жестом приказал оставаться перед дверью на страже. Остальные трое кое-как разместились в тесной комнатушке.

— Великолепно, — промолвил Мокин, оглядываясь. — Я себе так примерно представлял цитадель ученых занятий — бумаги кучей, окурки в банке, научные древности там и сям…

Непонятно было, всерьез он или тонко издевается. Быстренько наведя на столе минимум порядка, Кузьминкин поспешил пояснить:

— Собственно, не такие уж это древности, обыкновенные чугунки года девятьсот шестнадцатого, в экспозиции такие уже есть, не приложу ума, куда их девать…

— Я вам покупателя найду, — хмыкнул Мокин. — Решил собирать антиквариат, это нынче в моде, впаливает бешеные деньги в любую дребедень, потому что ни в чем подобном не разбирается. Скажете, что они с кухни Меншикова — купит за милую душу… Потом посмеемся.

— Неудобно как-то…

— Неудобно только штаны через голову надевать, — преспокойно парировал Мокин. — Юль, озаботься…

Юля непринужденно принялась хозяйничать, извлекая всевозможные закуски, большей частью известные Кузьминкину исключительно по зрительным впечатлениям. Из красивой картонной коробки появилась бутылка того самого коньяка, который Кузьминкин и не рассчитывал когда-нибудь попробовать.

— Давайте сначала по ма-аленькой рюмашке, — распорядился Мокин. — Не имел прежде с вами дела, не знаю, как переносите спиртное, а потому не будем углубляться…

Осушив свой стаканчик, Кузьминкин собрался привычно передернуться, но делать этого не пришлось — коньяк пролился в горло, как вода, без малейшего сивушного привкуса.

— Рубайте, рубайте, не жеманьтесь, — приговаривал Мокин, лениво откусив от ломтика ветчины. — Не назад же с собой заворачивать…

Прожевав свой ломтик, Кузьминкин все же постеснялся тут же тянуться за вторым. Сидел, затягиваясь невиданной сигаретой, вдыхая приятнейший аромат духов примостившейся рядом Юли, — она из-за тесноты прижималась к нему бедром, абсолютно сей факт игнорируя, и Кузьминкин сидел, как на иголках: вдруг у них так не полагается и Мокин рассердится?

Пока что сердиться шантарский купчина не собирался. Он полез в карман и извлек тривиальнейший предмет — пластмассовый футлярчик, в каких таятся сюрпризы из шоколадных «Киндеров». Разнял его надвое, развернул кусочек красного бархата, выложил перед Кузьминкиным крохотные монетки:

— Александром Вторым мы непременно займемся вплотную, а пока посмотрите: может, и в этом разбираетесь?

Постаравшись напустить на себя максимально деловой вид, чтобы полностью соответствовать серьезности ситуации, Кузьминкин подцепил ногтями кусочки серебра, больше напоминавшие чешуйки или арбузные семечки. Внимательно осмотрел, взял пинцетом тоненькую, как обложка журнала, монетку: