Анатолий Нейтак - Мийол-странник

Ригар. Его Атрибут, разумеется, схож: «оттенок», ощущаемая плотность — подросшая до того же третьего уровня… но форма и поведение совершенно иные. Не танцующий огонёк, вовсе нет; скорее, это нечто вроде медузы. Размеренные пульсации «мантии», размеренное колыхание «щупалец», размеренное и вполне целенаправленное влияние на… что-то. Мийол воспринимает массу подробностей, поскольку касание его магии не беспокоит отца — тот чувствителен куда меньше Васьки; соответственно, можно позволить себе куда больше назойливости и буквально ощупывать интересующие процессы. Да, восприятие приносит много, очень много данных… вот только воспринимать и понимать, что именно — вещи до боли разные. Утомившись от попыток пробить обманчивую упругую мягкость стены непонимания, Мийол снова смещает фокус.

А вот и ещё одна пара живых: Эшки и Зунг. Забавно, но в ней разница чувствительности так же распределена по полам, причём ещё контрастнее. Филин моментально ощущает поток связанности даже сквозь послеобеденный сон — и подхватывает его собственной связанностью , обеспечивая смутный, едва контролируемый, но всё же практически полноценный канал обмена сигналами. Мийол поспешно ослабляет связь с фамильяром: он уже пару раз проваливался в её несложные сны… и не нашёл их приятными. Слишком быстрая смена картин, неприятно-непоследовательные мелькания образов; причём, если преодолеть отторжение и всё-таки углубить контакт — потом собственное тело долго кажется неуклюже-тяжёлым, шумным, уродливым.

И тянет в лучшем случае на сырое мясо, а то так и на более сомнительные штуки.

Зунг контакта с хозяином не замечает. Он ест. Да, до сих пор. Он вообще до смешного похож поведением на ленивого, зажиревшего домашнего кота, что либо ест, либо спит — и больше не делает ничего. Но это лишь внешнее, наносное. А вот внутри… хо. Внутри у Кошмарного Двурога на низкой, даже ниже самого густого баса, ноте гудит-вибрирует-трепещет Ядро Сути. И от этого вибрирующего гудения что-то происходит с его толстой кожей, с костями, мышцами, жилами, что-то с сосудами, что-то и с нервами. Не прекращается глубинная работа, которую без соответствующей подготовки Мийол может воспринять лишь на малую долю целого… а уж чтобы понять — на малую долю от того, что воспринимает.

И подсказки искать бесполезно: как всякий зверь четвёртого уровня, Зунг уникален. Не найти такого же второго, не обменяться опытом с кем-то более мудрым и знающим. Что, хочешь ответов на свои вопросы? Мучишься от незнания и вызванного им жгучего любопытства? Иди тогда и сам отвечай на них, Мийол-призыватель! Таков твой путь…

И он — только твой .

Молодой маг бледно улыбнулся сквозь глубокий транс. Скользнул восприятием мимо движителей на концах крыльев, сосредоточился на внешней части воображаемой сферы, которую накрывал связанностью. И начал оттуда — с внешних слоёв, недоступных для всех остальных живых существ на борту «Хитолору» — тянуть к себе Природную Силу.

Да, это давалось тяжелее. Да, росли потери, и скорость восстановления маны падала до примерно трёх-четырёх единиц в час — столько он восстанавливал в пассивном режиме в самом начале своих приключений, после визита банды Килиша и до первой встречи с Эшки. Но…

…но от этого напряжения, от этих усилий на грани возможного расширение связанности его Атрибута менялось качественно и даже — немножко — количественно. За десяток дней вдали от изобилия красных зон сфера воздействия расширилась довольно ощутимо. Кто-то скажет: да что такого? Ну, был радиус двадцать пять шагов, стал двадцать семь. Мелочь, ерунда! Но ведь именно из таких мелочей и состоит могущество мага. Крупица там, возможность здесь, немного знаний оттуда, добавить экстремальные тренировки в особых условиях, предлагаемых самой жизнью — а там, глядишь, посреди стены, воздвигнутой на пути возвышения, сыщется пролом. Или даже самая настоящая дверь. Замок на которой откроет, словно ключ, очередная «ерундовая мелочь».

Тяжёлый топот доброго десятка ног, обутых в массивные говнодавы. Тяжёлое дыхание. Тяжёлый смрад трущоб, по сравнению с которыми район верхнего озёрного порта Хорридона — чистое, приветливое, почти что благополучное место.

— Суды! Вломым падлюке!

— Брате, иде ин уховалца?

— Тута жи тупык! Шо за жырный упацк?

— Фрасс! Упустыли…

Скрытый от взглядов талисманом Средней Комплексной Незаметности , маг вздохнул.

«Отец, противореча сам себе, любит повторять, что если урок требует повторения — значит, он не пошёл впрок и лишь впустую потратил время и силы обоих: что учителя, что ученика. И что самые лучшие уроки даёт нам жизнь.

Вот только никак не могу взять в толк, чего ради за мной решили снова побегать с самыми нехорошими целями местные бандиты.

Можно подумать, я с первого раза не усвоил, что мне такое совсем не нравится!»

…«Хитолору» прибыл в Даштрох не по воздуху, а морем. По мелкой и грязной воде залива с говорящим — и правдивым! — названием Мутный.

Аккурат в момент, когда впереди показались строения порта и города, выстроенного в устье узковатой темноводной речки Аккаль, Мийол высыпал с кормы яхты пепел, оставшийся от сожжения тела его второго учителя. Сделал он это в одиночку, без свидетелей; в конце концов, церемония прощания уже состоялась, а пепел — это просто пепел. Даже не тело.

Если судить по панораме города, открывающейся с залива, Даштрох знавал времена лучше и даже, наверно, много лучше… а ныне преобразился в гниющую дыру и уверенно двигался по пути дальнейшей деградации. Половина причалов стояли заброшенными, местами так и вовсе разрушенными; около второй половины причалов суда стояли, говоря прямо, не сильно густо. К тому же то были в основном маломерки, частенько уступающие размерами далеко не гигантскому «Хитолору» — всяческие рыбачьи лодки, потрёпанные баркасы, в лучшем случае пузатые каботажные лоханки, что редко могли похвастать водоизмещением хотя бы в четыре-пять тысяч пудов. Притом складывалось стойкое ощущение, что основная масса этих плавсредств приводится в движение скорее вёслами и парусами, чем магией.

Короче — сплошные варварство и упадок, помноженные на нищету. Словно с момента Падения Империи прошло полвека, а не приблизительно семь столетий.

Яхта честной компании, которая в том же Хорридоне выглядела сама собой (то есть сильно самоделкой, грубоватой и самую малость косоватой, даром что интересного дизайна, дешёвой импровизацией из дорогих, для зелени, материалов)… эх. Чего скрывать? На фоне Даштроха яхта смотрелась артефактом из иных времён. Дивным гостем, роскошным и изящным. Чистеньким кружевным платочком на куче мятого грязного белья.