Андрей Каминский - Игра Ловца [СИ]

Но после воплощения все будет иначе! Он вернет к жизни создание древних, подчинив его своей воле. Никто не в силах будет противостоять полчищам живых мертвецов, что он поднимет за считанные мгновения. Он не повторит ошибок прошлого, положившись на людей или иных живых существ, приноравливаясь к их потребностям, чаяньям, устремлениям, нелепым чувствам и смешному честолюбию. Мертвые же избавлены от этих недостатков — ничем не ограниченная власть и полный контроль, наконец, будут его Прекрасный новый мир, единственным звуком которого будет хохот во тьме, а единственным светом, холодное, будто звезды в морозном небе, мерцание синих глаз.

«Чтобы властвовал один в мире Черный Властелин!»

Боль.

Будто гигантская раскаленная игла разом пронзила ее от макушки до пяток. Судорога скривила ее в три погибели, пальцы скованные будто параличом, мертвой хваткой вцепились в девичье плечо. Только это и позволило ей удержаться, не шлепнувшись на землю с высоты в двести или триста футов.

Проклятие! Как не вовремя!

Девушка обернулась через плечо и в ее глазах мелькнуло сочувствие.

— Ничего, — голосом дряхлого старика прошамкала Душелов, давя в себе мимолетное раскаяние, — смотри перед собой. Тут встречается… всякое.

Предупреждение пришлось к месту — снизу к ним поднимался летающий кит с явно недобрыми намерениями. Дракон дыхнул огнем и тварь, уже раскрывшая исполинскую пасть, вспыхнула, словно пучок сухой соломы. Душелов проводила взглядом падающее, горящее, корчащееся в предсмертных судорогах тело и пожала плечами.

У нее хватало противников и посерьезнее.

Под ней простерлась Равнина Страха — песчаник всех оттенков ржавого, охряного, кровавого и винного. Тут и там из камней, причудливым лесом, выпирали белые и розовые кораллы. Пару раз колдунья заметила внизу бродячие деревья, а один раз из огромного рифа поднялась большая манта. К дракону, впрочем, она приблизиться не рискнула, наученная печальным опытом кита.

Душелов, оправившись от очередного приступа боли, испытывала некоторый прилив сил — как и всегда, после уничтожения, статуя отдавала ей остаток энергии от жертвоприношений. И это, пожалуй, было единственным приятным моментом во всей этой истории — от разрушенных статуй никакой силы к ней уже не поступит. По ее расчетам целыми осталось не более пяти статуй, причем обряды творились, в лучшем случае, перед двумя изваяниями. Как не неприятно ей было это признавать, следовало посмотреть правде в глаза: контроль над Вестеросом она потеряла. Тем более досадно, что она собиралась туда вернуться.

Ну что же. Хуже, чем здесь там вряд ли будет.

Внизу пробежало что-то, слишком быстрое для того, чтобы колдунья успела его разглядеть. Еще парочка мант и один кит кружили неподалеку, держась, впрочем, на почтительном расстоянии. Не похоже на то, что они желали сделать ей что-то плохое — скорей они пытались понять, что тут могло понадобиться такой как она. Здешние обитатели, похоже, еще не успели привыкнуть к тому, что их Равнина — чуть ли не самое безопасное место к северу от Моря Мук. А может и к югу тоже.

Ничего. Это ненадолго.

Еще три манты, один кит и некая птица, похожая на стервятника, присоединились к первоначальной компании. Держась от дракона на почтительном расстоянии, они все же неуклонно следовали за чужаками, будто сопровождая их куда-то.

Очень скоро стало ясно — куда.

Впереди, на земле клубилось что-то вроде огромной тучи. Вернее множества туч, в глубине которых вспыхивали разноцветные молнии. Временами черные клубы расступались, открывая силуэт большого дерева.

Душелов хлопнула Взятую по плечу.

— Поднимай свою ящерицу, Серебрянка. Мы на месте.

То, что отсюда придется скоро уходить она поняла еще над Курганьем, хотя долгое время пыталась бороться с неизбежным. Также как и сестра — вот уж кто цеплялся не только за жизнь, но и за власть, несмотря на вопиющее неравенство сил. Спасало то, что Властелин, изрядно потрепанный в безмагии, был не тот, что раньше. Крепость в Чарах Госпожа обороняла целых десять дней — а потом еще почти месяц держалась у моря, временами даже предпринимая контратаки из Опала. Когда Властелин, наконец, взял город никто в нем не прожил достаточно долго, чтобы успеть переменить сторону.

Кроме опять-таки Госпожи — вместе с остатками Черного Отряда ей удалось пересечь Море Мук и закрепиться там. Вместе с ней был и Хромой и прочие Взятые — не только новые, созданные Госпожой, но и чудесно воскресшие старые. До Душелова доходили слухи о Меняющем Облик и Ревуне. Возможно, был кто-то еще. Рано или поздно, Властелин расправится со всеми ними — если, что-то не отвлечет его внимания.

Дракон поднялся выше самых высоких облаков, зависнув в воздухе и тяжело взмахивая крылами. Душелов переглянулась с Серебрянкой и чуть заметно кивнула. В тот же миг дракон сложил крылья и с ужасающим ревом метнулся вниз.

Буря перемен встретила их блеском пурпурных и розовых молний, черными клубами туч и ужасающим шквалом, бросавшим их из стороны в сторону. Многоцветные вспышки раскрашивали дракона и его всадниц в самые немыслимые тона. Серебрянка повернула голову и Душелов увидела чешуйчатую морду с оскаленными клыками и змеиными глазами, горящими фиолетовыми пламенем. Колдунья не видела насколько изменилась сама, но зато могла полюбоваться на Дрогона. Тот стал вдвое шире и втрое длиннее, его зубы изогнулись слово кавалерийские сабли, глаза выпучились как у лягушки. Все вокруг ползло, плыло и менялось вместе с ними.

Снизу ударила молния — одна, вторая, третья. Первая миновала их, зато другие ударили прямо в пасть Дрогона. Послышался жуткий рев, но зверь не сбавил скорости.

Послышался звон ветряных колокольчиков, возвещавших о близости Отца-Древа.

— Давай, — крикнула Душелов и тут же дрогнули губы Серебрянки.

— Дракарис!

Поток багрово-черного пламени вырвался из пасти дракона, обрушившись на Древо. В уши ударил крик, полный смертельной муки и гнева. Вся долина наполнилась проклятиями и горестными воплями, оплакивая своего бога. Душелов, зажав в уши, кинула яростный взгляд на свою рабыню и та послушно повторила команду.

Новый, еще более яростный огненный шквал испепелил древо до корней. Утихла буря. Тучи рассеялись. Наступила тишина — еще более зловещая, чем все, что было раньше. И в этой тишине Душелов увидела как в черной золе, оставшейся от Отца-Древа, что-то шевелится, медленно выбираясь на поверхность.

Рука.

Длинная, кожистая, зеленоватая, вместо ногтей — обломанные когти. Слепо она шарила по земле, дюйм за дюймом выталкиваясь наружу.

— А теперь заставь чертову ящерицу пошевелиться! — рявкнула Душелов голосом сержанта, — или пожалеешь, что не сгорела вместе с чертовым деревом!