Петр Ингвин - Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой [AT, с илл.]

Любопытная мысль. Это — мотив. Допустим, Астафья положила глаз на Никандра. Убив меня ножом, который не поделили мы с Кариной, она бросит чудовищную тень на соперницу.

Нет. Первый раз было копье, а это как раз улика против Астафьи.

Оставим пока. Свалим на недостаток фактов. Впрочем, народная мудрость говорит, что фактов всегда достаточно, не хватает воображения.

После обеда по выходу из кухни меня перехватила Зарина, ее лицо сияло, не реагируя на болезненное пихание выходивших на поле учениц.

— Ну? — подтолкнул я.

Все равно плотину прорвет, пусть уж сразу. Смоет, так смоет. В моем положении нужно выслушивать все, любая своевременная новость может оказаться тем самым шансом на спасение.

— Сегодня кое-что произойдет. Что-то важное. Не могу сказать, это пока секрет, — выдала она на одном дыхании.

— Когда? — уточнил я.

— Скоро!

Прибывший дядя Люсик объявил урок чтения.

— Не умеющие проходят в левое помещение, не умеющие читать быстро — в правое, остальные сами решают, чем заняться. У кого что хромает, то и подтянуть.

Снаружи остались Аглая с Варварой, Тома, я и, как ни странно, Зарина.

— Карина вообще не умеет, а ты читаешь? — изумился я.

Наверное, это была первая похвала из моих уст, пусть и тщательно завуалированная.

— Было так интересно! — Зарина лучилась от удовольствия. — С моими новыми способностями Карина стала брать меня с собой в разные места. На всякий случай. Чтение выгодно!

В нашу сторону обратилась Аглая:

— Как вы насчет мяча?

— Спарринг? — скривились мои губы. — Фехтовать?

— Пинать. Я сказала «мяча», а не «меча». Ангелы не знают, что такое мяч?

Мы-то с Томой знали. Откуда знают местные?

По кивку Аглаи Варвара с Зариной умчались в кладовку, вскоре откуда стали появляться выволакиваемые жерди и сеть. Набор быстро превратился в футбольные ворота — меньшего размера, чем привычные, но вполне узнаваемые. Варвара торжественно вынесла мяч.

Я принял его в руки. Зашевелившиеся надежды рухнули. Не наш. Плотно обтянутый кожей клубок шерсти, тряпок или чего-то подобного.

Шлемы и мечи мы сложили в кучку, остальные доспехи по-прежнему оставались на нас. Что ж, тоже своего рода тренировка. Аглая направилась было в ворота, что сразу сказало мне о важности роли вратаря, но по пути передумала.

— Ты. — Ее палец уперся в меня. — Защищай.

Легко. В хорошую погоду каждую физкультуру этим занимались, когда учителю лень работать по программе.

Установив мяч на траву в одиннадцати своих шагах, совсем не равных метрам, Аглая разбежалась и у… нет, лучше так: вдарила.

Это называется «в девятку». В верхний угол. Я взял мяч в прыжке и больно грохнулся на бок.

Тома аплодировала. Зарина визжала от восторга. Лицо Аглаи посерело.

— Еще.

— Наша очередь, — начала Варвара, но уничтожающий взгляд, на который нарвалась, заставил послушно принести мяч.

Второй удар ушел в противоположный нижний угол. Я отбил ступней в растяжке, чуть не сев на шпагат, на который садиться не умею. Было больно, но реакция зрителей оправдала страдания. В некоторых окнах появились заинтересованно глявевшие лица. На крыше замерли стражи, забыв, что смотреть нужно в другую сторону.

Аглая нервно отступила назад. Разбежавшаяся Варвара ударила пыром — носком сапога, прямо, со всей дури.

— Ча! па! Ча! па! — скандировала Зарина, когда мяч вновь оказался в моих руках.

Тома не попала по воротам и смущенно отошла, разбежалась Зарина. Удар оказался незатейливо прост и несилен, но я изобразил мучение, с которым как бы едва отбил мяч. Пропустить было бы полной профанацией задумки, а так — самое то. Подарок, который ничего не стоит дарящему и очень ценен одариваемому. Моя заложница расцвела.

— Ты. — Аглая показала на Варвару.

Та встала в ворота. Введя в заблуждение обманным движением, Аглая вбила мяч между расставленных ног подруги, вскинутый подбородок гордо обернулся. Никто не ликовал. Все ждали моей очереди.

Я пропустил вперед Тому и Зарину. Они забить не сумели. Выйдя на точку, моя нога в сапоге и бронзовом поноже чуточку поиграла с мячом, подкидывая носком, и трюк Аглаи повторился в моем исполнении — еще более стремительном и мощном. Варвара смущенно обернулась на оказавшийся позади мяч.

— Хватит. Убирайте, — в раздражении распорядилась Аглая, указав на ворота. — У нас появился новый серьезный игрок. Становится интересно. Чего смотрите?

Последнее адресовалось стражам на крыше.

Когда лишние зрители исчезли, Аглая принялась отрабатывать мечевой бой с воображаемым противником. Отточенные движения наводили страх, но я помнил, как легко ее обуздала царисса.

Варвара с Зариной потащили ворота на склад. Тома тоже занялась фехтованием. Тяжело ей придется. Желание огромно, а задатков ноль. Говорю как испытанный специалист-теоретик.

Я потихоньку ушел с поля, по дороге на секунду заглянул в свою комнату, затем разыскал кладовницу.

— Можно поменять?

Женщина сначала сурово, затем удивленно вгляделась в пятна на протянутой простыне, заинтересовавшееся лицо ткнулось носом в испачканную темным ткань, пальцы потерли и пожмакали, ноздри, а потом и глаза расширились:

— Земляное масло? Как?

— Из окна. Ночью.

Я развел руками. Добавить нечего.

— Оно есть в школе?

— Хранится в оружейной цариссы. Всего один кувшин.

— Под замком?

Кажется, кладовница не знала слова, но поняла по смыслу.

— Закрыто, — согласно сказала она. — Надежно. — Ее указательный палец вознесся на одну из дверей с установленной массивной щеколдой. — Никто и никогда не посмеет…

Ага, сказал я про себя и, взяв новую простыню, вышел. Новых фактов расследование не принесло. «Никто и никогда» — предмет веры. Преступники чаще всего люди неверующие.

Вместо продолжения тренировки я решил вздремнуть. Сказал же папринций: у кого что хромает, то и подтянуть. У меня хромало со сном.

Из сна вывели скрипы и тихий разговор Солнышка и Злюки на соседнем лежаке.

— Ну и? — с типично девчачьим любопытством вопрошала Зарина, распахнув глаза, рот и вообще все, что распахивается хотя бы гипотетически.

Карина, как более взрослая, степенно отвечала:

— Да. Я попросила руки Никандра Дарьина.

— А она? — раздалось до оскомины знакомое по моим школе, двору и всем местам, где девчонки собирались числом более одной.

— Задумалась. Главное, что не отвергла. Говорит, во-первых, рано. В любом случае, еще год на проверку отношений и трезвости выбора. Во-вторых — его присяга цариссе Дарье. Нужен равноценный обмен. Но это невозможно: был бы у меня такой Никандр дома, я разве просила бы?

Младшая сестра лежала на животе, загнув голени кверху и бессознательно ими болтая, старшая возлежала солидно, на боку, подставив руку и уперев щеку в ладонь. Впрочем, ногами Карина тоже шевелила. Наверное, это у них семейное. Сестры вели свой сестрячий разговор, делились мыслями и секретами, мне было не них. Но заснуть уже не мог. Хорошо, что прилег не раздеваясь. Сейчас встану…