Петр Ингвин - Зимопись. Книга первая. Как я был девочкой [AT, с илл.]

— Ангел убил Карину! Хотел убить меня как свидетеля! — навзрыд орала Аглая, упав на колени, словно от пережитого ужаса. — Я все видела! Я расскажу!

У меня забылись все слова. Шок, ступор, непонимание. Как?! Давно опустив лук-гнук, я отстраненно наблюдал за происходящим, словно все это не со мной. Так может быть? Неужели поверят? И мне им нечего сказать, все видели, как я угрожал запретным оружием.

Вперед вышла Астафья. Ее меч коснулся моего горла, вторая рука вырвала л… нет, раз уж я в чужом мире, пусть будет именно гнук.

— Связать и увести, — приказала она войникам.

Только теперь я различил, кто нас окружает. Войники всех царисс. Видимо, первыми рванули через стену, как только вооружились.

— Спасибо, вы спасли мне жизнь! — Аглая чуть не полезла к Астафье с лобызаниями.

— До разбирательства — ее тоже, — спокойно отстранилась Астафья.

Карцер — обложенный камнем колодец глубиной в два моих роста и метр в поперечнике. Сверху — мощная бревенчатая крышка. Постаравшись, враскоряку можно подняться до крышки. Сверху снаружи она закреплена вставленным клином, не поднять. Щели нет, вся конструкция притоплена в землю. Звуков не доносится никаких. Где находится карцер, осталось тайной: меня привели и спустили с мешком на голове. Где-то рядом наверняка ожидают участи Фома, Глафира и Аглая. Если крикнуть, то, наверняка, есть шанс, что меня услышат.

Кричать не хотелось.

Из «мебели» — только глиняная посудина для вдруг приспичит. В карцере можно стоять, сидеть на полу и лежать на полу в позе двойки, которую сжало тисками. Холодно и промозгло. Вот и узнал, что такое карцер, как однажды возмечталось.

Когда крышка открылась, зубы стучали вовсю. Ко мне опустилась веревочная лестница.

— Вылазь.

Трудно сказать, сколько прошло времени. В подземелье оно течет по-другому. К тому же, я сумел поспать, проснувшись от холода и затекших членов.

Едва голова оказалась в пределах досягаемости, на нее вновь накинули мешок. Не хотят выдавать ученицам местонахождение карцера. Чтобы даже мыслей не возникло кого-то освобождать. Мне такое во сне не привидится, а кто-то может — из дружбы, из неправильно понятой справедливости или согласно клятве Тайного круга, в которой обязались помогать друг другу невзирая. Тихий скрип ознаменовал закрытие двери помещения, где прячут преступников. Надо запомнить звук. Если по очереди открыть-закрыть все двери в половине цариссы, то…

О чем я думаю. О защите нужно думать. Доводы подбирать. Вспоминать возможных свидетелей. Но мозг заклинило. Вероломство Аглаи выбило из колеи и умножило на ноль. Все знают, что умножать на ноль нельзя. А оно умножило.

Некоторое время меня вели по коридору. Ритм движения был дерганый, тоже для сбивки навигации. Куда-то пришли.

— Ангел Чапа, — услышал я голос Дарьи. — Расследование завершено.

И, как медведь на теремок, навалилась невыносимая звуковая пустота.

Я стоял где-то перед кем-то, будто на расстреле. Нехорошее сравнение. До жути правдоподобное.

Почему мои руки не бросили запрещенное оружие в момент, когда приближалась толпа?! У меня оставался нож, Аглая повредила ногу, сдать ее правоохранительным органам местного разлива было проще простого. До этого все улики свидетельствовали в мою пользу. Теперь же не только проклятый гнук, но и Карина… Сейчас раздастся неотвратимое «Говорю!» и…

Пусть. Я ждал, стиснув зубы. Выскажусь, когда спросят. Если спросят. Если нет, тоже выскажусь, благо, кляп вставить не додумались. Скажу все, что думаю. А после…

Плевать. Меня уже записали в небесные ангелы. Всего лишь легитимизируюсь. Только бы не утащить с собой кого-то еще, у кого остался шанс не услышать по отношению к себе зловещего «Говорю».

Ровный безчувственный голос цариссы вновь наполнил замкнутый объем помещения, где происходило судилище:

— Опрошены все причастные, а также случайные и неслучайные очевидцы. Все показания сходятся, разнясь исключительно в деталях, и только одно не соответствует общей линии. Однако, высказавшее его лицо является лицом заинтересованным, и его заявление не может рассматриваться в качестве аргумента, опровергающего массу остальных. Итого, общими свидетельствами, ангел Чапа, доказана твоя полная невиновность.

Что? Нос шмыгнул, горло непроизвольно всхлипнуло. Не ослышался?

А Дарья продолжала возвращающим жизнь повышающимся тоном, от которого текли слезы:

— Мало того, ты не только защищалась, но сумела поймать преступницу. Папринций Люсик рассказал, что покушение являлось не первым. Царевна Зарина Варфоломеина, замещавшая на крыше отлучившуюся сестру, видела, как ты гналась за неизвестным стрелком. Стража на воротах, а также войники Варфоломеи и Евстигнеи, выскочившие на шум, подтвердили, что гнук в твоих руках на момент погони отсутствовал. Под тяжестью доказательств Аглая созналась во всем. Особенно после намека перейти к способам для особо упорных. Но в одном она стояла крепко — что именно ты убила волков, стреляя из гнука. Странно, зачем ей брать на себя однозначно караемое смертью «не восставай на жизнь ближней своей» и при этом отрицать мелочь, годную сойти за самозащиту? — Громкость цариссиного голоса вдруг снизилась до шепота, потекшего прямо в ухо. — Разрядница? На секцию ходила?

Я дернулся. Голос Дарьи, в котором на миг пробилась усмешка, снова взорвал пространство:

— Все обвинения сняты, ты свободна. Остался один вопрос.

И вновь шепот в ухо, не слышимый остальными, кто бы здесь ни был:

— О чем Карина приходила говорить с тобой? Чем это столь важно, чтобы повторно нарушить дисциплину и оставить пост на другого человека? Отвечай тихо.

— Вы много знаете о мире ангелов, — по ее просьбе вымолвил я едва слышно. — Карина не исключение, ей тоже хотелось знать.

— Она спрашивала про социальное устройство мира, про религию, про оружие?..

Я помотал головой.

— Такие темы и рядом не лежали. Карину волновало одно: про отношения до свадьбы со своим жени… невестором.

Придумалось на ходу. Ледяная изморось страха катилась по лбу и затылку. Что, если и здесь найдутся свидетели-доброжелатели с чуткими ушами-локаторами и всевидящими глазами-провокаторами? «Обличи ближнюю свою и не понесешь греха».

— Карина жила с Томой. Почему с таким вопросом она обратилась к тебе?

Резонно. Думай, Софочка, ядрить тебя в коромысло. Так, что-то проклюнулось:

— «Не слушать ангелов. Не слушать истории ангелов. Не спрашивать о Том мире. Кто слушал, да будет вырван его язык или отсечена голова», — процитировал я по памяти. — Тома законопослушна.

— А ты? — ударило холодом.

— А у меня репутация человека, который в случае вожжи под хвост шашни подруг закладывает и на преемницу Верховной царицы бочку катит. Без царя в голове. Карина хотела взять меня на слабо.