Джордж Мартин - Буря мечей. Том 2

Ворон склонил голову набок, глядя на Джона, и с надеждой произнес:

– Зерно . – Не дождавшись ни зерна, ни ответа, он каркнул и заговорил снова: – Котел! Котел! Котел!

Вслед за этим хлынули наконечники для стрел, целый поток, затопивший последние немногочисленные камешки, ракушки и медные монетки.

Подсчет марок закончился, и братья окружили Джона. Одни хлопали его по спине, другие преклоняли перед ним колено, как перед всамделишным лордом. Атлас, Оуэн Олух, Халдер, Жаба, Пустой Сапог, Великан, Малли, Ульмер из Королевского леса, Милашка Доннел Хилл и еще полсотни человек толкались, пробираясь к нему. Дайвен, клацнув деревянными зубами, сказал:

– Боги, наш лорд-командующий еще из пеленок не вышел.

– Надеюсь, это не значит, что теперь мне нельзя надрать вам задницу на следующем поединке, милорд, – ввернул Железный Эммет. Трехпалый Хобб желал знать, будет ли Джон по-прежнему есть вместе с остальными или прикажет подавать еду к себе в горницу. Даже Боуэн Марш заявил, что с радостью будет и далее исполнять должность лорда-стюарда, если лорд Сноу того пожелает.

– Если оплошаешь, лорд Сноу, – сказал Коттер Пайк, – я вырву твою печенку и съем ее сырую с луком.

Сир Денис Маллистер проявил куда большее почтение:

– Молодой Сэмвел попросил меня о недюжинной жертве, – признался старый рыцарь. – Когда выбрали лорда Кворгила, я сказал себе: «Ничего, он был на Стене дольше, чем ты, твое время еще придет». Когда настал черед лорда Мормонта, я подумал: «Он силен и свиреп, но стар, не все еще потеряно». Но вы совсем еще юноша, лорд Сноу, и я должен вернуться в Сумеречную Башню, зная, что мое время никогда уже не придет. Не дайте мне умереть, сожалея об этом, – устало улыбнулся он. – Ваш дядя, ваш лорд-отец и ваш дед были великими людьми. От вас я жду не меньшего.

– Точно, – сказал Коттер Пайк. – Для начала можете сказать королевским людям, что дело сделано, пускай нам несут этот поганый ужин.

– Ужин! – крикнул ворон. – Ужин, ужин.

Люди короля сняли стражу, и Трехпалый Хобб с полудюжиной помощников отправился на кухню за едой. Джону есть не хотелось. Он вышел и побрел по замку, спрашивая себя, не грезит ли он. Ворон сидел у него на плече, Призрак бежал по пятам. Пип, Гренн и Сэм шли за ним, что-то обсуждая, но Джон не слышал ни слова из их разговора, пока Гренн не шепнул ему:

– Это все Сэм устроил.

– Точно, Сэм. – Пип потянул из винного меха, который захватил с собой, и запел: – Сэм, Сэм, Сэм-волшебник, Сэм-кудесник, это сделал он. Только когда ты успел спрятать ворона в котле и откуда ты мог знать, что он полетит к Джону? С тем же успехом он мог сесть на башку Яносу Слинту и испортить все дело.

– Я тут ни при чем, – заверил Сэм. – Когда он вылетел из котла, я чуть штаны не намочил.

Джон засмеялся, удивляясь, что еще помнит, как это делается.

– Вы все дураки безмозглые, известно вам это?

– Это мы-то дураки? – возразил Пип. – Не нас ведь выбрали девятьсот девяносто восьмым лордом-командующим! Хлебни-ка лучше винца, лорд Джон, оно тебе не повредит.

Джон взял у него мех и глотнул, но только раз. За Стену отныне отвечал он, ночь была темна, и ему предстояла встреча с королем.

Она проснулась внезапно, напряженная, как струна, и не сразу вспомнила, где находится. Ей снилось, что она еще маленькая и спит в одной комнате со своей сестрой Арьей. Но рядом спала служанка, а не ее сестра, и это было Орлиное Гнездо, а не Винтерфелл. «Да и я теперь не Санса, а внебрачная дочь Алейна Стоун». В комнате царили холод и тьма, хотя под одеялом было тепло. Рассвет еще не настал. Иногда ей снился сир Илин Пейн, и она просыпалась с колотящимся сердцем, но на этот раз она видела во сне дом.

В Гнезде она не дома. Этот замок не больше крепости Мейегора, и его белые стены выходят на гору, по которой неверная дорога вьется мимо Небесного, Снежного и Каменного замков к Лунным Вратам на дне долины. Здесь негде гулять и почти нечего делать. Старые слуги говорят, что эти чертоги звенели от смеха, когда ее отец и Роберт Баратеон воспитывались здесь у Джона Аррена, но те дни давно миновали. Слуг у тетушки мало, и гостей не часто пропускают в Лунные Врата. Одиночество Сансы, если не считать пожилой горничной, скрашивает только лорд Роберт, восьмилетний мальчик, которому больше трех не дашь.

«И Мариллион, повсюду этот Мариллион». Играя для них за ужином, молодой певец часто обращается как будто к ней одной. Тетушка этим очень недовольна. Леди Лиза души не чает в Мариллионе и уже прогнала двух служанок и одного пажа за то, что они дурно говорили о нем.

Тетя не менее одинока, чем Санса. Ее новый муж проводит больше времени у подножия горы, чем на ее вершине. Вот и теперь он поехал к Корбреям, и уже четыре дня, как его нет. Из обрывков подслушанных разговоров Санса знала, что знаменосцы Джона Аррена возмущены браком Лизы и не желают признавать Петира лордом-протектором Долины. Старшая ветвь Ройсов открыто выражает недовольство тем, что Лиза не оказала военной помощи Роббу, а Уэйнвуды, Редфорты, Бельморы и Темплтоны поддерживают Ройсов. Горные кланы беспокойны, и старый лорд Хантер умер столь внезапно, что два его младших сына обвинили старшего в убийстве отца. Худших бедствий войны Долина Аррен избежала, но она далеко не тот мирный уголок, каким изображает ее леди Лиза.

Санса поняла, что с такой сумятицей в мыслях ей больше не уснуть. Нехотя откинув одеяло, она подошла к окну и открыла ставни.

На Орлиное Гнездо падал снег.

Снежинки опускались с небес мягко и безмолвно, как воспоминания. «Не от этого ли я проснулась?» Снег уже засыпал сад, укрыл траву, запорошил кусты, статуи и ветви деревьев. Это зрелище вернуло Сансу в давние холодные ночи и в долгое лето ее детства.

В последний раз она видела снег, когда уезжала из Винтерфелла. «Тогда он был не таким густым, – вспомнила она. – Снежинки таяли на волосах у Робба, когда мы обнялись на прощанье, а Арья никак не могла слепить снежок, он рассыпался у нее в руках». Санса с болью вспоминала, как счастлива она была в то утро. Халлен подсадил ее на коня, и она в пляске снежных хлопьев отправилась смотреть мир. «Тогда мне казалось, что моя песня только начинается, а на деле она подходила к концу».

Санса, оставив ставни открытыми, стала одеваться. Она знала, что на дворе будет холодно, хотя башни, окружавшие сад, защищали его от горных ветров. Она надела шелковые панталоны, полотняную сорочку, теплое платье из мягкой голубой шерсти, две пары чулок, сапожки со шнуровкой до колен, толстые кожаные перчатки и меховой плащ из белой лисы.