Джордж Мартин - Буря мечей. Том 2

Двое матросов помогли Сансе выбраться на палубу. Она дрожала.

– Ей холодно, – сказал кто-то, снял свой плащ и накинул ей на плечи. – Так лучше, миледи? Успокойтесь, худшее уже позади.

Она узнала этот голос. «Но ведь он же в Долине», – подумала она. Рядом с ним стоял, держа факел, сир Лотор Брюн.

– Лорд Петир, – крикнул из лодки Донтос. – Я должен плыть назад, пока меня не хватились.

– Но сначала ты получишь свою награду, – сказал Петир Бейлиш, опершись на борт. – Десять тысяч драконов, не так ли?

– Десять тысяч, – подтвердил Донтос, утирая ладонью рот. – Как вы обещали, милорд.

– Сир Лотор, позаботьтесь о награде.

Лотор Брюн опустил факел вниз, и трое человек у борта разом выстрелили из арбалетов. Одна стрела попала Донтосу в грудь, пробив левую корону на его камзоле, две другие вонзились в горло и живот. Все произошло так быстро, что ни он, ни Санса не успели даже вскрикнуть. Лотор Брюн швырнул факел на мертвое тело, и лодка запылала, а галея отошла прочь.

– Вы убили его! – Санса перегнулась через борт, и ее вырвало. Неужели она, убежав от Ланнистеров, попала в еще худшую переделку?

– Миледи, – тихо молвил Мизинец, – этот человек недостоин ваших сожалений. Горький пьяница не может быть ничьим другом.

– Но он спас меня!

– Он вас продал за десять тысяч драконов. Ваше исчезновение навлечет на вас подозрение в смерти Джоффри. Золотые плащи пустятся на розыски, и евнух начнет бренчать кошельком. Донтос же… вы сами слышали. Он уже продал вас однажды, а когда пропьет свое золото, продаст еще раз. Туго набитый кошель может обеспечить молчание на какое-то время, но хорошо направленная стрела обеспечивает его навеки. Все, что он делал, делалось по моему указанию, – с грустной улыбкой добавил Мизинец. – Я не смел открыто выказывать вам свою дружбу. Услыхав, как вы спасли ему жизнь на турнире Джоффа, я решил, что лучшего орудия мне не найти.

Сансу мутило.

– Он называл себя моим Флорианом.

– Не помните ли вы, случайно, что я сказал вам в тот день, когда ваш отец сидел на Железном Троне?

Сансе живо вспомнилось это мгновение.

– Вы сказали, что жизнь – это не песня и что когда-нибудь, на свою беду, я это пойму. – На глаза ей навернулись слезы, хотя она сама не знала, кого оплакивает – Донтоса Холларда, Джоффа, Тириона или себя. – Неужели все в мире – ложь, всегда и повсюду?

– Все люди лгут – кроме нас с вами, конечно, – улыбнулся он. – «Приходите вечером в богорощу, если хотите попасть домой».

– Так эту записку написали вы?

– Мне поневоле пришлось выбрать богорощу. Это единственное место в Красном Замке, не посещаемое евнуховыми пташками… или крысками, как называю их я. Вместо стен там деревья, вместо потолка – небо, вместо пола – земля и корни. Крысам там негде укрыться – а крысы непременно должны прятаться, иначе люди их убьют. – Лорд Петир взял Сансу за руку. – Позвольте мне проводить вас в вашу каюту. Позади у вас долгий и мучительный день, и вы, должно быть, очень устали.

Лодка за кормой превратилась в струйку дыма, почти незаметную в безбрежном рассветном море. Назад пути не было – только вперед.

– Да, очень, – призналась Санса.

Провожая ее вниз, он попросил:

– Расскажите мне про этот пир. Каких трудов он стоил королеве! Певцы, жонглеры, ученый медведь… а как вашему лорду-мужу понравились мои маленькие рыцари?

– Ваши?

– Мне пришлось посылать за ними в Браавос и прятать их в одном из публичных домов до самой свадьбы. Расходы огромные, а хлопот еще больше. Карлика спрятать на удивление трудно, а уж с Джоффри… короля можно привести к воде, но с Джоффом нужно возиться очень долго, прежде чем он сообразит напиться. Когда я рассказал ему о своей маленькой выдумке, его милость изрек: «Зачем мне нужны эти гадкие карлики на пиру? Ненавижу карликов». Пришлось прошептать ему на ухо: «Вашему дяде они будут еще ненавистнее».

Палуба качнулась под ногами у Сансы, и ей показалось, будто весь мир заколебался.

– Они думают, что Джоффри отравил Тирион. Сир Донтос сказал, что его взяли под стражу.

– Вдовий чепец вам будет к лицу, Санса, – улыбнулся Мизинец.

От этих слов у нее внутри все сжалось. Зато ей больше не придется делить постель с Тирионом. Ей всегда этого хотелось… разве нет?

Каюта была низенькой и тесной, но узкую койку застелили периной, а сверху – пушистым мехом.

– Тесновато, конечно, но довольно удобно. Здесь вы найдете одежду, – Мизинец указал на кедровый сундук под круглым окошком, – а также белье, теплые чулки и плащ. Все, увы, из шерсти и холста и вряд ли приличествует столь прекрасной деве, зато вам будет сухо и тепло, пока мы не подыщем что-нибудь более достойное вас.

«Он все это приготовил заранее».

– Милорд… Я не понимаю… Джоффри отдал вам Харренхолл, сделал вас верховным лордом Трезубца… почему же…

– Почему я желал его смерти? – Мизинец пожал плечами. – Никакой причины к тому я не имел. К тому же для всех я сейчас за тысячу лиг отсюда, в Долине. Врагов всегда следует держать в неведении. Если они не до конца понимают, кто вы и чего хотите, они никогда не угадают, что вы сделаете дальше. Порой лучший способ сбить их с толку – это предпринять нечто бесцельное или даже как будто вредное для вас. Вспомните об этом, Санса, когда сами вступите в игру.

– Игру? Какую игру?

– Единственную, в которую стоит играть – в игру престолов. – Он поправил прядку ее волос. – Вы достаточно взрослая, чтобы понимать, что мы с вашей матерью были не просто друзьями. В свое время я хотел в мире только одного: Кет. Я осмеливался мечтать о том, как мы будем жить вместе, и о детях, которых она мне подарит… но она была дочерью Риверрана и Хостера Талли. Семья, Долг, Честь – все это означало, Санса, что руки ее мне не видать. Однако она дала мне нечто большее – подарок, который женщина способна дать лишь однажды. Мог ли я отвернуться от ее дочери? В лучшем мире вы родились бы от меня, а не от Эддарда Старка. И у меня была бы преданная, любящая дочь… Выбросьте их всех из головы, дорогая, – Джоффри, Донтоса и Тириона. Больше они вас не потревожат. Теперь вы в безопасности – это главное. Я с вами, и вы плывете домой.

«Король умер», сказали ему, не подозревая, что Джоффри был для него не только королем, но и сыном.

– Бес вскрыл ему горло кинжалом, – поведал бродячий торговец в гостинице, где они провели ночь, – наполнил его кровью золотую чашу и выпил. – Он, как и все прочие, не узнал бородатого однорукого рыцаря с нетопырем на щите и потому говорил то, что в противном случае оставил бы при себе.