Джордж Мартин - Буря мечей. Том 2

Давос опустился на колени.

– Если я был дерзок, отрубите мне голову. Я умру, как и жил, вашим верным вассалом. Но сначала выслушайте меня. Выслушайте ради лука, который я вам привез, и ради пальцев, которые вы мне отрубили.

Станнис извлек из ножен Светозарный, и комната озарилась.

– Говори, только быстро. – Жилы на шее короля натянулись, как веревки.

Давос достал из-под плаща скомканный клочок пергамента – тонкий и хлипкий, но лучшего щита у него не было.

– Королевский десница должен быть грамотным, и мейстер Пилос учит меня читать.

Он разгладил письмо на колене и стал читать его вслух при свете волшебного меча.

Ему приснилось, что он снова в Винтерфелле и хромает по крипте мимо каменных королей. Их серые гранитные глаза поворачивались ему вслед, серые гранитные пальцы сжимали рукояти заржавленных мечей у них на коленях. «Ты не Старк, – говорили ему их глухие гранитные голоса. – Тебе здесь не место. Уходи прочь». Но он шел все глубже во мрак, взывая:

– Отец! Бран! Рикон! – Ответа не было, и холодный ветер дул ему в затылок. – Дядя Бенджен! – звал он. – Отец! Помогите мне! – Ответа не было, и где-то наверху били барабаны. «В Большом Чертоге пируют, а меня не позвали. Я не Старк, и мне там не место». Костыль выскользнул из-под руки, и он упал на колени. В крипте становилось все темнее. «Свет куда-то уходит». – Игритт, прости меня, – прошептал он, но увидел только лютоволка, забрызганного кровью, с печальными, горящими во мраке золотистыми глазами.

Он проснулся в темной каморке, на твердой постели. «Это моя собственная постель, – напомнил он себе, – и моя каморка стюарда под покоями Старого Медведя». Казалось бы, они должны были навеять ему более сладкие сны. Он замерз, несмотря на шкуры, которыми покрывался. Перед походом с ним спал Призрак, который грел его по ночам, а за Стеной его согревала Игритт. «Теперь их обоих нет». Игритт он сжег сам, зная, что она желала бы этого, а Призрак… «Где ты?» Тоже умер? И окровавленный волк в крипте, приснившийся Джону, оповещает именно об этом? Но волк во сне был не белый, а серый. «Серый – как у Брана». Может быть, тенны выследили и убили его там, у Короны Королевы? Если так, Бран для Джона потерян навсегда.

Джон все еще размышлял об этом, когда затрубил рог.

«Рог Зимы», – подумал он, не совсем еще опомнившись после сна. Но нет, ведь Манс так и не нашел рог Джорамуна. Рог затрубил во второй раз, столь же низко и протяжно, как в первый. Надо вставать и идти на Стену, но это так тяжело.

Джон откинул шкуры и сел. Боль в ноге притупилась и стала терпимой. Для тепла он спал одетым, поэтому ему пришлось только натянуть сапоги, надеть кожаный кафтан, кольчугу и плащ. Рог протрубил снова – дважды. Джон повесил через плечо Длинный Коготь, нашел костыль и заковылял вниз по лестнице.

Снаружи стояла глухая, студеная, ненастная ночь. Братья Джона выползали из башен и казарм, опоясывались мечами и шли к Стене. Джон искал Пипа и Гренна, но не видел их. Может, кто-то из них и есть часовой, протрубивший в рог. «Это Манс, – решил он. – Пришел, наконец. Что ж, оно и к лучшему. Мы сразимся, а потом отдохнем. Живые или мертвые, но отдохнем».

На месте лестницы под Стеной осталась только куча горелого дерева и битого льда. Теперь они поднимались наверх в клети, но она вмещала только десятерых человек и уже двигалась к вершине, когда Джон подошел. Придется ждать ее возвращения. Внизу уже собрались Атлас, Малли, Кегс, Пустой Сапог, большой белобрысый Гэрет с большими выступающими зубами, которого все звали Конем. Он был конюхом в Кротовом Городке, одним из немногих кротогородцев, оставшихся в Черном Замке. Остальные вернулись к своим полям и хижинам либо в свой подземный бордель, но Конь, этот большезубый дурень, пожелал надеть черное. Зея, девушка, так ловко стрелявшая из арбалета, тоже осталась, а Нойе взял в замок трех мальчишек-сирот, чей отец погиб на лестнице. Они совсем еще малы – девяти, восьми и пяти лет, – но никого больше их судьба, похоже, не заботила.

Пока они ждали клети, Клидас принес им чашки с подогретым вином, а Трехпалый Хобб роздал ломти черного хлеба. Джон взял горбушку и стал ее жевать.

– Это Манс Налетчик? – с беспокойством спросил его Атлас.

– Будем надеяться. – Во тьме могут таиться вещи похуже одичалых. Джон помнил слова, которые произнес Король за Стеной на Кулаке Первых Людей, стоя на розовом снегу: «Когда мертвые встают, от стен, кольев и мечей нет никакой пользы. С мертвыми сражаться нельзя, Джон Сноу, – я это знаю лучше, чем кто бы то ни было». От одной этой мысли ветер сделался еще холоднее.

Клеть наконец с лязгом поползла вниз, раскачиваясь на длинной цепи. Все молча набились внутрь и закрыли дверцу.

Малли трижды звякнул в колокол, и они стали подниматься – сперва рывками, потом более плавно. Никто не разговаривал. Наверху клеть пошатнувшись остановилась, и они по одному сошли на Стену. Конь помог Джону выбраться на лед. Холод двинул его в зубы, точно кулаком.

На Стене в железных корзинах, водруженных на шесты выше человеческого роста, горела цепочка огней. Ветер рубил языки пламени своим холодным клинком, заставляя их плясать и раскачиваться, отчего тусклый оранжевый свет постоянно колебался. Повсюду стояли наготове связки копий и стрел для луков, арбалетов и скорпионов. Рядом громоздились кучи камней и высились бочки со смолой и маслом. Боуэн Марш оставил Черный Замок хорошо обеспеченным – всем, кроме людей. Ветер трепал черные плащи соломенных солдат, расставленных вдоль Стены с копьями в руках.

– Надеюсь, в рог трубил не один из них, – сказал Джон, приковыляв к Доналу Нойе.

– А это что? Слышишь? – спросил кузнец.

Джон слышал ветер, лошадей и еще что-то.

– Это мамонт, – сказал он.

Оружейник пускал клубы пара из широкого плоского носа. К северу от Стены лежала казавшаяся бесконечной тьма, только в лесу двигались тусклые красные огоньки. Это Манс, ясно как день, Иные факелов не зажигают.

– Как же с ним сражаться, если их не видно? – спросил Конь.

– Огня мне! – взревел Нойе, направляясь к двум большим требюшетам, которые Боуэн Марш заблаговременно привел в порядок.

В рычаги машин поспешно вставили бочонки со смолой и подожгли их. Ветер раздул пламя, и оно заполыхало.

– ПУСКАЙ! – гаркнул Нойе. Противовесы отскочили вниз, рычаги стукнулись в мягкую обивку перекладин, и горящие бочки полетели в ночь, озаряя ее мерцающим светом. Джон на какое-то мгновение увидел чинно идущих сквозь полумрак мамонтов. «Их там дюжина, а то и больше». Бочки, ударившись оземь, лопнули. Басовито затрубил мамонт, и голос великана проревел что-то на древнем языке. От этих звуков Джон покрылся мурашками.