Джордж Мартин - Буря мечей. Том 2

– Заряжай! – крикнул Нойе, и требюшеты снова зарядили. Горящие бочки опять улетели во мрак и с грохотом обрушились на вражеское войско. На этот раз одна из них зажгла сухое дерево. Теперь стало видно, что мамонтов внизу не дюжина, а сотня.

Джон подошел к самому краю, напомнив себе: «Осторожно, падать высоко будет». Рыжий Алин снова затрубил в рог. Аооооооооооооооо, аооооооооооо. На этот раз одичалые откликнулись – не одним, а добрым десятком рогов в сопровождении барабанов и волынок. «Мы здесь, – гласили они, – мы пришли проломить вашу Стену, и захватить ваши земли, и забрать себе ваших дочерей». Ветер выл, требюшеты скрипели и грохали, горящие бочки взлетали в воздух. За шеренгой великанов и мамонтов Джон видел людей, идущих к Стене с луками и топорами, но темнота не позволяла разглядеть, сколько их – два десятка или двадцать тысяч. «Это битва слепых, но у Манса слепцов на несколько тысяч больше, чем у нас».

– Ворота! – крикнул Пип. – Они у ворот!!

Стена слишком велика, чтобы штурмовать ее привычными средствами, слишком высока для лестниц и осадных башен, слишком толста для таранов. Ни одна катапульта не может метнуть такой величины камень, чтобы пробить в ней брешь, и поджечь ее нельзя – талая вода загасит любое пламя. На нее, правда, можно взобраться, как это проделали лазутчики у Серого Дозора, но это доступно только самым сильным и ловким, да и те могут упасть и оказаться насаженными на дерево, как Ярл. «Единственный путь – взять ворота, иначе им не пройти».

Но ворота – это извилистый туннель во льду, у́же любой замковой калитки в Семи Королевствах, такой узкий, что разведчики проходят сквозь него гуськом, ведя коней в поводу. Его перегораживают три железные решетки, замкнутые цепями и защищенные амбразурами. Наружные створки сделаны из старого дуба девятидюймовой толщины с железными заклепками. Взломать их не так-то легко – но у Манса есть мамонты и великаны.

– А холодно им там небось, – сказал Нойе. – Может, согреем их, ребята?

Вдоль края стояло с десяток горшков с маслом. Пип поджег их все факелом, а Оуэн Олух спихнул по одному вниз. Изрыгая бледно-желтый огонь, они полетели со Стены. Когда исчез последний, Гренн вышиб из гнезда бочонок со смолой и отправил его туда же. Раздавшиеся снизу вопли прозвучали сладкой музыкой в ушах защитников.

Барабаны продолжали бить, требюшеты грохотали, и волынки верещали в ночи, как исполинские хищные птицы. Хмельной септон Селладор затянул дрожащим голосом:

– Всякого, кто тут вздумает укрываться за щитом, я спущу со Стены, пинком под жопу, – накинулся на него Нойе, – начиная с тебя, септон. Лучники, где вы там? В пекло, что ли, провалились?

– Мы тут, – сказал Атлас.

– Тут, – подтвердил Малли, – только куда стрелять-то? Черно, как у свиньи в брюхе.

– Знай стреляй, – распорядился Нойе, – авось куда-нибудь и попадешь. По крайней мере острастка будет. – Он оглядел освещенные огнем лица. – Мне нужны двое человек с луками и двое с копьями, чтобы держать туннель, если они взломают ворота. – Больше десяти человек шагнули вперед, и кузнец отобрал четверых. – Джон, Стену я оставляю на тебя.

Джону показалось, что он ослышался. Неужто Нойе передает командование ему?

– Милорд?

– Какой я тебе лорд? Я кузнец. Держи Стену, я сказал.

«Здесь есть люди постарше и получше меня, – хотел сказать Джон. – Я еще зелен, как летняя трава. Я ранен. И меня обвиняют в дезертирстве». Во рту у него пересохло, и он с трудом выговорил:

– Слушаюсь.

Все, что происходило после, казалось ему сном. Его стрелки, стоя бок о бок с соломенными солдатами, сжимая застывшими пальцами длинные луки и арбалеты, пускали стрелы в невидимого врага. Навстречу им время от времени взлетали стрелы одичалых. Джон поставил людей к меньшей величины катапультам и наполнил воздух камнями с великанский кулак, но тьма поглощала их, как человек – ядрышки орехов. Внизу трубили мамонты, чьи-то голоса перекликались на чужих языках, а септон так громко и пьяно молил богов послать рассвет, что Джону самому хотелось скинуть его со Стены. Один из мамонтов шумно издыхал, другой, охваченный огнем, ломился через лес, круша деревья и топча людей. Ветер становился все холоднее. Хобб отправлял наверх миски с луковой похлебкой, и Оуэн с Клидасом разносили их лучникам, чтобы те могли подкрепиться между выстрелами. Зея стояла в общем ряду со своим арбалетом, правый требюшет разболтался от долгой работы, и его противовес внезапно оборвался, а рычаг с треском расщепленного дерева швырнуло вбок. Левый работал исправно, но одичалые быстро научились избегать места, куда падали снаряды.

«Здесь нужны двадцать требюшетов, а не два – притом передвижные, на поворотных салазках». Но с тем же успехом можно пожелать еще тысячу человек и парочку драконов в придачу.

Ни Донал Нойе, ни ушедшие с ним люди не возвращались. Они где-то там, в холодном черном туннеле. «За Стену отвечаю я», – напоминал себе Джон каждый раз, когда чувствовал, что силы его на исходе. Он сам стоял в ряду с длинным луком, кое-как орудуя закоченевшими пальцами. Лихорадка снова трепала его, больную ногу сводила дрожь, и боль пронзала тело раскаленным ножом. «Еще одна стрела, и я отдохну, – раз сто повторял он себе. – Еще одна, и все». Когда колчан пустел, кто-нибудь из кротогородских сироток приносил ему другой. «Еще колчан, и все». До рассвета уже недолго.

Но когда утро наконец настало, они заметили это не сразу. Черный мрак просто стал чуть более серым, и в нем начали проступать какие-то контуры. Джон, опустив лук, посмотрел на тяжелые тучи, застилающие восточный край неба, и разглядел за ними какой-то проблеск – или это ему померещилось? Он взял из колчана следующую стрелу.

Но вот встающее солнце пронзило своими бледными копьями поле битвы, и Джон затаил дыхание, глядя на полосу расчищенной земли шириной в полмили, простирающуюся между Стеной и опушкой леса. Всего за полночи она превратилась в пожарище, покрытое обугленной травой, лужами смолы, раскиданными камнями и трупами. На сожженную тушу мамонта уже слеталось воронье. Несколько мертвых великанов тоже лежали на земле, но за ними…

Кто-то застонал слева от Джона, и септон Селладор пробормотал:

– Матерь, помилуй нас. О Небесная Матерь, помилуй нас.

На краю леса собрались все одичалые, сколько их есть на свете: лазутчики и великаны, оборотни и колдуны, горцы и морские жители, людоеды с речного льда, пещерные люди с раскрашенными лицами, ездоки на собаках со Стылого Берега, Рогоногие с подошвами, как вареная кожа – все дикие народы, которые Манс собрал, чтобы вести их к Стене. «Это не ваша земля, – хотелось крикнуть Джону. – Вам здесь не место. Ступайте прочь». Тормунд Великанья Смерть только рассмеялся бы, а Игритт сказала бы: «Ничего ты не знаешь, Джон Сноу». Он согнул и разогнул пальцы правой руки, хотя и знал, что здесь наверху до мечей дело не дойдет.