Андрей Лазарчук - Стальная метель

— Почему же она не сделает этого со всем вражеским войском?

— Возможно, и сделает. Но для этого нужно, чтобы колдуны Сутеха раскрылись, показали себя. Сейчас они просто прячутся. И есть ещё одно, тоже важное. Даже более важное. Сутеха надо взять живым.

— Зачем?

— Вытрясти из него всё, что он знает. Он пришёл из Персии. Там сейчас происходит что-то очень сложное, очень грозное, но мы не понимаем, что именно.

— Это же Персия. Там всегда что-то происходит. Кроме того, она далеко.

— Сутех уже здесь. Не сомневаюсь, что за ним идут другие. Александр уже владеет большей половиной царства — и никто не берётся сказать, чего он хочет на самом деле. И чью волю исполняет…

Вернулись Ягмара и Горонзо.

— Дядюшка, — сказал Горонзо, — сейчас я отведу нас всех в укрытие. Это такой большой шатёр, просто его не видно. Битва будет завтра, сегодня надо отдохнуть всем — и людям, и коням. Я наведу сон — не противьтесь…

— Как скажешь, племянник, — усмехнулся Солак-кенз.

— Отец, — сказала Ягмара, — зерна и мяса не надо, но распорядись, чтобы дали два десятка котлов. Наших не хватит. И давайте соберёмся после заката на совет. Я хочу рассказать, что узнала… и посоветоваться, что нам с этим делать.

Лучшими шпионами Ягмары оказались не птицы, а корабельные крысы. Их, хитрых и увёртливых, было стократ сложнее взять под контроль, чем простодушных птиц — но когда это наконец удалось, Ягмара обрела наконец не зрение, а слух, и это оказалось куда важнее. Зверьки могли проникать куда угодно, на них почему-то не обращали внимания колдуны Сутеха, следившие только за небом — и ещё, что оказалось неожиданным, крысы как будто понимали своими маленькими, но острыми умишками, что именно Ягмаре нужно, и это и искали; они будто сознательно помогали ей, потому что ненавидели тех, кто плыл на кораблях, и она не сразу поняла, откуда эта ненависть, пока не увидела — сверху, из какой-то щели, — большое корабельное помещение, полное змей; посередине помещения, прикованный к стенам цепями, стоял резной, отделанный бронзой сундучок, и змеи то и дело проползали в него сквозь отверстия в стенках и крыше и потом вялые, медленные, выбирались обратно…

Нужный разговор она подслушала через час.

— Диадема Индры, — медленно повторил Акболат и посмотрел на Фрияна. Тот пожал плечами. — Греки считают, что Индрой индусы зовут Диониса, бога войны и безумия, виноделия и пролитой крови. Диониса ты должен помнить… Один это бог или разные, я не знаю, всё может быть, но диадема эта упоминается в старых книгах. Полководец или царь, надевший её, становится непобедим, пока ведёт справедливую войну. Но если он замыслит неправедное завоевание — диадема поразит его разум и приведёт к бесславной гибели…

— А справедливую или несправедливую… — начал Фриян.

— Решает Дионис. Или Индра. И, вероятно, решают в зависимости от принесённой жертвы…

— Не чтишь ты богов, Акболат.

— Чту. Но не всех.

— Что будем делать? — Фриян посмотрел на Ягмару. — Если Сутех наденет эту корону… при том, что он считает себя законным царём, отторгнутым от трона чернью и теперь вернувшимся…

— Сутех несколько лет назад принёс Дионису настолько обильную жертву, что уверен в полной его поддержке, — тихо сказала Ягмара. — Не знаю, что за жертва, не знаю, где это было, он не упомянул. Впрочем, не важно. Он уверен, да. Но я слышала в его голосе не то чтобы сомнение… В общем, он должен был забрать диадему в Железных Воротах и доставить её царю Александру. Вместо этого он отправился отбирать своё царство. Александр ему этого никогда не простит.

— И что?

— Сутех пропитан ужасом, хотя сам этого не знает.

— И что? — повторил Фриян.

Ягмара открыла было рот, но Акболат стукнул кулаком по земле.

— И думать не смей!

— Больше я ничего не могу предложить, отец, — сказала Ягмара. — Нам нужно победить, правильно? Нам нужно взять живым Сутеха. И нам нужна эта диадема…

— Правильно. Но то, что ты задумала, — это просто самоубийство. Ты сама говорила, что у него сильные колдуны, и тебя раскроют в один миг…

— Но не во время сражения. Будем исходить из того, что Сутех не станет надевать корону, если битва сложится для него благополучно. Как я поняла, понадобится не меньше получаса, чтобы забрать её из хранилища — так что он вряд ли распорядится об этом, когда увидит, что противник слаб. А когда поймёт, что ошибся, у него уже не будет времени…

— А если он всё-таки наденет её сразу?

— Тогда придётся уничтожить там всё. К сожалению, вместе с короной.

— И ты это сможешь?

Ягмара молча кивнула.

— Может, так и поступить? — спросил Фриян.

Ягмара, опять же молча, покачала головой. Потом приложила палец к виску.

— Вот здесь, — почти прошептала она, — мне что-то говорит, кричит — что тогда мы проиграем. То есть мы выиграем сейчас, но погибнем сами и потеряем всё в самом скором будущем. Потому что вслед за Сутехом придёт Александр… и это будет хуже Черномора. Не спрашивайте — я не знаю, почему. Знаю только, что с ним мне не справиться… всем нам не справиться. За ним стоит кто-то настолько могущественный… настоящий бог, древний. И, кажется, не один. Или один, но в разных лицах… не понимаю. Простите… — она закрыла ладонями глаза.

— Тебе было видение? — осторожно спросил Акболат.

— Не то чтобы видение… — не отнимая ладоней, сказала Ягмара. — Как бы обрывок книги… будто читала, забыла или не поняла, теперь вспомнила. Но точно, что не читала. Это… это из памяти Бекторо. Она что-то знала… ещё тогда…

— Хорошо, — сказал Фриян. — Тогда жечь их всех — это на крайний случай. По мне, что Сутех, что Александр — какая разница, кто разрушит города и уничтожит народ… А теперь, когда мы вроде бы всё поняли, дай нам с отцом обсудить, как мы будем действовать завтра.

Теперь Главк вёл свой маленький отряд быстро, нигде больше не задерживаясь и часто меняя уставших коней на свежих. В городе Реште к ним присоединились двое юношей лет шестнадцати, похожие как братья, по виду армяне, но говорящие на языке вроде бы греческом, только Ний почти не понимал их, иногда лишь улавливая знакомые слова, не имеющие никакого отношения ни к обстановке вокруг, ни к теме разговора; Главк объяснялся с ними условными знаками. Впрочем, Нию казалось, что юноши притворяются и разговоры понимают.

Вазила в высоких рыжих сапогах и широких штанах, скрывающих мохнатые ноги и копыта, ехал верхом, изображая человека. Поначалу это было почти смешно, поскольку ездить он не умел и постоянно ёрзал на кожаной подушке, которые здесь служили вместо сёдел. Впрочем, лошади послушно и терпеливо шли под беспокойным седоком…