Мэри Стюарт - Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница [сборник]

Разговор был долгий и затянулся далеко за полночь. Сперва король заговорил о сообщении, заставившем его изменить планы. То было письмо от королевы. В подробности она не вдавалась, но жаловалась, что ее положение, день ото дня становясь все более сомнительным, изрядно тяготит ее. Герцог Константин, перебравшись в Каэрлеон вместе со своим отрядом рыцарей, объявил о намерении обосноваться в Камелоте, «как то и подобает управителю Верховного королевства». Королева послала к нему гонца, заклиная не выходить из воли Артура, но ответил он «несдержанно и резко».

«Я страшусь последствий, – писала Гвиневера. – Мне уже сообщили, что в Каэрлеоне, вместо того чтобы предоставить свои силы в распоряжение совета, герцог Константин говорит и действует как владыка, управляющий от своего имени, или как единственный законный представитель верховного короля. Милорд Артур, я всякий день жду вашего возвращения. И живу в непрестанном страхе при мысли о том, что произойдет, если с вами или с вашим сыном случится недоброе».

По прочтении письма Мордреду уже не терпелось отправиться в путь. Он не стал разбираться в своих чувствах к герцогу Константину; ни времени, ни желания у него на то не было. Довольно и того, что этот человек ведет себя так, словно у Артура нет единокровного сына, не говоря уже о кровном родиче Гавейне, сыне сводной сестры. И, как и говорил Артур, рассказы о некоторых деяниях Константина не предвещали для королевства ничего доброго. То был правитель суровый и жестокий, и испуганный тон письма не вызывал удивления.

Все сожаления, что при иных обстоятельствах испытывал бы Мордред, покидая короля, теперь развеялись сами собой. Это регентство, пусть и недолгое, станет для него исполнением давней мечты, испытательным сроком, в течение которого он будет единовластно управлять королевством. Молодой человек не сомневался: стоит ему, Мордреду, снова оказаться в Камелоте, во главе личной охраны короля, как Константин откажется от всех своих заносчивых притязаний. Возвращение Мордреда, обладателя королевских полномочий и королевской печати, все расставит по местам. «А здесь ты найдешь мой мандат, дающий тебе право собрать армию, какую сочтешь нужным, дабы поддержать мир дома и подготовить подкрепление на случай неприятностей здесь».

Так они беседовали, всецело доверяя друг другу, а ночь близилась к исходу, и будущее, сокрытое за облачной завесой настоящего, казалось столь же ясным и безмятежным, как рассвет, неспешно заливающий позолотой край моря за окном. Если бы в смутном сумраке через комнату проплыл призрак Моргаузы и нашептал им о судьбе, предсказанной столько лет назад, они бы только посмеялись, следя, как фантом уносится прочь вместе с отзвуком их хохота. И однако, сойтись вместе иначе, как врагам, довелось им в последний раз.

Со временем король вернулся к теме посольства. Хоэль возлагал большие надежды на успех задуманного, но Артур подобной уверенности не испытывал, хоть от кузена это и скрывал.

– До сражения дело еще, возможно, и дойдет, – говорил король. – Квинтилиан служит новому господину и сам пока что испытательного срока не прошел; и хотя об окружении его я знаю немного, подозреваю, что он побоится уронить свою репутацию в глазах помянутого господина, вступив в переговоры с нами. Ему тоже нужно продемонстрировать силу.

– Опасное положение. А почему вы сами не едете, господин?

Артур улыбнулся:

– Это тоже вопрос престижа, если угодно. Если я поеду в качестве посла, войска я с собой взять не смогу, а если посольство потерпит неудачу, тогда к неудачникам причислят и меня. Здесь, в Бретани, я лишь сдерживающее орудие, не орудие войны… Я не могу допустить, чтобы видели мой провал.

– Вы всегда побеждаете.

– Именно это убеждение призвано усмирить Квинтилиана и прочих уповающих на возрождение Рима.

Поколебавшись, Мордред заговорил напрямую:

– Прошу меня простить, но есть кое-что еще. Позвольте мне высказаться в качестве вашего представителя, если не сына. Можно ли поручить Гавейну и его юнцам такого рода миссию? Если они поедут с Валерием и Борсом, боюсь, дело кончится дракой.

– Может, ты и прав. Но мы тем самым ничего не теряем. Рано или поздно боевые действия все равно начнутся, а я предпочел бы сразиться здесь, и с врагом, не слишком-то готовым к бою, нежели у моих собственных границ по ту сторону Узкого моря. Если франки встанут с нами бок о бок, вполне вероятно, что нам удастся-таки осадить пресловутого императора. А если нет, тогда худшее, что может произойти с нами сейчас, – это потеря Бретани. В таком случае мы увезем наших людей – тех, что останутся в живых, – назад, домой, и снова укроемся под защитой благословенных морей. – Артур отвернулся, уставился в огонь; глаза его были серьезны. – Но в конце концов все начнется сызнова, Мордред. Не в мое время, нет, и не в твое, благодарение Богу, но еще до того, как состарятся твои сыновья, все начнется сызнова. Тому, кто на это отважится, придется непросто. Сперва – Узкое море, затем – бастионы саксов и англов, сражающихся за свои исконные земли. Почему, как ты думаешь, я твердо решился передать саксам во владение заселенную ими часть острова? То, что принадлежит им, мужчины защищают с оружием в руках. И к тому времени, как над нашими берегами нависнет серьезная угроза, Кердик будет на моей стороне.

– Понимаю. А я-то гадал, почему вы не особо встревожены насчет посольства.

– Посольство отыграет для нас необходимое время. Если миссия потерпит неудачу, мы сразимся уже сейчас. Все очень просто. Но время позднее, давай-ка закончим наши дела. – Артур потянулся к лежащему на столе письму, скрепленному печатью с изображением дракона. – Непобедим я или нет, но необходимые меры на случай моей смерти я принял. Вот письмо, которым ты тогда воспользуешься. В нем я извещаю совет о том, что ты мой наследник. Герцог Константин отлично знает, что моя клятва, данная его отцу, действительна лишь при отсутствии у меня сына. По душе ему это или нет, а смириться придется. Ему я тоже отписал, и послание мое он оспорить не сможет. В том же письме я жалую ему земли; в герцогство его войдут и те области, что достались мне в приданое от первой жены, Гвиневеры Корнуэльской. Думаю, он останется доволен. Ежели нет… – Король поднял взгляд на сына, глаза его сверкнули. – Тогда это уже твое дело, не мое. Мордред, не спускай с него глаз. Если я останусь в живых, сразу по возвращении в Камелот я созову совет и обо всем этом будет объявлено публично, раз и навсегда.

Принимать наследство из рук еще живого дарителя всегда непросто. Мордред, впервые не находя нужных слов, заговорил было сбивчиво, запинаясь, но король жестом призвал сына к молчанию и наконец-то перешел к вопросу, с которого, по мнению Мордреда, следовало начать.