Дмитрий Владимиров - Красная книга начал. Разрыв

Голос смеется. Говорит, что за века многое изменилось. Что раньше темной попутчицей называли другую.

Он говорит о ней с неожиданной теплотой, будто не только знал ее лично, но и испытывал некие другие чувства. Разве уже прошли века? Расскажи мне про мир, Голос, расскажи про то, какими были люди иных времен и мест, расскажи мне про плачущих девочек, боящихся кошмаров и чудовищ.

Что я знаю про чудовищ? Ничего, зато я многое знаю про людей.

Про высокорожденных дворян, обмахивающих свои жирные тела веерами, с усмешками и шутками решающих, как будут жить люди. Про тех же дворян жалких и стонущих, про то, как меняется человек в тот самый момент, когда понимает, что жизнь, которая только, что принадлежала ему, ограничена минутами или мгновениями.

Я знаю, что если надавить, в каждом, ну пусть, почти в каждом сломается что-то, и он из гордого, властного, уверенного в себе существа превратится в жалкий скулящий кусок плоти. Что он предаст самое себя, лишь бы отсрочить момент своей смерти. Для этого он сделает все...

Нет конечно, не все такие. Есть люди достойные, которые умирают с мыслями о близких, пытаясь защитить, оградить, пытаясь бороться до конца, даже когда понимают, что борьба напрасна. Конечно их тоже можно сломать, но зачем?

Откуда мне знать? Мой собственный миг не пришел, возможно и я буду валяться в ногах и молить о пощаде. Надеюсь, что нет. Мне хочется верить, что я не из тех, которые вымаливают у судьбы лишний вдох, мне хочется верить, что когда придет время, я Эрата Кара ван… нет, не это имя, она уже умерла.

Новое воспоминание вспыхивает так ярко, что я прихожу в себя.

Холодно. Больно. Яркий свет, проникая через дверной проем, освещает небольшую комнату. Из распахнутого окна доносится шум леса, пение птиц, журчание ручейка.

Он сидит рядом, прижав тонкие сильные пальцы к моим вискам и полуприкрыв глаза. Еще не старый, но уже в возрасте. Не могучий кряж, а гибкий орешник. Но из его золотистых глаз сочится, перехлестывая за края, сила.

Да, у меня есть способности, но Старик не нашел учителя, и мы решили, что время еще терпит. Через год или два я бы поступила на обучение в ту самую Академию и была бы настоящим студентом, изучающим науки и магию. А сейчас во мне лишь довольно опыта, чтобы разглядеть эту силу. То, как она струится, с трудом умещаясь в худощавом теле мужчины, ее отпечаток в его взоре, ее тепло, изливающееся из его пальцев, окутывающих мое тело, прикрытое старыми тряпками.

Я лежу на невысоком топчане в старом лесном домике. Подо мной пружинящие кедровые лапы под полусгнившими тряпками. Мне было бы вполне удобно, если бы не было так больно.

Он открывает глаза, усмехается. Его гладко выбритое лицо ничем не примечательно и незнакомо мне. Хотя нет. Я припоминаю, что видела его недавно, за спиной высокого человека с серо-водянистыми глазами. Я вспоминаю нож в руке мужчины, перерезающий горло высокому. Я помню, как готова была принять на себя струю крови из разверзнутых артерий, но из разреза не пролилось ни капли. Я помню… ничего не помню дальше.

Разве что лес, твердое плечо и тихие уговоры потерпеть. Помню нож, полосующий мою рубаху и руки, выдернувшие из моего тела длинную полуобгорелую щепу.

Помню еще лицо Слизня. Очень близко, как будто мы лежали рядом, как любовники, но оно уже не было живым. А еще страшный удар сверху принесший тьму.

— Где я? — пожалуй,из всех глупых вопросов я выбрала самый очевидный.

В ответ мое собственное тело наказало меня болью, пронзив раскаленной иглой от шеи до левой пятки, наискось.

— Привет, — мужчина улыбнулся, отнял теплые пальцы от висков, коснулся плеча и боль отступила. — Мы в лесу, — глупый ответ на глупый вопрос?

— Что произошло? — видно, я сильно не в форме, раз не придумала ничего умней.

— Тебе с какого момента?

— Не знаю, — я изгибаю бровь, это не больно и я это умею делать в совершенстве. — Может с самого начала?

— Хорошо, — мужчина улыбнулся вновь. Несмотря на его мальчишескую, широкую и открытую улыбку, в глазах плескалось само Время. — Слушай, — он устроился поудобнее, чуть отодвинувшись.

Жаль, что я так не могу. При любой попытке двинуться снова накатывает боль. Лишь чуть-чуть удалось изогнуться влево, снимая тяжесть с раны в правом боку.

— Итак, — начал он торжественным голосом. — Вначале было Ничто, и Ничто было Всем…

— Смешно, — я скривилась, хотя и взаправду этот пассаж меня удивил и развеселил. — А если ближе к нашим дням?

— Э-эх, молодежь... нет бы остановиться на миг и послушать мудрость старшего поколения, — он закатил глаза, но несколько картинно, было видно, что мужчина шутит, немного красуясь перед девушкой.

— Ты же не старик еще, чтобы так говорить, и вообще ты кто?

— Я, — мужчина встал, выпрямившись и приняв горделивую позу, — Я может и не старик, но ни один старик еще не прожил столько, Я - Сатхи - Жнец.

— Жнец? — удивилась я. Сатхи нисколько не походил на крестьянина.

— Неважно, если ты знаешь, то нет смысла объяснять, а если не знаешь, то на то уйдет слишком много времени.

Я демонстративно оглянулась по сторонам, поморщившись от болезненного укола. Мое тело было плотно перемотано бинтами, бывшими некогда белой рубахой, сейчас она имела серо-буро-непонятный цвет. Судя по всему, к ране в боку и перелому ключицы, добавился перелом костей предплечья. Разглядывая шину, умело наложенную на правую руку, я удивленно заметила обломок трость-шпаги с серебряным навершием в виде головы неизвестного животного.

— Это что такое?

— Это — изолированный перелом локтевой кости, очень удачный, без смещения и вывиха лучевой. Неприятная штука, но пройдет.

— Я не про это, я про трость.

— А это у тебя было в той самой руке, когда я тебя вынес из горящего здания. Пригодилась штучка. К тому же ты так в нее вцепилась тогда, удивительно. Кстати, я думал, что при таком переломе кисть разожмется, ан нет.

— Хм, ладно, и все же, мы вроде никуда не торопимся. Что за жнец такой? — я решила оставить вопрос со спасением на потом, отметив в памяти.

— Зачем тебе лишние знания девушка? Или ты позволишь называть тебя по имени, Эрата Кара ван…

— Нет! — Я выкрикнула это достаточно громко, чтобы заглушить. Боль вцепилась в тело, отвлекая от воспоминаний. Дождавшись, когда она стала не острой, а тянущей, с редкими вспышками, я взглянула на Сатхи.

Тот просто ждал, делая вид, что ничего не произошло.

— Просто Кара, пожалуйста, — голос мой звучал жалко. Но вкупе с моим жалким состоянием и, скорее всего, жалким видом, мне было все равно.

— Хорошо, просто Кара… Но если ты потревожишь рану, что у тебя на правом боку, если разойдутся швы… — он не договорил, но из его глаз полыхнуло таким холодом, что я бы поежилась, если бы могла двинуться. — Зачем тебе чужие тайны Кара?