Олесь Бердник - На огне святом сожжем разлуку

- Жизнь без любви - мираж - прошептала Зульфира, и на ее личике промелькнула тучка печали. - Как страшно ты сказал, чужестранец! Ты поразил меня в сердце. Я не ведаю любви, не знаю, что она дает. Я слушала ваши песни, они тревожили мое сердце не понимаю почему.

- Ты прекрасна, владычица - искренне говорил яровит - и можешь дать счастье наилучшему рыцарю. Верь мне. Но сердце мое не вместит другой, кроме той, которая прыгнула со мной над священным огнем.

- Расскажи мне о себе, юноша - попросила Зульфира - расскажи все.

Чернокожие воины, которые только что готовы были растерзать на куски беглецов, с удивлением смотрели, как могучая владычица слушает взволнованный язык белокожего чужестранца. Глаза ее то загорались огнями увлечения, то туманились печалью, то мерцали тревогой. И такой искренней, нежной и доверчивой казалась она побратимам, что они забывали иногда, где оказались и в каком состоянии.

На темно-синем дивоколе уже бледнели звезды, когда яровит закончил свой рассказ. Зульфира порывисто поднялась с мраморного сидения, решительно махнула рукой воинам:

- Идите прочь!

- Но, повелительница… - со страхом сказал надзиратель - они беглецы и должны…

- Я освобождаю их - властно сказала султанова дочь. - Выпиши им фирман, дай золота в дорогу. Отныне они не рабы, а странствующие рыцари.

- Твоя воля - закон - кланяясь, пробормотал надзиратель, завистливо посматривая на изумленных славян.

Парни не верили тому, что случилось, глядя, как отступают от них часовые и исчезают между деревьями сада. Девушка мягко улыбнулась, коснувшись нежными пальцами плеча Зореслава.

- Ты разбудил меня, ясноокий чужестранец! Я очень долго спала. Лети! Мои слуги помогут вам сесть на корабль, который плывет в Индию. Встретишь свою любовь - вспомни меня.

Персидский торговый корабль счастливо доставил побратимов в Индию. Без особенных приключений добрались они к Лахору, где на окраине города нашли условленное пристанище. Там их встретил немолодой мужчина в оранжевом плаще, с выбритой головой. Глянув на прибывших пронзительными черными глазами, на хорошем греческом языке их поприветствовал, пригласив отдохнуть. Почтительно взял в руки знак, какой славутинский ведун из вольной твердыни положил в ладунку Зореслава: то был серебряный болван Световида - Яр-дива маленькое подобие того кумира, который стоял на площади Хортицы. Яровит также отдал хозяину свиток тонкой кожи, зашитый в ноговицу. Там было послание от Ярогана. Прочитав знаки, индус пристально глянул на побратимов, одобрительно кивнул, но больше не сказал ни слова. Отвел их к небольшой уютной комнате, а сам исчез.

Парни отсыпались после тяжелого пути, даже есть не хотелось. На рассвете за ними пришли. За воротами, у каменной стены, били копытами землю оседланные кони. Кроме хозяина, славян приветствовал еще низенький парнишка с узкими глазенками, одетый в белую рубаху и такие же штанишки. Зореслав хотел что-то спросить, и хозяин приложил палец к устам, и дал знак садиться на коней.

Ехали долго, целый день. Отдыхали и кормили коней в скалистом ущелье около огня. Рядом гремел в долине прозрачно-зеленый поток, в густых зарослях пронзительно верещали смехотворные создания - обезьяны, которых побратимы видели впервые в жизни.

- Будто человек - удивлялся Дуб, глядя, как животные выхватывают друг у друга из рук плоды - Только что с хвостами.

- Расскажем дома - не поверят! - заливался смехом Ветрограй.

Еще двое суток странствовали побратимы вслед за молчаливым проводником. Горы стали выше, поднялись в дивоколе величественной стражей, заискрились ледяные шапки на верховьях. Коням уже трудно было идти узкими тропами над глубокими безднами, иногда приходилось спешиваться и осторожно пробираться крутизной, ведя животных под уздцы. Наконец под вечер они достались высокого плато, увидели дом из смолистых хвойных деревьев, покрытую тесом. Навстречу ним вышел высокий дед с палкой в руке, помог расседлать коней, молча повел к жилью. На плотной циновке старик посадил гостей, предложил молоко и дикий мед, а после велел спать.

На рассвете юного проводника уже не было, с ним исчезли и кони. Дед знаками показал, что дальше надо идти пешком.

Скалы возвышались к небу, нависали над головами, угрожая раздавить неосторожного. Проводник пробирался между каменными великанами легко и уверенно, без оглядки, а побратимы не могли избавиться от тревоги, хоть на душе было торжественно и празднично.

Дышать стало тяжелее. Везде скалились грозные пасте бездн, где-то внизу клокотали, пенились потоки, но так глубоко, что к тропе даже шума не доносилось.

Тишина, красочные скалы и небо.

Иногда Зореславу казалось, что все это снится. Идут они над крутизной, направляются в таинственную даль, стремятся достичь чего-то желанного, и никак не могут проснуться.

Опускались сумерки. Проводник зажег факел, вел побратимов очень осторожно. Багряный круг огня выхватывал из мрака небольшой кусок тропы, а по бокам дрожала, дышала неизвестностью и беспокойством зловещая мгла.

Легли отдыхать в полночь. На рассвете встали, опять шли целый день, отдохнув лишь раз, чтобы сварить похлебки из ячневой муки.

Прошла неделя. За это время путешественники не встретили ни одного человека. Лишь иногда на скалах можно было усмотреть пугливых коз и круторогих баранов.

Наконец проводник вывел славян к берегу узкой полноводной реки. Между черно-багряными скалами пенился водоворот, а дальше, преодолев преграду острозубых порогов, прыгал в жуткую бездну, которая дышала влажным зеленым туманом.

Проводник остановился на маленьком выступлении под ветвью высокого, буйного деодара - голубого горного кедра. Зажег костер, дал знак побратимам сесть вокруг. Нарушив длинную молчанку, сказал:

- Оставляю вас, искатели. Ждите сужденного. Дальше пусть ведет карма и воля звездных сыновей.

Он вернулся, чтобы идти. Зореслав остановил его вопросам:

- Кого нам ожидать, друг?

Дед кивнул в сторону реки, ничего не сказав.

- Что такое карма? - переспросил яровит.

- То, что вы заслужили собственным подвигом и сердцем - сказал проводник, дружелюбно посмотрел на побратимов. - то, что невозможно обойти. Ваша судьба.

Он уже не оглядывался и исчез так быстро, будто его и не было. Парни обеспокоенно переглянулись, никто не хотел нарушать молчания: слишком величественны были горы вокруг, слишком торжественно пела вековечную песнь река.

Внезапно до них донесся звук падающих камней. Кто-то спускался сверху по тропе. Парни насторожились. Кусты горного шиповника расступились, и путешественники увидели высокую фигуру человека в оранжевой одеже, в конической шапке такого же цвета. Лица неизвестного светилось улыбкой, темные глаза смотрели из-под густых бровей спокойно, дружелюбно. Он приложил ладони к груди, молча сел к огню, протянув руки к пламени. Смотрел в танцующий костер сосредоточенно, будто делал важное неотложное дело. Наконец тихо спросил: