Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрцпринц

— Да, ваше высочество!

Он ухватил ее за руку и решительно поволок к выходу. Она прокричала:

— Вы не посмеете!

— Уже посмел, — бросил я вдогонку.

Полог за ними опустился, там мелькнула рука Зигфрида, а я вернулся к своему месту, брякнулся на шкуру и, к своему удивлению, заснул почти сразу и без всяких угрызений совести.

Утром я пробудился, солнце уже просвечивает тонкие стены шатра так, словно их и нет вовсе, удивился, обычно просыпаюсь раньше, вскочил, быстро оделся и вышел.

В лагере две трети воинов еще спят, остальные раздувают угли, жарят мясо. Дальние края лагеря тонут в тумане, опасная ситуация, но я позавчера облетал окрестности и не видел вблизи крупных соединений войск, а мелкие отряды пусть нападают, лишняя проверка бдительности часовых.

Принцесса спит, по-детски сунув ладошку под щеку и подтянув колени почти до подбородка, укрытая тремя конскими попонами. Рыцари, жалея женщину, выбрали не только самые мягкие и нежные, но и яркие, так что она смотрится со своим бледным личиком, как попугай в брачную пору ухаживания за самкой.

Снизу тоже положили не меньше десятка попон, так что она почти на перине, но лицо все равно выглядит измученным.

Воин, что поддерживал костер, сказал шепотом:

— Она только под утро уснула…

— А почему не сразу? — буркнул я.

— Рыцари никак не могли разойтись, — пояснил он, — все говорили ей комплименты, пока сэр Альбрехт не погнал их спать.

— Ну, — сказал я, — сама напросилась… Эй, леди! Подъем!

Она вздрогнула от моего ненавистного голоса, широко распахнула глаза. Некоторое время смотрела непонимающе, потом сообразила, что смотрит снизу вверх, щеки вспыхнули гневным румянцем, торопливо поднялась.

— Что вы хотите? — спросила она чуточку хриплым со сна голосом.

— От вас ничего, — буркнул я, — но вы задерживаете этого солдата, что всю ночь поддерживал огонь, дабы вам было тепло… Так, парень, бери копье и топай в строй!

Солдат бросил на меня укоризненный взгляд, дескать, с такой женщиной даже короли обращались бы более уважительно, но подхватился и бегом помчался к своему отряду.

Принцесса смерила меня взглядом, что должен был бы испепелить на месте, но я помню о будущем равноправии, так что презрительно оттопырил губу и посмотрел на нее сверху вниз.

— Принцесса?

Она гордо вскинула голову.

— Принц?

— У нас нет повозок, — сказал я, — нет и носилок. Вам придется сесть в седло.

Она вспыхнула, как факел в ночи.

— Что?

— Не хотите, — сказал я тут же, — как хотите. Пойдете пешком вместе с солдатами. Могу даже не заставлять вас нести копье.

Она дико повела глазами, там сверкнули грозные молнии.

— Еще чего!

— Тогда на коне, — сказал я. — Не страшитесь, вам подберут самую смирную кобылку. А пока прошу в мой шатер. Позавтракаем.

Она сказала злым голосом:

— Я не хочу завтракать.

— Ваше право, принцесса, — согласился я. — Вы же принцесса? Но терпеть придется до обеда, а это не скоро. Здесь по вашей прихоти никто не оставит все дела и не бросится накрывать для вас стол.

Она прошипела:

— Я это вам еще припомню!

— Припомните, — согласился я. — Буду рад дать сдачи из уважения к будущему равноправию полов. А теперь идите за мной. В двух шагах сзади!

Она не поняла, почему это сзади, да еще в двух шагах, но пошла послушно, озадаченная и почти смирившаяся, скорее бы вернуться к Мунтвигу, а оттуда уже разделаться с таким мерзавцем.

В шатре ей пришлось сесть на лавку, ибо это присланное из Баббенбурга кресло ей не сдвинуть, а я помогать не собираюсь, она же в свою очередь гнушается попросить меня о такой услуге.

Пока она устраивалась, двигая задом, расправляла платье и старалась выпрямить спину, я снова выложил мясные деликатесы, уже поменьше, пару изысканных сладостей и всего одно мороженое.

Она ела безропотно, но с таким видом, что вот доест и тут же убьет невежду и грубияна, посмевшего и возомнившего. Когда закончила с мороженым и облизала пальцы, за шатром простучали копыта, слышно было, как человек спрыгнул на землю, Зигфрид что-то спросил, ему ответили, затем полог отлетел в сторону, вошел Альбрехт, спокойный и собранный.

— Ваше высочество, — сказал он почтительно, — армия будет готова сразу после полудня.

— Прекрасно, — сказал я. — Возьмите эту женщину… не в буквальном смысле, я бы тоже не стал, просто отведите к сэру Дарабосу, пока он в лагере.

— Ваше высочество?

— Пусть до обеда научит ее ездить, — сказал я. — Если она не сумеет, убейте и закопайте где-нибудь подальше от дороги.

Альбрехт ответил с самым невозмутимым видом:

— Хорошо, сейчас возьму лопату. Принцесса, прошу вас идти со мной…

Я занимался своими делами, однако видел, какую бурную деятельность развили вокруг этой цацы. Все-таки, прежде чем посадить ее на лошадь, пришлось спешно переделать одно из седел, чтобы хоть приблизительно походило на женское. Поверхность пришлось сделать прямой и широкой, длину сделали на глазок, должна соответствовать длине бедра, но в таком платье ничего не увидишь, у нее ноги могут быть и вовсе колесом.

Седельная подушка на четыре дюйма над спиной лошади, может, даже на полфута. Пришлось повозиться и со сбруей, женщина сидит всегда дальше от центра тяжести, чем мужчина, так ей безопаснее, укоротили также стремя.

Основную подпругу пришлось сделать шире и прочнее, балансировочную, а чтобы не мучить коня, ее пропустили через петлю снизу на основной подпруге.

Принцессе помогли подняться в седло, один из опытных наездников Дарабоса поставил своего коня рядом и говорил напряженным голосом:

— Ваше высочество, умоляю, придерживайтесь основных правил женской езды, и вы будете неотразимы! Первое, распределяйте вес на правом бедре, правую ногу свободно располагаете на верхней луке… Левое бедро выдвигаете вперед, а с ним и все тело тоже, благодаря чему оно распределяется на правом…

Она хмурилась, благородные женщины не должны слышать от мужчин такие непристойные и вульгарные слова, как «бедро» и «нога», это даже более непристойно, чем «грудь», та хоть наполовину обнажена, а ноги вообще скрыты, однако старый рыцарь говорит благожелательно и отечески, потому можно делать вид, что он говорит сам с собой, а она вовсе и не слышит такие вольности…

— Кисти рук держите свободными, — говорил он между тем, — а локти прижаты к талии… балансировать на правом бедре и не сжимать луки седла коленями… Стремя у вас только для отдыха левой ноги, вес тела на него переносить нельзя… Ну, остальное вы знаете…

Она поднялась, до этого делала вид, что не слушает такие скабрезности, спросила тихонько:

— Остальное — это что?

— Держать плечи развернуто и прямо, — пояснил он, — в талии не сгибаться… спина тоже прямая, затылок стремится вверх, не опускать подбородок и смотреть прямо перед собой… Ах да, еще левая пятка опущена вниз, а левое колено прижато к седлу. С вашего позволения, ваше высочество, я поеду рядом на случай, если понадобится поддержать вас… я имею в виду, словом, только словом.