Мария Семенова - Лебединая Дорога (сборник)

– Я голову тебе снимать пришёл, а ты о волосах. А ну становись к борту, и хватит болтать!

– Погоди, – проговорил голос за его спиной, и Эрлинг Приёмыш взял Бьёрна за плечо. Хельги, как раз перебиравшийся на свой драккар, остановился, а потом вернулся и подошёл.

– Я тебе сказал – руби! – напомнил он Бьёрну. – Делай, как я велел!

– Срубить голову недолго, – сказал Эрлинг. – Однако обратно уже не приставишь. Погоди, Бьёрн.

Олавссон плюнул в сердцах и сунул меч в ножны.

– Договоритесь сперва между собой, а потом уж приказывайте мне! – сказал он двоим вождям. – Что-то мне не улыбается обозлить одного из вас, угождая другому!

И поссориться бы братьям, не вмешайся Халльгрим хёвдинг.

– Что тут ещё? – спросил старший Виглафссон, и Хельги сразу понял, что по его не получится: Халльгрим улыбался.

– Ты кто, такой толстошеий? – обратился хёвдинг к одноглазому. – Как тебя звать?

Тот ответил, что Бёдваром. Халльгрим потянул себя за усы:

– А не Медвежонок ли твоё прозвище, приятель?

Раненый хмыкнул:

– Не было у меня такого прозвища. Прозвали бы, пожалуй, Одноглазым или Кривым, да ведь не судьба!

– Не отказался бы я, чтобы в моем хирде было побольше парней вроде тебя, – сказал Халльгрим. – А вот что бы ты сделал, если бы я, Виглафссон, прозвал тебя Кривым и в придачу дал жизнь?

Бёдвар облизнул пересохшие губы: при всём его мужестве такое предложение застало его врасплох. Он повернулся к своим… и многие ему кивнули, а Эйнар ответил за всех:

– Живи, друг… будет кому защитить нашу дроттнинг, если её вздумают здесь обижать.

Сам Эйнар беспомощно висел на плечах двоих своих товарищей. В бою ему досталось хуже других, собственные ноги его не держали. Бёдвар ответил Халльгриму так:

– Пожалуй, я и соглашусь принять от тебя жизнь, раз уж ты так хочешь мне её подарить. Но только если и они тоже её получат!

Халльгрим расхохотался:

– Такого, как ты, и в ступе пестом не утолчёшь. Если вы все тут и мне будете служить так же, как служили… моей Вигдис!

Он сам освободил Бёдвару руки:

– Кто может, полезайте на мой корабль и скажите, чтобы вас перевязали, а кому совсем плохо, лежите здесь.

И обратился к Хельги:

– А ты, брат, отправляйся-ка поискать те лодки. Они, я думаю, и сейчас там же. Найдёшь?

Хельги зло огрызнулся:

– Я, конечно, не такой мореход, как наш Эрлинг, но, думается мне, тоже немножко умею ходить в море! И в том числе во время тумана!

Перепрыгнул в свой драккар и во всё горло заорал на гребцов. Пёстрый корабль сорвался с места и легко скользнул вперёд. Он прошёл как раз там, где ещё недавно торчал из воды драконий нос и покосившаяся мачта кнарра.

Кнарра больше не было: пока длилось сражение, озёрный Бог утащил его в глубину. Эрлинг теперь только это и заметил.

– Добрый был у меня кнарр… А был бы похуже, я бы не разговаривал с тобой тут, брат.

– Возьмёшь этот, – отвечал ему Халльгрим. – И с ним всё, что здесь найдётся. Он, должно быть, немногим хуже наших, раз уж заплыл в этакую даль!

Хельги Виглафссон сдержал своё слово. Бледное солнце едва-едва проглянуло в тумане, когда его драккар возвратился, ведя обе лодки за собой.

Перегнувшись через борт, Эрлинг вынул из лодки жену… да так больше её и не отпускал. Плача и смеясь, она рассказала ему, как рыжая Вигдис подошла к ним на корабле. Поиздевалась и велела сказать, где находились остальные. И как пригрозила всех утопить – кроме Ас-стейнн-ки. За то, что та когда-то кормила её в плену. И как в конце концов приказала развернуть свой корабль, бросив со смехом, что умеет отличить нос лодки от кормы, и они поняли, что Эрлингу не миновать новой беды, и тут совсем рядом появились из тумана драккары братьев…

Эрлинг спросил её:

– А что же Грис? Этот-то как сразу же не проболтался?

И сам заметил, что Гриса не было между теми, кто забирался из лодок на корабль.

– Мы его подарили здешнему Богу, – ответил ему один из мужчин. – Нам показалось, что так будет лучше всего!

Несколько дней ушло на то, чтобы привести в порядок красный корабль и сделать его пригодным к дальнейшему плаванию. На драккаре не было обширного трюма. Пришлось сколачивать покойчики на носу и на корме.

Сигурд радовался, наконец-то оказавшись кормщиком настоящего боевого драккара. Эрлингу, напротив, новый корабль совсем не пришёлся по душе.

– Зачем он мне? – сказал он Сигурду. – Я же не викинг. А чем переделывать его посреди дороги, оставили бы мне лучше мой кнарр.

– Не горюй, Эрлинг хёвдинг, – ответил ему Олавссон. – Может, здешние Боги окажут нам больше милости, чем до сих пор. Неплохая жертва им досталась. Разве только то, что между храбрецами оказался один Грис!

Вот так и был в последний раз помянут неудачливый Поросёнок.

С гибелью кнарра многие лишились всех своих пожитков. На корабле Вигдис взяли кое-какую добычу, но на всех не хватило. Многие стали поговаривать, что следовало бы запастись одеждой и едой. Воины помоложе предлагали отыскать на берегу селение – и поживиться.

Опытные мужи напоминали им о ладожском конунге: великим воином был этот правитель и не давал спуску обидчикам, а здесь как раз и лежала его земля. И даже великий Рагнар Лодброк не сумел в своё время с ним совладать.

Сошлись на том, чтобы посетить какой-нибудь торговый город – с белым щитом. И там продать часть захваченного в пути.

– В Ладогу бы, – размечтался Улеб. – Туда не то что на лодье… Пешком отсюда дотопать и поршней не стоптать…

Звениславку жуть взяла при этих словах. Если Виглафссон велит поворачивать в Ладогу, она спрячется на корабле и носа не высунет наружу. Ладога вся для неё состояла из лужайки у берега Мутной реки. Торга рабского! И купца-сакса, глаз его, когда он её разглядывал, отвязывая кошель…

– В Альдейгьюборг не пойдём, – распорядился Халльгрим. – Нечего к нему соваться, к этому вендскому конунгу. Хотя бы и с миром. Хватит мне сражений!

Звениславка знала, что Улеб жил в Ладоге бобылём: проданный на чужбину, не лил слёз ни о детях, ни о жене. Всё же думала – повесит голову. Ан нет. Ещё и хитро ей подмигнул.

– И то верно, что нечего соваться! – сказал не без гордости. – Рюрик наш зверь, да дело помнит. На то и звали их, вагиров варяжских, чтобы урмане твои Ладоги бежали!

Вот так и настал день, когда страшное море Нево скрылось позади… Да страхи остались. Корабли входили в устье стремительной Свири. На узкой реке, стиснутой лесистыми берегами, сражаться с врагами было бы туго. И люди не жалели сил, стараясь миновать её побыстрее. Но временами течение одолевало-таки молодых гребцов. Тогда все выходили на берег, оставляя на кораблях только кормщиков и ещё по нескольку человек с длинными шестами в руках. Дружно впрягались в крепкую сбрую и тащили тяжёлые корабли. А иные шагали рядом, держа оружие наготове. В лесах жили корелы, которых Улеб называл ливвиками и людиками. От них, как и от ижор, добра ждать было трудно…