Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ c издательской обложкой]

А через мгновения огонь стал ярко-синим, холодным, мертвым.

— Шестеро спасите! — охнул Гутер, проворачивая штурвал.

Ветер был очень слабый, едва заметный, и паруса висели тряпками, но помог пожар. Он породил пронесшийся над водой горячий вихрь, и «Дары ветров» рванулся вперед, словно норовистая лошадка. Ненадолго, но достаточно для того, чтобы начать движение в сторону от подступающего пожара.

Рядом шла соланская орта, а сзади едва полз, безнадежно отставая, тяжелый аринийский кодрас. Они вместе с «Дарами» пытались вырваться из огненного колодца.

Огонь шел стеной, поджигая все, до чего мог дотянуться. С юга и севера. Вспыхивали пирс за пирсом, затем занялся алебастровый маяк, и синие злые языки выстреливали из его окон, поднимаясь все выше.

Весь флот, на который треттинцы возлагали надежды, пылал. Кажется, само море горело зловещим пламенем той стороны. Жар внезапно дохнул столь близко, что капитан взвыл. Одежда тлела, кожу щипало, и от волос потянуло паленым. Они разминулись со смертью лишь на ярд. Стена сомкнулась за кормой, жадно пожрав неповоротливый аринийский кодрас. Краткий вопль погибшей команды взлетел и оборвался. Гутер, несмотря на боль в руках, штурвал не выпустил, держа нос корабля от берега.

Он стоял так еще с десяток минут, пока свежий, не пахнущий гарью ветер не понес «Дары ветров» в открытое море. Его резвый «дельфин» набирал уверенный ход, и Гутер окликнул Ферни, передав управление. Лицо у помощника было ярко-розовым, на лбу вздулись волдыри, а в глазах стыла растерянность. Дагеварец полагал, что выглядит ничуть не лучше.

Хотелось достать из трюма бочонок рома и напиться. Но он понимал, что сейчас важнее найти банку с мутской мазью и начать лечение всех, кто пострадал.

Прежде чем спуститься в трюм, Гутер бросил последний взгляд за корму. На синюю полосу жуткого берега, на странные паукообразные тени, мечущиеся среди пожара, и на Риону, в которую пришли шаутты.

Если бы не гвардейцы герцога, расчищавшие дорогу на пути кареты по запруженным улицам, Шерон с Мильвио опоздали бы к началу представления, которое почти полгода готовили артисты в Каскадном дворце.

Благородные зрители, заполнившие амфитеатр в Счастливом саду, сильно отличались от тех, кто приходил на выступления «Радостного мира». Здесь не было ни веселья, ни свободы, ни легкости.

Иные правила, о них она могла только догадываться.

И цирк тоже был иной.

Помпезный. Золотой. Тяжеловесный.

Один занавес, пока закрывавший сцену, стоил больше, чем некоторые бродячие цирки целиком.

— Говорят, они великолепные, — шепнула Шерон Мильвио.

— Никогда не видел их выступлений.

— Зачем я вообще согласилась?..

— Потому что ты вежливая, — подмигнул он. — И понимаешь, что такой мелочью, как отказ посмотреть акробатов, обижать герцога не стоит.

— Тэо все равно лучший.

— Неоспоримый факт. Но его светлости мы сообщать это не станем. — Он весело подмигнул ей.

И Шерон улыбнулась. Этот Мильвио, знакомый и привычный, был ей куда ближе, чем тот, что стоял рядом с телом Нейси. Она понимала, что оба они настоящие, придется привыкнуть и к тому образу, что напугал ее. Знала, что тот старый волшебник, переживший войны и смерть друзей, лишенный магии, еще появится.

Им подготовили лучшие места, рядом с герцогом, прямо в самом центре толпы, украшенной бархатом, шелком, золотом, жемчугом и сверкающими драгоценными камнями. Слишком много знатных людей и слишком много внимания. Она знала, что будут смотреть и оценивать. Составлять мнение и запоминать все, что скажет или сделает.

Платья, что пожаловал ей герцог, соответствовали моменту и мероприятию, но Шерон пошла наперекор правилам. Надела то, что подарил Мильвио утром — словно отлитое из металла. Указывающая уже знала этот материал, самая дорогая ткань в мире. Серфо.

— Пурпур? — удивилась она, подняв на него быстрый взгляд.

— Цвет тзамас.

— Я знаю. Но почему?

Он чуть откинулся назад на стуле:

— Хотел бы я ограничиться ответом: потому что, когда на тебе серфо, ты великолепна. Ну что же. Слушай. Среди этих людей можно действовать двумя способами. Первый — плевать на всех. Ты некромант. Правила не для тебя. Они тебе не ровня. Тактика независимости. Есть только герцог и ты. Но это может стать довольно губительным в перспективе. Знаешь почему?

— Никто не любит, когда ему плюют в лицо.

— Это правда… Когда начнется война, нам понадобятся союзники внутри его лагеря. Даже несмотря на то, что слово правителя для них — закон. Люди охотнее подчиняются и даже помогают, когда расположены к тебе. Может, они не пойдут за тобой, но хотя бы не ударят в спину.

— Я все же не могу понять, при чем здесь моя одежда…

— Треттинцы высшего круга ценят правила. Если ты соблюдаешь их в мелочах, в том, что им привычно, — они проще примут тебя. Грубо говоря, нельзя прийти на бал в платье дочери рыбака. В случае с тобой — это съедят, ибо ты гостья его светлости и та, кто повелевает страшными силами. Но уважения не появится.

— И пурпур даст мне его?

— Конечно нет. — Он смеялся легко и весело, словно весенний ветер, игравший с ветвями сирени. — Чтобы ты получила их расположение — они должны понять твой статус. Некроманты в прошлые века не жили изгоями. И некоторые благородные поддерживали их. В том числе и в моей стране. Пурпур на официальных мероприятиях был в порядке вещей. Даже на Талорисе.

Шерон округлила глаза:

— Серьезно? Тзамас приходили к волшебникам?!

— Война с ними шла не всегда. Иногда случались десятилетия мира. Мы пытались договориться. Особенно когда кто-то из нас проигрывал. Но часто в наши дела влезали таувины, и мы начинали все сызнова. Впрочем, сейчас о другом. Здесь поймут цвет твоего платья. Что касается серфо — это соответствует твоей власти. Твоему положению. Его могут позволить себе не все. И подобное в их глазах показатель того, что ты достойна находиться среди них.

— Дорогая тряпка? — не поверила девушка.

— Да. Я совершенно серьезен. «Дорогая тряпка» — первый шаг для сближения с ними. Поскольку второй способ общения — играть по правилам, которые считаются достойными в этом обществе.

— Я все равно совершу кучу ошибок.

— Бесспорно. Но я буду рядом и постараюсь уберечь тебя от этого.

И вот она среди толпы. В пурпурном серфо, липнущем к телу, с обнаженными плечами и спиной, с левой рукой, на запястье которой все еще виден ярко-розовый шрам. На ней серьги и бусы из мутного, словно бы мертвого (так похожего теперь на ее новые глаза) лунного камня.

Она увидела трех человек из тех, что присутствовали на совете у герцога, и каждый поклонился ей, поднимаясь. Пришлось отвечать тем же, выказывая свою благосклонность еще и вежливой улыбкой. Какая-то незнакомая дама с лучистыми ярко-зелеными глазами похвалила ее прекрасное платье.