Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ c издательской обложкой]

— Я считаю, что поступил правильно.

Сойка несколько секунд буравила его взглядом, затем сдалась:

— Кто я такая, чтобы спорить с дураками? То ты отдаешь орла Кама… Ладно! Ладно! Там ты поступил правильно… Тьфу! За тобой повторяюсь. Не желаю продолжать эту тему. Где ты найдешь еще семь марок, меня не касается. Можешь попросить у рыжей, можешь прыгать на канате до посинения, да хоть у герцога. Но ради бренчалки я не пойду обчищать карманы купцов.

Она захотела продолжить мысль, но осеклась и резко обернулась, изучая улицу, которая шла под уклон, к реке.

— Рядом сойка.

Теперь и Тэо смотрел на редких прохожих. Он знал о способности Лавиани чувствовать таких, как она.

— Насколько далеко?

— Не далеко. Но и не рядом. Где-то в квартале. Я пойму, когда увижу. Вот, рыба полосатая, принесла нелегкая. Тебя почувствует?

— Нет, — в голосе Тэо звучала уверенность. — Если не чувствуешь меня ты, то и никто другой из ваших не сможет.

— Прекрасно. Тогда вот что. Проваливай-ка ты домой и сиди там тихонько. А я порыскаю тут, да погляжу, кто это нагрянул из Пубира. И не по мою ли душу.

— Я бы предпочел остаться и помочь.

Лавиани задумалась:

— Ты будешь сыром, а я мышеловкой? Ну, вариант конечно привлекательный.

Она не успела согласиться, как уже ощутила Тэо нахлынувшими волнами гнева, злости и раздражения.

— Ух, рыба полосатая. Я начала забывать, каково это, терпеть тебя рядом. Ну, иди, погуляй, только не быстро и не резко. Не пропадай из виду, а то вдруг тебя прирежут. Что я тогда скажу Шерон?

— Не прирежут. Не этого меня.

Лавиани покосилась на его левую руку в перчатке.

— Ну, ты все равно поосторожнее. Сам кого-нибудь не прикончи.

— Я так не делаю, — сказал акробат и направился к реке.

— Рыба полосатая, — вздохнула сойка и поправила ножны с клинком, а после пошла следом за Тэо.

Пружина не знал, кто из множества тех, кого он встретил за последние десять минут, является гостем из Пубира. Люди занимались своими делами, спешили, торговали и не смотрели на него. Редкие всадники, проезжавшие к набережной, заставляли прохожих вжиматься в стены и без того узких улиц.

Перед фехтовальным залом, на вывеске которого красовалась золотая и серебряная монета, он свернул в проулок, прошел его насквозь, вышел в треугольный парк с фиговыми деревьями, маленький, зажатый между двухэтажными домиками, с перекинутыми над крышами веревками, на которых сушилось белье.

Парень в простой одежде, без оружия, преградил Тэо дорогу прежде, чем акробат вошел в следующую арку, чтобы выйти на параллельную улицу.

Он был молод. Лет на десять младше Пружины, а может и больше. Но здоровенный, выше высокого канатоходца почти на голову, с короткими русыми волосами, казавшимися на солнце серебристыми, узловатыми плечами, широкоплечий. Немного грубоватое лицо, тонкая нитка шрама на крепком подбородке, прямой нос и внимательные темно-серые глаза.

Смотрел парень на Тэо с сомнением. Кроме этого в его взгляде читалась и неуверенность, и решимость. Странное сочетание. А еще совсем немного раздражения, словно Тэо отвлек его от чего-то очень важного.

Мог ли он быть сойкой? Пружина видел их немного, и одного, Шрева, даже убил, но никто из них не был настолько молод.

— Я немного спешу, друг, — Тэо улыбнулся и кивком головы как бы намекнул, что парень перекрыл ему путь.

Тот не пошевелился и негромко спросил:

— Что в тебе не так?

Акцент Пружина узнал сразу — уроженец Савьята. Будь глаза чуть поуже и темнее, можно было бы предположить, что из Соланки, правда, люди такого роста там редки.

— Не так?

Густые брови нахмурились:

— Я понял, что ты пройдешь здесь, из другого здания. И меня что-то выманило. Заставило прийти. А еще я хочу тебе вмазать, хотя мне не свойственно цепляться к прохожим, которые ничего плохого не сделали. Так что с тобой не так? Почему такое чувство, что мне надо тебя при…

Тэо сделал так, что Вир перестал его ощущать, и левая рука отозвалась тупой слабой болью.

Парень осекся, чуть прищурил глаза.

— Так ты из этих. Хватит следить за мной, я… — он сделал решительный шаг в сторону Пружины, сжимая кулаки, и его снесло вихрем, которым была Лавиани.

Ветер врезался в каштан, походя с треском развалив несчастное дерево на три части, а затем унесся вверх, попал в крышу. Лопнувшая черепица сыпанула во все стороны битыми красно-коричневыми осколками, грохнули перекрытия — и две сойки исчезли внутри здания.

Вир вернулся в зал через сутки после той неприятной ночной встречи, когда милое Облако легко лишило его талантов и едва не съело.

Мессерэ Менлайо никак не прокомментировал пропуск прежнего занятия. Он учил высокому танцу со смертью и считал, что у всех есть своя голова на плечах. Если кто-то не понимает, зачем нужна регулярность в познании меча, то он рано или поздно этой головы лишится.

Мастер поставил Вира в пару с Эннио, заставив обоих шагать зеркально основным путям «Дороги Тиона» и сражаться из низких соланских стоек, где каждый укол перетекал в режущее движение, а обратный хват был столь же распространен, как и обычный.

Орсио на приход Вира тоже не отреагировал. Если седоусый толстяк и был удивлен появлению гостя из Пубира после той беседы с Каром, то эмоций не проявил. Вир тоже ничего не сказал. Он не обижался на старшего мастера, сдавшего его непонятному и странному разноглазому человеку. Нельзя обижаться на малознакомого, который тебе не друг и даже не приятель. Да и обида — вещь совершенно непродуктивная. Виру она ничего не даст, лишь помешает тренировкам.

Просто для себя он решил, что его основная задача — учиться мечу. Точнее, дать телу окончательно подстроиться под те знания, что просыпались в нем каждый день. А все остальное на площадке не важно.