Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ c издательской обложкой]

— Как видишь, живехонька.

— Ага. Но думал, что сдохла. И довольно долго пребывал в этом заблуждении. — Он пихнул ногой табуретку, и та, проехав по засыпанному стружкой обшарпанному полу, остановилась рядом с ней. — Всегда считал, что тебя прикончили вместе с наследником его светлости. Слишком уж ты ему мешала.

— Ничем я ему не мешала, — возразила Лавиани, принимая предложение сесть. — Очередная девка. Таких десятки. Ничего не знала, ничего не видела, ничего не понимала.

— Дите…

— Про него никто не знал. А ты молчал. Меня ни к чему было трогать.

— Мальчик? Девочка?

— Мальчик.

— Большой уже, наверное.

Лавиани вспомнила Релго, смертельную рану, бледное лицо, погасшие глаза, и сердце больно кольнуло.

— Ну да, — ответила как можно более небрежно. — Большой.

Они помолчали, разглядывая друг друга.

— Ты сильно изменилась. Была девчонкой. Не узнал бы тебя, встреть на улице.

— Зато ты не изменился. Левую руку, смотрю, так и не отрастил… зато научился работать правой, а то все ныл, что теперь-то ничего не выйдет.

— А ты злилась и требовала, чтобы я прекратил стенать, да занялся тренировкой, Рыба Полосатая.

Она поморщила нос.

— Глупое прозвище.

— Но смешное. Помнишь, как ты получила от той медузы и ушла на дно?

Лавиани помнила. Лодку с ней и Мариусом протаранил корабль одних ретивых контрабандистов из Нейкской марки, не желавших идти на поклон к Ночному Клану. И сойка, очень некстати уйдя под воду, почти сразу же запуталась в многоярдовых щупальцах, получила страшный ожог, парализовавший ее таланты.

Мариус нырнул за ней, пускай и однорукий, вытащил. Она неделю провалялась между жизнью и смертью, а мать мастера подделок поила ее какой-то приторно-сладкой дрянью и натирала спину мазью, вонявшей хуже кошачьего дерьма.

Вся спина Лавиани еще целый год, даже когда она вернулась в Пубир, была в розовых полосах, словно ее стегали многохвостой плеткой. Так что ничего странного, что Мариус, сам едва не утонувший, шутил про полосатую рыбу по поводу и без. Знал бы он, что эта проклятущая рыба так к ней привяжется…

— Ты здесь по делам Пубира?

— Нет. Наношу визит вежливости по старой памяти.

Он немного расслабился, покивал, и Лавиани решилась на откровение:

— Я теперь вольная птица.

Мариус откинулся на спинку стула:

— Тебя ищут?

— Время от времени. — Правдивого ответа она не знала. Судя по тому, что Мариус удивился, увидев ее, он не слышал этих новостей из Савьята.

— Тебе требуется помощь?

— Нет. Я хотела бы узнать хоть что-то о том, что творится в Пубире. Важные новости, если они есть. За этим и пришла. Ты все еще общаешься с заказчиками из моего города.

— Редко. В основном Альбертина ведет дела. Я лишь помогаю ей, если работа сложная. С какого времени тебе нужны слухи?

Вернулась дочь, поставила блюдце с зелеными оливками, кувшин с вином, два низких бокала, наполнила их, снова ушла.

— За последние пару лет.

— Ночной Клан борется с последователями Вэйрэна. Выжигают эту заразу, стоит лишь ей появиться в городе. Говорят, кто-то из твоих работает. За последние три месяца больше не появилось ни одного проповедника. И, как шепчутся, Савьятскому герцогу настоятельно рекомендовали не влезать в новую веру Горного герцогства. Если, конечно, он планирует править дальше.

— Даже так?

Мариус сделал уцелевшей рукой жест, говоривший: «А что тут удивительного?»

— Суровые времена. Борг умер. Слышала?

Лавиани до боли сжала зубы, прежде чем произнести:

— Это точно?

— Мы в Рионе. Какая может быть точность в том, что творится за тысячу лиг от нас? Прошел такой слух пару месяцев назад, но без всяких подробностей. Теперь кто-то новый. Ничего особо не изменилось.

Она могла бы сказать, что изменилось все. Проклятущий старый козел отбросил копыта, а вместе с ним исчезла последняя возможность узнать причину, почему он вместе с Шревом решил убить Релго. То, что ее сын мог встать во главе Ночного Клана, — чушь.

Мог. Но не собирался. В этом она была совершенно уверена.

Проклятье!

Сегодня просто день разочарований.

— Ты не пьешь вино, Рыба Полосатая.

— Нет настроения, и день слишком долгий, чтобы начинать сейчас.

Они проговорили еще с час, сидя перед открытым окном, через которое со стороны моря долетали тревожные крики плачущих чаек. Все остальные новости интересовали Лавиани мало. Смерть Борга засела в ее мыслях, закрыв путь в Пубир. Больше ей там нечего ловить.

Уже когда она уходила и была на лестнице, Мариус сказал ей в спину:

— В городе еще сойка.

Она сразу подумала о высоченном ученике Нэ.

С этим Виром следовало что-то делать. Лавиани, правда, сама пока не понимала, что и как. Но от его присутствия по спокойной воде Рионы уже пошли круги, а это приведет к тому, что те, кто водятся на глубине, поднимутся на поверхность. Может, не мгновенно, но это случится. Например, когда новости дойдут до Пубира, станет известно, что в Рионе использует таланты сойка, которой здесь быть не должно.

А какой сойки быть не должно?

Единственной неучтенной сейчас в Ночном Клане.

Лавиани.

Борг мертв, Шрев мертв, но что там думают насчет случившегося Золотые и новый глава Клана — это еще большой вопрос.

— Есть подробности?

— Нет. Но источник надежный.

— Совсем никаких?

— Видели в районе Трещоток.

Лавиани думала начать поиски с Фехтовальщиц, где она почувствовала Вира в первый раз. Трещотки — куда более бедный, располагался следующим, забираясь на склон холма и оставляя его вершину голой, еще с тех пор, как в одну из башен ударила молния, сжегшая ее, а также парк вокруг. Что же. Можно поискать и там.

— Эй, Рыба Полосатая. — Мариус смотрел ей в глаза, улыбался по-доброму и с сожалением. — Рад, что ты жива. Но если у тебя проблемы со своими, не появляйся здесь, пока не решишь их. Подобные тебе обычно не отличаются дружелюбием к таким, как я. Моя дочь, может, и заноза, но рисковать ею не желаю.

— Береги себя.

— И ты.

На том они и расстались.

Она наняла лодку и проплыла на ней всю бухту до устья Пьины, больше не желая бродить по порту. Потом пошла пешком и в Трещотках была только через три с лишним часа. Места здесь не сказать, что опасные. Люди жили небогато, но в основном честно. Этот район, с улицами, забиравшимися вверх, с домами, ютящимися на склонах, выглядел человеком, уже прожившим свои лучшие дни, а теперь доживавшим тот период, который располагался где-то между лучшим и худшим.

Еще все не так уж и плохо, но… Трещотки ветшали, разрушались, беднели, из них уходили прежние люди, и на их место являлись те, кто раньше здесь отродясь не появлялся.

Район был достаточно протяженный, каскадный, с сотнями лестниц, получивших от Лавиани нелестную характеристику. Она не больно-то и надеялась, что ей повезет найти искомое. Но честно прошла до вершины, где кипело строительство, а точнее, реставрация сгоревшей башни, а затем спустилась по другой улице вниз, когда почувствовала Вира.