Елизавета Дворецкая - Щит побережья. Книга 1: Восточный Ворон

– Вижу, здесь есть кто-то очень смелый! – с издевкой ответил Логвальд. – Старый тюлень примолк, а молодой теленок рвется в бой! Хочешь первым попасть на вертел?

Вместо ответа Даг вынул меч из ножен и протянул левую руку к оруженосцу – чтобы подал щит. Пусть женщины бранятся. Мужчины отвечают на оскорбления делом.

– Защищайся, а не то будет поздно, – коротко бросил он.

Хельга вскрикнула, когда ее брат первым бросился на пришельца так стремительно и яростно, что тот едва успел отбить удар. Вся дружина дрогнула и невольно подалась ближе, но вмешиваться никто не мог: сначала предводители решают, кто из них сильнее. Изумленный Хельги хёвдинг шагнул назад: лишь в этот миг он, как прозрев, увидел мужчину в своем незаметно выросшем сыне.

Над притихшим берегом разлетался только резкий, беспорядочный звон клинков, все замерло, кроме двух яростно бьющихся фигур. Да еще волны прибоя одна за другой катились, лезли на берег, с жадным любопытством тянулись, норовя дотронуться до противников. Каждый всплеск стального звона точно вырывал у Хельги сердце; коротко, отрывисто вдыхая, она не сводила глаз с бойцов и все еще не верила, что это правда. Еще удар – и Даг, ее брат, половина ее самой, будет убит… Встретится с чужим хищным клинком, упадет, обливаясь собственной кровью, и перестанет быть живым… Нет, нет, этого не может быть! Хельге было трудно оценить силы противников; она не разбиралась, правильно ли наносятся и отражаются удары, но она знала своего брата и видела: Даг тверд и решителен, он даже не думает об опасности и смерти, он весь – порыв и ярость. Не такой опытный, но сильный и уверенный, он рвался вперед, и недостаток опыта, как это иногда бывает с молодыми, служил ему добрую службу: иной раз незнание трудностей дает ту самую веру в себя, которая приносит успех.

И пришелец отступал, иной раз на два шага, потом наступал снова, злясь, что не может одолеть высокорослого юнца. Хельга впивалась в него глазами, точно хотела заставить споткнуться. Вся его фигура казалась ей мерзкой и отвратительной: железный шлем, из-под которого и лица-то не видно, блеск оружия, башмаки, нагло попирающие землю, которая много лет не видала врагов… На одной ноге ремешок красный, на другой – зеленый…

И вдруг Хельга пискнула, крепче вцепилась в локоть Равнира и принялась дергать, как бывало, Дага.

– Ты чего? – Равнир шевельнул локтем, не оборачиваясь и не сводя глаз с бойцов.

А она, не в силах вымолвить ни слова, дергала Равнира за локоть, впившись глазами в пришельца. Вернее, в его ноги.

Подняв взгляд, Хельга по-новому осмотрела всю фигуру, в которой теперь видела много знакомого. Со странным звуком – то ли смех, то ли всхлип – она шагнула вперед, растолкала хирдманов, вырвалась на свободное пространство и нетерпеливо крикнула:

– Брендольв! Это ты! Ты с ума сошел там за морем! Кончай валять дурака! Ведь это же ты, я тебя узнала! – кричала она, торопясь скорее остановить этот нелепый ужас. – Ты что, стал морским конунгом* и своих не узнаешь?

Терзаемая напряжением и облегчением одновременно, она неровно засмеялась, потом закашлялась, торопилась сказать что-то еще, но не могла.

Вся дружина вздрогнула при звуке ее голоса и обернулась.

А Логвальд вдруг отскочил на несколько шагов назад. Даг остановился, держа меч наготове: за шумом схватки он не расслышал слов сестры и не понял, почему его противник внезапно обратился в бегство. А Хельга продолжала говорить, поспешно делая еще несколько шагов вперед, и голос ее звучал умоляюще, точно она просила кого-то сделать все именно так, как она надеется:

– Как тебе не стыдно так шутить, Брендольв! Что ты еще придумал! Ты с ума сошел! Что за глупости? Ты так долго пропадал, а теперь придумал какую-то глупость! Брендольв!

Знакомое имя звучало как заклинание. Но оно же казалось невероятным, каким-то обманом слуха. А Логвальд вдруг сорвал с головы шлем и засмеялся, потряхивая волосами. Он поднял голову, и хёвдинг увидел изменившееся, но знакомое лицо Брендольва, сына Гудмода Горячего и своего бывшего воспитанника. Прошло почти четыре года с тех пор, как Брендольв уехал за море к кваргам. С тех пор он возмужал, раздался в плечах, отрастил бородку, но все же не узнать его было невозможно. Только полная неожиданность не позволила хёвдингу и прочим сделать это раньше.

– Хельга! Ручеек! Птичка моя! Ты тоже здесь! И ты одна меня помнишь! – со смехом воскликнул Брендольв и шагнул навстречу девушке. Бросив на песок щит и шлем, он протянул руки к Хельге, а она взвизгнула от радости, что ее догадка оказалась верной. – Ты так выросла, а помнишь меня! Я тебя не заметил, а ты одна меня узнала!

Изумленный Даг опустил меч и замер с открытым ртом. После схватки он тяжело дышал и не мог собраться с мыслями. А Хельга, смеясь от счастья и облегчения, в несколько прыжков преодолела оставшееся расстояние и прыгнула на шею «грабителю». Брендольв обнял ее, а все остальные разом зашевелились, заговорили, закричали. До всех дошло, что ничего страшного больше нет, но люди еще не взяли в толк, что же, собственно, произошло.

– Да это Брендольв!

– Ты что, стал морским конунгом?

– Да возьмут тебя тролли, парень! Ты не слишком хорошо придумал!

– Вот так подшутил!

– А мы-то уже готовы…

– Твоему отцу это не слишком понравится!

– Великий Один!

– Да он всегда был с придурью!

– Слава асам*, наконец-то ты вернулся!

– Не шути так больше, Брендольв! – приговаривал Хельги хёвдинг, сняв шлем и вытирая вспотевший лоб. Хельга прыгала вокруг и радостно повизгивала, почти заглушая его слова. – А если бы мы сразу встретили вас стрелами? Шутка получилась бы дороговата!

– Ну что ты, хёвдинг! – весело и лишь чуть-чуть виновато оправдывался Брендольв. Без шлема, с привычной широкой улыбкой, он уже всем казался прежним, и даже старые следы оспинок на щеках нетрудно было разглядеть сквозь поросль молодой рыжеватой бородки. – Я же знал, куда приплыл! Я же знал, что здесь «мирная земля» и что ты никогда не бросаешься на людей, не разобравшись, в чем дело. Зато теперь я знаю, что усадьба Тингваль готова встретить любого врага как подобает!

– Да ты совсем сдурел! – восклицал Даг, сообразивший и узнавший Брендольва последним. Уж слишком неожиданным оказался такой поворот! Остатки боевого возбуждения превратились в гнев и мешали радоваться другу. – Брендольв! Ты в своем уме? Да кто же так шутит! Я тебе собирался снести голову всерьез! И тогда ты сам был бы виноват!

– Ты стал настоящим Сигурдом! – весело ответил Брендольв и хотел хлопнуть его по плечу, но Даг сердито оттолкнул его руку. Брендольв не обиделся: радость плескалась в нем и щедрыми брызгами разлеталась далеко вокруг. – И вырос выше меня! Я тебя тоже не узнал. Только догадался, что это должен быть ты.