Генри Олди - Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель

Только что ядом не плюешься!

К счастью, сейчас они шли через редколесье. Листья папоротника мягко оглаживали голые ноги. Под сандалиями упруго играла прелая листва. Птицы голосили в кронах буков и платанов. Эхо дробилось, множилось, ловя беглецов в паутину звуков.

– Стой!

Мальчик окаменел. Пальцы вцепились в дротик – не отодрать.

– Тут стоянка была…

Тьфу ты! Он-то думал – враги.

– Трава примята. Следы. Костер жгли…

Кефал разгреб кострище, присыпанное землей, тронул сизые угли.

– На рассвете ушли.

– Дедушка?!

– Вряд ли.

– Вакханки! Точно тебе говорю, они!

– Вакханки костров не жгут. Стой на месте – следы затопчешь…

Юноша принялся нарезать круги вокруг стоянки. Он едва носом землю не рыл. Амфитрион знал, что ему очень повезло со спутником. Сам бы он давно заблудился. И мимо стоянки прошел бы, не заметив. А с Кефалом они обязательно найдут дедушку!

– Три человека, – Кефал задрал голову к небу. Увы, лик солнца скрыла косматая туча. – Направились к Микенам. Мужчина и две женщины. Поклажи мало, идут налегке…

Будь мальчик постарше, он бы догадался, что руководило Кефалом в первую очередь – желание блеснуть мастерством следопыта. Но опыт приходит тогда, когда уходит нужда в чужой похвале.

– Ладно, чего тут прохлаждаться… За мной!

Редколесье кончилось. Плато, по которому они шли, резко оборвалось. На дне узкого, словно прорубленного мечом, ущелья текла река, скудная летом.

– Похоже, мы вышли к Немее.

– Мы правильно идем?

– Мы не идем, – юноша храбрился, пытаясь шутить. – Мы ищем.

Выше по склону Кефал заприметил арку скального «моста». Начался дождь – мелкий, противный. Подошвы скользили на мокрых камнях. Амфитрион глянул вниз, прикинул, сколько лететь… Закружилась голова. Некстати вспомнился возница Миртил, проклявший дедушку Пелопса и весь его род. Да, с такой высоты падать – много кого проклясть успеешь! Дождь усилился. Спрятаться бы, переждать… Но время дорого, да и где тут спрячешься? Скалы в пятнах лишайников, чахлые кустики дрока…

– Смотри, пещера!

За всклокоченной шевелюрой можжевельника темнел провал.

– Говорят, в здешних пещерах Гермий [62] родился…

– Это та самая! Точно, она!

– Ну, не знаю…

– Давай туда! Жертву Гермию принесем – пусть выведет к дедушке…

– Какую жертву? У нас нет ничего…

– Змею!

Приметив ужа, скользнувшего меж камнями, Амфитрион кинулся за ним – ловить.

– Сдурел? – возмутился Кефал. – У Гермия ж змеи на жезле! За такую жертву он тебе путь укажет, не сомневайся! Прямиком в Аид…

Черный зев пещеры и впрямь напоминал спуск в подземное царство. Мальчик поежился. Однако Кефалу тоже надоело мокнуть.

– Ладно, лезем. Если от души просить, боги и так помогают… Можно еще подарок оставить. У тебя есть что-нибудь?

– Нож есть.

– Покажи.

Амфитрион на ходу нащупал в сумке нож – едва не порезался! – и протянул его Кефалу.

– Хороший. Острый…

Юноша сунул в рот пострадавший палец.

– Годная анафема [63]. Богу понравится.

Ножа – папиного подарка – было жалко. Наверное, это правильно. Если уж отдавать тельца, так жирного. Хорошие вещи, дорогую одежду. «Сердце, – подсказал кто-то, взрослый и злой. – Рассудок. Жизнь. Детей. Жену…» Мальчик помотал головой, гоня дурные мысли. Если Гермий приведет их к дедушке…

«Они братья! Сыновья Зевса. Гермий поможет!»

Можжевельник огибала еле намеченная тропа. Под сводами пещеры царила сырость. Меж бокастыми валунами сочилась дождевая вода. В глубине звенела капель; из тьмы проступали белесые сталактиты, похожие на клыки чудовища. Выбрав место посуше, беглецы присели передохнуть.

– Тут и алтаря-то нет…

– Не нравится мне здесь, – Кефал принюхался. – Зверем пахнет.

Словно в подтверждение его слов, неподалеку вспыхнули две пары глаз – хищных, желто-зеленых. Во тьме наметилось смутное движение. Не сговариваясь, беглецы вскочили, выставив перед собой оружие. Миг, другой – и хозяева пещеры оказались на свету.

– Львята! Быстро отсюда!

– Ты чего? – удивился Амфитрион. – Они ж маленькие!

…Эхион бежал, удивляясь собственной горячности. За спиной пыхтел тирренец – чудо, но парень держался. Аргивяне отстали – о, не потому, что быстроногие юноши отчаялись догнать спарта. Загонщики здраво полагали, что если на пути встретятся вакханки… Это дело Персеевых Горгон – первыми увидеть одержимых, способных разорвать зверя в клочья. Прикрыть, дать время поднять шум, созвать друзей. А уж тогда, собравшись вместе, мы погоняем всласть! Драчунов, кипящих жаждой боя, в поход не взяли. Те же, кто горазд бегать и греметь – сейчас они плелись далеко позади, тихие как мыши. В ушах каждого стучало, прорвавшись из смутного, доступного лишь пифиям [64], будущего:

Спарт был глух к оракулам грядущего. Старею, думал он на ходу. Крошусь. Зажился на свете. Да и то сказать – в облике человека он был старше Персея. А если набавить годы, прожитые частью Ареева Змея… Эхион соврал – ему снились не фиванские подземелья. Ночью он видел битву с Кадмом Убийцей Дракона. Саму битву спарт помнил плохо – ярость, кипящая лава бешенства, слабость, смерть, воскресение из борозды – но сон возрождал схватку, не считаясь с дырявой памятью. Человек разил дракона, и клыки щелкали впустую, промахиваясь мимо цели. Во сне Эхион плакал от бессилия. Обреченность жгла его каленой бронзой. Эти ожоги и нахлестывали спарта, гоня вперед, по немейским скалам.

Рычание он услышал не сразу.

– В-ва… – задыхаясь, спросил из-за спины Тритон. – Кх-х-ха?..

– Львица, – откликнулся спарт.

Остановившись, он глянул туда, где звучал рык. Но если ноги верно служили Эхиону, то зрением он не мог состязаться с Тритоном, выросшим на ладье. Парень зыркнул из-под козырька ладони, охнул, бросил дубину, словно ее тяжесть мешала Тритону взлететь – и рванул так, что спарт почувствовал себя не стариком, а мертвецом.

Проклиная тирренского дурака, Эхион заспешил вдогон.

– Болван! – зашипел Кефал. – Где львята, там их мать!

Юноша с беспокойством озирался.

– Она за детенышей титана порвет! Уходим, тихо…

Под дождь не хотелось. Пробираясь к выходу, мальчик недоумевал: что это с Кефалом? Струсил? Ну, львица. Он же охотник! У него копье есть. Наконечник из «черной» бронзы – острый, широченный. Таким львицу с одного удара… Дротик, опять же. Вдвоем навалимся – не уйдет…

Позади, оскальзываясь и брезгливо отряхивая воду с лап, шлепали по камням львята. Старались не отстать от невиданных гостей. Львят одолевало любопытство. В глазах светилось: что, если навалиться? Вдвоем? Кефал зло косился на них, жестами гнал прочь. Оказавшись снаружи, юноша замер, осматриваясь. Голова его поворачивалась, как у совы.