Стивен Эриксон - Буря Жнеца

Рулад Сенгар смотрел на Трайбана Гнола, губы его шевелились, но не издавали ни звука.

– Я уже начал, – подытожил канцлер, – готовить условия сдачи. Малазанам. По крайней мере они наведут в городе порядок, подавят восстания. Вероятно, в союзе с Истыми Патриотами. После наведения порядка мы сможем начать восстановление экономики, возобновим выпуск монеты…

– Где мой народ?

– Они вернутся, Император. Уверен.

Рулад обратил лицо к трону. И внезапно замер. – Он пуст, – прошептал Рулад. – Глядите! – Тут он поднял меч, указывая на престол. – Видите? Пуст!

– Ваше…

– Как кресло в доме моего отца. В нашем доме, в нашем селе! Пуст!

– Села больше нет, Император…

– Но кресло осталось! Я вижу его! Своими собственными глазами – кресло отца! Краска выцвела на солнце. Дерево расслоилось от дождя. Вороны сидят на ветхих боковинах. Вижу!

Крик долго замирал в наступившей тишине. Стража не шевелилась. Канцлер понурил голову. Кто знает, что за мысли бегают за глазками этого змея?

Сдача. Условия. Рулад Сенгар остается. Рулад Сенгар и да, Канцлер Гнол. Истопаты. «Нас не смогут завоевать. Мы здесь навеки. Войди в наш мир – и он сожрет тебя».

Широкие плечи Рулада опустились. Он подошел к трону и сел. Поднял мутные глаза. Спросил хриплым голосом: – Кто остался?

Канцлер поклонился: – Всего один, Император.

– Один? Должно быть двое.

– Поборник, известный под именем Икария, сбежал. В город. Мы ищем его.

«Лжешь».

Но Рулад Сенгар казался равнодушным к известию. Голова повернулась, взор опустился на покрытый кровью меч. – Тоблакай.

– Да, Император.

– Тот, что убил Бинадаса. Моего брата.

– Верно, государь.

Голова медленно поднялась. – Уже рассвет?

– Да.

Приказ Рулада прозвучал тихо, словно выдох: – Приведите его.

Они отпустили беднягу сразу же, как тот показал тайный проход под городскую стену. Дверь была, разумеется, заперта. Взводы ожидали в начинающей редеть темноте, отыскивая мало-мальски пригодные укрытия (таковых оказалось немного), пока Скрипач и Каракатица изучали подземный проход.

– Непрочно сделано, – шепнул Каракатица, – как раз по словам парня – мы заходим, они открывают водяной люк, и нам крышка. Скрип, я не вижу способа сделать все так тихо, чтобы мы прошли незамеченными. Они услышат, ловушка захлопнется.

Скрипач подергал белую бороду. – Может, получится снять дверь целиком, вместе с рамой и запором.

– Времени нет.

– Да. Отходим, прячемся на день, а вечером делаем что нужно.

– Адъюнкт медлить не станет. Кенеб хотел, чтобы мы были первыми, и он прав. Мы заслужили.

В этот миг они расслышали за дверью глухой удар. Тихо заскрипел засов.

Малазане встали по сторонам двери, торопливо взводя арбалеты.

Раздался скрежет и дверь резко распахнулась.

Показавшаяся фигура принадлежала явно не летерийскому солдату. На ней были простые кожаные доспехи, не скрывающие признаков женского пола. На лице незнакомки эмалевая маска с небольшим числом значков. За спиной два меча. Шаг, два… Она бросила взгляд на Скрипача, что стоял справа, потом на Каракатицу слева. Помедлила, отряхивая грязь, и устремилась наружу. Выскользнула на пустое пространство и скрылась.

Искупавшийся в поту Скрипач снова уселся. Арбалет дрожал в руках.

Каракатица сделал охранительный жест и тоже сел. – Дыханье Худа было у меня на затылке, Скрип. Прямо здесь, сейчас. Хотя она даже не потянулась за оружием, даже рукой не шевельнула, но…

– Да, – полным трепета шепотком ответил Скрипач. «Худом клятая сегуле. Высокого ранга. Мы не успели бы выстрелить… Головы покатились бы, словно парочка снежков – переростков».

– Скрип, я отвернулся. Я смотрел прямо в землю.

– И я.

– Поэтому мы еще живы.

– Да.

Каракатица оглянулся, уставился в темноту тоннеля: – Но все же нам не придется ждать следующей ночи.

– Иди к остальным, Карак. Скажи, пусть Кенеб готовится. Я иду проверять дальний выход. Если там нет стражи и все спокойно, нам повезло. Если есть…

– Ясно, Скрип.

Сержант нырнул в тоннель.

Он двигался в темноте не очень быстро, чтобы не создавать много шума. Стена над головой была чертовски толстая – только через тридцать шагов он различил смутное пятно выхода. Сжав арбалет, Скрипач двинулся к выходу.

Да, ему и не стоило спешить.

Тоннель открывался в узкую караулку без потолка. Вдоль стены справа стояла скамья; около нее на грязном полу валялись три тела, истекшие кровью от смертельных ран. «Нужно было отвести глаза, солдаты. Но едва ли она дала вам время подумать – ей хотелось поскорее выйти».

Дверь напротив была распахнута, но Скрипач сначала выглянул через трещину в стене. Широкая улица, пустая и замусоренная.

Они слышали отзвуки мятежа почти всю ночь; было ясно, что толпы пронеслись здесь, если не этой ночью, то одной из прошлых. Все лучше и лучше.

Он повернулся и поспешил назад. На внешнем конце прохода нашел Каракатицу, капитана Фаредан Сорт и Кенеба. Они стояли в нескольких шагах от двери.

Скрипач рассказал о находках. – Думаю, пора начинать. Восемьсот морских пехотинцев – для прохода потребуется время.

Кенеб кивнул. – Капитан Сорт.

– Сэр.

– Возьмите четыре взвода и займите оборону. Пошлите один взвод к ближайшим казармам, убедитесь, что там действительно никого нет. Если так, они станут нашим центром. Оттуда я поведу главный отряд к воротам, чтобы захватить и удерживать их. Капитан, тогда вы с четырьмя взводами пойдете в город, как можно дальше. По пути создавайте побольше шума. Разрешаю взять дополнительные припасы.

– Наша цель?

– Дворец.

– Ясно, сэр. Скрипач, позовите Геслера, Хеллиан и Урба – ваши взводы пойдут первыми. Проходите через тоннель. Лучше всего пробегите.

В сером свете наступившего дня четыре фигуры вышли из крутящегося пятна, появившегося в двадцати шагах от мертвой Башни Азата, что за Старым Дворцом. Когда портал сомкнулся, пришельцы принялись осматриваться.

Еж чуть заметно толкнул Быстрого Бена – то ли от возбуждения, то ли просто напоминая другу о себе. – Говорю тебе, колдун – это время воссоединения.

– Где мы, во имя Худа? – спросил Бен.

– В Летерасе, – ответила Серен Педак. – Позади Старого Дворца. Но что-то не так.

Тралл Сенгар обхватил себя руками. Он был бледным после поспешного исцеления двух ран; в глазах застыла глубочайшая тревога.

Еж ощутил какое-то предчувствие: словно дымок гаснущей лампы мешал ему разглядеть Тисте Эдур. «Бедный ублюдок. Брат убит на глазах. Потом – неловкое прощание с Онреком. И радость и горе – он видел, что друг стоит рядом с женщиной, которую любил так долго. Как долго? Чертовски близко к невероятности, вот как долго.