Грэм Макнилл - Отверженные мертвецы

— Кай Зулан, — произнес золотой гигант с серебряными крыльями на шлеме.

— Да, — откликнулся Кай, неожиданно успокоившись при виде грозных воинов.

— Меня зовут Сатурналий Принцепс Карфагена Инвикт Крон Ишайя Кхолам, и по имперскому закону ты переходишь под мою опеку. Если ты попытаешься сбежать или проявить хоть малую толику своих астропатических способностей, ты будешь немедленно уничтожен без санкции высшей власти. Тебе что-то непонятно в моих словах?

— Простите, что?

Гигант слегка наклонился вперед, и Каю показалось, что красные линзы его шлема немного сузились. Он даже склонил голову набок, и Каю стало интересно, какие мысли возникли в мозгу кустодия. А Сатурналий поверх его головы посмотрел на Григору.

— Он стал идиотом? — спросил кустодий.

— Нет, — ответил Григора. — Я уверен, он просто растерян.

Его слова, казалось, озадачили кустодия.

— Мне кажется, я выразился достаточно ясно.

— И тем не менее, — настаивал Григора. — Вы позволите мне?..

Сатурналий кивнул и выпрямился.

— Я не понимаю, что происходит, — сказал Кай. — Куда они меня забирают? Я не сделал ничего плохого.

— К тебе прикоснулась Сарашина, а она была сильным телепатом. И даже если она не стала одержимой, она все же действовала как проводник для существ варпа высшего порядка, воспользовавшихся ее даром оракула. Что бы через нее ни прошло, теперь это сокрыто в тебе, и мы намерены выяснить, что это было.

— Мы? Кто это — мы?

На его вопрос ответил Сатурналий.

— Чтецы мыслей Легио Кустодес, — сказал Сатурналий. — Ты будешь доставлен в подземелье Императорского Дворца, и все содержимое твоей головы будет выпотрошено специалистами, которые могут добыть информацию из любой головы.

— Постойте! — воскликнул Кай, обернувшись к Григоре. — Не позволяй им меня забирать! Я ничего не сделал!

Но его крики не были услышаны, и криптэстезианец просто смотрел, как кустодий надвинул на виски Кая медный обруч.

— Нет! Что это? — закричал Кай.

Он получил ответ на этот вопрос секунду спустя, когда услышал негромкое жужжание и нервная система отключилась, оставив его послушной игрушкой в руках кустодия.

— Не надо! — хныкал Кай. — Пожалуйста, я прошу вас. Я ничего не знаю. Она ничего мне не передавала, клянусь. Вы напрасно тратите время. Это ошибка!

— Легио Кустодес не совершает ошибок, — произнес Сатурналий.

— Григора! — завопил Кай. — Пожалуйста, помоги мне. Я тебя умоляю!

Криптэстезианец ничего не ответил, и Кая поволокли из зала мысли к стальной повозке, навстречу дознавателям, вооруженным скальпелями, дрелями, пилами для трепанации черепа и активными нейропсихическими пробниками.

Знаете ли вы, что значит быть слепым?

Не лишиться зрения или погрузиться в ночную темноту, а быть истинно слепым, утратившим само понятие зрения. Они думали, что сделали меня именно таким, когда лишили контакта с Великим Океаном, но подобная концепция говорит об ограниченности их мышления и свидетельствует о незнании истинной природы варпа.

Каковы бы ни были намерения моих тюремщиков, он повсюду вокруг меня, но мне доставляет удовольствие позволять им думать, что их демпфирующие обручи и стены с пси-резистивными кристаллами меня уязвили. Я ощутил катаклизм, сопровождавший появление моего генетического предка в подземелье Дворца, и до сих пор чувствую разрушительные последствия, охватившие весь земной шар. Я прикоснулся к разуму Алого Короля и познал причину его отчаянного поступка.

Хотя я Атенеец, мне не чуждо предвидение Корвидов и тщеславие Павонидов. И я не отвергаю жестокое искусство Рапторов и Пирридов, хотя их вульгарные методы порой раздражают меня. Свободный адепт Тысячи Сынов способен на многое и является более опасным противником, чем представляет себе кто-либо из здешних обитателей.

Но вводить врага в заблуждение относительно своей истинной силы весьма полезно.

Я слышу мысли своих плененных собратьев: сдерживаемый гнев Ашубхи и лихорадочную ярость его брата-близнеца. Угрюмая мрачность Джитии в небольших дозах даже забавна, как и вздорные диатрибы, сочиняемые Аргентом Кироном. Эти обличительные речи никто не услышит, но его желание оформить свое негодование в слова не знает границ.

Все они разгневаны постигшей нас несправедливостью, но никто не понимает, что иначе и быть не могло. Тагоре до сих пор негодует по поводу оскорбительно малых сил, посланных против нас, но его гнев распыляется: в первую очередь он злится на наших захватчиков, на тех, кто убил его друзей, и на свой легион, его покинувший.

Но больше всего он злится на меня, за то, что я их не предупредил.

Как я могу объяснить ему причину, когда сам ее не понимаю?

Удержаться от действий меня заставили не слова пси-охотника. Его речь имела столь же мало смысла, как случайный шум, производимый обрывками варпа. Нет, меня, скорее всего, остановило видение. Меня заставила задуматься ледяная, освещенная голубоватым сиянием гробница.

В этом видении я иду по обледеневшему подземелью и вижу, что тропа усыпана блестящими осколками костей. Мириады фрагментов непрерывным потоком изливаются из разбитого склепа и покрывают каменные плиты сплошным ковром. Я вижу каждый из них и на каждой стекловидной поверхности вижу одно и то же отражение.

В осколках костей отражается красный глаз.

Я знаю его, прекрасно знаю, и этот глаз говорит об ужасном преступнике, хотя я пока не могу понять, о ком именно он говорит.

Это мрачное место, в котором я оказался, и мрачный свет замерзших во времени факелов, горящих неподвижным безжизненным пламенем. Меня окружают мертвые, я чувствую на себе их взгляды. Тяжесть их обвинений подобна проклятию, если можно воспользоваться бранным словом древних.

Это место, хотя и принадлежит смерти, отличается пугающей красотой. Величественные статуи жнецов в плащах с опущенными на лица капюшонами и злых ангелов с застывшими, но выразительными лицами украшают просторные бульвары кладбища.

На границе поля зрения что-то мелькает, нечто слишком ярко окрашенное для этого унылого места. Существо шныряет между высокими статуями, это падальщик, которого здесь просто не может быть. Я замечаю его вытянутую морду и ржаво-коричневый мех с темными пятнами на кончиках ушей и лап.

Канис люпус. Представители этого вида исчезли тысячи лет назад, и вот один из них оказался здесь.

Я не биолог, но почему-то уверен, что это существо здесь не погибнет. Волчья тень мелькает у меня на пути и приближается с каждым мгновением, хотя я размахиваю руками и громко кричу на него. Убедившись, что волк не намерен отказываться от преследования, я игнорирую его присутствие и сосредоточиваюсь на своей цели.