Грэм Макнилл - Отверженные мертвецы

— Убирайтесь отсюда, — сказал вышедший мужчина. — Неужели вы ничему не научились в прошлый раз?

— Мы пришли ради мертвых, — ответил Ашубха. — Нам сказали, что сюда можно принести павших воинов.

— Вас не приглашали сюда, — настаивал он. — Если вы пришли узнать о тех, кто здесь остался, можете передать Бабу, что они отправились в огонь вместе с другими умершими.

— Отойди с дороги, или ты умрешь! — крикнул Тагоре.

Пульсирующие волны агрессии закружились вокруг сержанта Пожирателей Мира. Его ярость, словно боевой пес, удерживалась тончайшей нитью, и устройство в черепе ослабляло эту привязь с каждым ударом механического сердца.

Атхарва вышел вперед и положил руку на плечо Тагоре. Его золотистый свет просочился в красную пелену злости Пожирателя Миров, и агрессивная поза Тагоре стала чуть менее напряженной.

— Мы не собираемся никого убивать, — сказал Атхарва, повысив голос, чтобы его услышали все, кто собрался в каньоне. И на разозлившихся людей его убедительный тон подействовал успокаивающе. — Мы не имеем отношения к Бабу Дхакалу. А оружие и доспехи мы забрали у его людей, когда они напали на нас без всякого повода.

— Гхота мертв?

— Нет, — ответил Атхарва. — Он трусливо убежал.

Кай чувствовал осторожные манипуляции, применяемые Атхарвой, и поражался силе воина Тысячи Сынов. Он, как и большинство людей, слышал рассказы о легионе Магнуса, но видеть, как легко адепт использует свои таинственные способности, было удивительно.

Седовласый человек внимательно присмотрелся к Отверженным Мертвецам, и его глаза широко распахнулись, словно он узнал их.

— Ангелы Смерти! — воскликнул он. — Вы наконец пришли.

Скудно освещенные залы криптэстезианцев и в лучшие времена нельзя было назвать уютным местом, и нервы хормейстера вибрировали, словно камертон, по которому ударили слишком сильно. Он не любил бывать здесь, но Эвандер Григора проигнорировал все его приглашения, а предстоящая работа требовала хотя бы на время отвлечь криптэстезианца от изучения своей драгоценной Схемы.

После психического удара, полученного при вторжении Магнуса, Зи-Менга постоянно сопровождали трое Черных Часовых, хотя что им приказал Головко — убить хормейстера или защитить в случае очередной атаки, — было неизвестно. Впрочем, одно другого не исключало.

Хормейстер шел между голых стен из черного камня, и с каждым шагом, приближавшим его к логову криптэстезианцев, казалось, что стены смыкаются все теснее. Голова еще болела после особенно тяжелого сеанса связи. Это было сильно искаженное помехами послание от имени Девятнадцатого легиона, но без опознавательного кода. В известии сообщалось о смерти примарха Коракса, и Немо Зи-Менгу отчаянно хотелось, чтобы известие не соответствовало истине, как несколько полученных заведомо ложных сообщений, посланных с целью дезорганизовать верные Императору силы. Несмотря на то что послание могло оказаться правдивым, он предпочел не передавать его в Проводник из страха перед возможными последствиями.

И это была не единственная плохая новость. Из восточного сектора пришли слухи о трусливой засаде неподалеку от Калта, в которую попал Тринадцатый легион, и два десятка астропатов сошли с ума, пытаясь установить контакт с легионом жестоких Кровавых Ангелов. Какая чудовищная судьба постигла выходцев с Ваала и почему ни одна весточка не проходит сквозь скопление Сигнус, не вызывая видений о безумном кровопролитии у всех, кто пытался отправить туда сигнал?

Астропаты Города Зрения были не в состоянии выполнить все требования, поступающие из Дворца. Они были на грани истощения, и ради спасения остатков информационной сети хормейстер решил использовать в хорах криптэстезианцев Эвандера Григоры. Анализ психического мусора и поиск скрытого смысла в фоновых шумах может подождать.

Он наконец подошел к нужной двери и постучал костяшками тонких пальцев, стараясь не повредить перстень из Четвертого Доминиона. Подождал, но ответа не последовало. Зи-Менг нахмурился. Он ощущал присутствие Григоры за дверью и даже слышал шорох рвущейся бумаги.

— Эвандер! — крикнул он, хотя ненавидел повышать голос. — Открой дверь, мне необходимо с тобой поговорить.

Звуки за дверью на мгновение затихли, а затем возобновились с новой силой.

— Эвандер, мне нужны твои криптэстезианцы, — произнес Немо. — Я должен пополнить резервы, чтобы поддержать коммуникации. У нас попросту не хватает телепатов, а после того, как перестали приходить Черные Корабли, мы лишились всякого пополнения. Эвандер?

Григора явно не собирался отвечать, и хормейстер кивнул сержанту.

— Откройте дверь, — приказал он, раздраженный тем, что хозяин Города Зрения не может открыть дверь без помощи Черных Часовых.

Зато перед ними не устоит ни один замок. Сержант взмахнул перед контрольной панелью инфожезлом, и створка отошла в сторону. Немо, переступив порог комнаты Григоры, остановился, пораженный царившим внутри беспорядком.

Из-за специфики своей работы криптэстезианцы зачастую становились мрачными и замкнутыми, но склонными к эксцентричным выходкам. Сам Григора слыл неуживчивым и сварливым типом, однако он был лучшим, когда дело касалось фильтрации Потока, и поэтому Немо терпел его одержимость Схемой. Он видел промежуточные этапы проделанной Григорой работы, но там, где криптэстезианец видел порядок и смысл, Немо находил лишь хаос и случайные совпадения. Работа Григоры занимала каждый квадратный дюйм стен его комнаты, исписанных неразборчивым почерком, каждую полку, гнувшуюся под тяжестью книг, все когитаторы и статистические компиляторы, включала в себя множество инфопланшетов, картографов и прочих устройств, собранных для расшифровки кардиограммы Вселенной.

Теперь ничего этого не было.

Эвандер сидел на стуле с высокой спинкой в центре комнаты, с книгой на коленях. Одной рукой он прижимал обложку, противостоя попыткам книги самостоятельно раскрыться, а вторую опустил вниз, держа перо с капающими на пол чернилами. Хормейстер, чувствуя колоссальное психическое давление, не имевшее отношения ни к Григоре, ни к его собственным силам, неуверенно шагнул внутрь.

— Эвандер, — пронзительным шепотом произнес хормейстер. — Твои глаза…

Невероятно, но щеки криптэстезианца были испещрены дорожками слез, и потоки света, наполняющего его тело, выплескивались из его глаз сквозь поблескивающие веки.

Эвандер Григора больше не был слеп.

Криптэстезианец ничего не ответил, он только крепко зажмурил глаза, а его лицо исказилось от попытки сдержать страх. Все его тело было напряжено, так что на шее под дряблой кожей твердыми гранями выступили натянутые сухожилия. Рука на обложке переплетенной в черную кожу онейрокритики мелко дрожала.