Андрей Валентинов - Нарушители равновесия. Если смерть проснется. Печать на сердце твоём

— Не знаю даже… — Згур обвел взглядом высокие хоромы, ткнул сапогом о резное крыльцо. — По чину ли мне в твоих покоях полы пачкать? Боярин дернул щекой:

— Всякому заброде здесь делать нечего. Но я люблю хорошую шутку, Згур Иворрвич. Давеча кнесна чуть в обморок не упала, когда ты ей представился. Каково холопьего сына главным воеводой назначать! И мне то дивно. А я вот знавал одного Ивора. Правда, холопом он не был, а вот наместником Валинским — доводилось…

Знает! Кровь ударила в голову. Откуда? Здесь, в Лучеве, многие даже об Ории не слыхали!..

Чернобородый усмехнулся, покачал головой:

— Те, кто веруют в Вознесенного, советуют прийти на пир и сесть на загоновое место. Пусть лучше тебя пересадят поближе к хозяину, чем наоборот. Ты хорошо пошутил, комит! Пойдем!

Згур не стал спорить. Вдвоем они поднялись по ступеням, вошли в высокие двери. Обе створки оказались распахнуты, и Згур невольно хмыкнул. Честь! Словно Кея встречают!

Мягкий ворс ковра скрадывал звук шагов. Молчаливые слуги низко кланялись, не решаясь поднять глаза. Еще одна дверь — и снова обе створки нараспашку. Яркий свет бронзовых румских светильников заливал небольшую горницу. Згур быстро огляделся: всюду ковры — на полу, на стенах, стол на гнутых ножках, глубокие кресла…

Асмут, не глядя, протянул руку к висевшему возле двери шнуру. Где-то в глубине дома негромко зазвонил колокольчик. Боярин прошел к креслу, кивнул:

— Прошу! Сюда можно садиться. Это для гостей, не для врагов.

— А какое для врагов? — Згур с опаской взглянул на кресло.

Боярин коротко рассмеялся, но сам садиться не стал.

— Кресла бывают разные, Згур Иворович. Какие — с ядовитым шипом или иглой. А какие — и вовсе с хитростью. Присаживается некий невежа, а кресло под пол уходит. Хватают там того невежу, портки прочь — и в батоги. Просто смотреть приятно! Голова наружу торчит, глаза, словно у жабы, а уж крика-то! В Валине такого не встретишь?

Отвечать Згур не стал. Как и садиться. Он уже жалел,

что принял приглашение. Послать бы сюда полсотни «ка-такитов» во главе с Сажей! А еще лучше — с Крюком. Он вентов сердцем чует!

Дверь, чуть заскрипев, медленно растворилась. Асмут обернулся:

— Принесла? Ставь на стол да разлей по кубкам! В дверях стояла девушка с большим подносом в руках. Вначале Згур ничего не заметил, кроме серебряного обруча в рыжих волосах и яркого золота тяжелых бус. Но вот она подняла взгляд…

Дыхание замерло. Згур еле удержался, чтобы не отшатнуться, не прикрыть рукой глаза. Он видел красивых женщин. Он встречал очень красивых. Но та, что стояла в дверях…

— Скорей! — поторопил хозяин. Девушка медленно наклонила голову и не прошла — проплыла к столу, мягкими, кошачьими движениями сняла с подноса кувшин. Красное вино полилось в кубки. Внезапно Згур почувствовал, как пересохло горло. Вспомнилось предупреждение Ярчука. Так, наверно, и гибнут. Из подобных рук и яд сладок…

— Прошу! — Асмут Лутович резко шагнул к столу, рука сжала кубок. — Хорошее вино — перед хорошим разговором…

Згур нерешительно подошел, протянул руку. Девушка стояла, не двигаясь, потупя глаза, но ему показалось, что из-под длинных ресниц блеснул любопытный взгляд.

— Что не пьешь, Згур Иворович? Вино не по душе?, Ивица, попроси гостя!

Девушка, уже не скрываясь, взглянула прямо в глаза, вздохнула высокой грудью, большие яркие губы улыбнулись.

— Отведай, Згур свет Иворович! Не побрезгуй! Голос был хрипловатый, негромкий. Дыхание вновь

перехватило. Сколько ей лет? Восемнадцать, не больше…'

Откуда здесь такая?

— Спасибо, хозяюшка!

Сладкое вино ударило в голову. Мелькнула и вновь пропала мысль о яде. Косматый с ним! Не худшая смерть — принять кубок от этой рыжей…

—Иди!

Ивица вновь поклонилась, и снова взгляд из-под длинных ресниц обжег, заставил кровь молоточками забиться в

висках. Згур глубоко вздохнул, отвернулся. Этого еще не хватало! Вот уж верно говорят: не тот яд, что в чаще, а тот, что в глазах…

Они остались одни. Асмут допил вино, вновь плеснул из высокогорлого серебряного кувшина, прихлебнул, присел на кресло.

— Прошу! Не знаю, как насчет правды в ногах, но стоя лучше драться, разговаривать же — сидя.

Он подождал, пока гость присядет, снова поднес кубок к губам, но пить не стал.

— Так вот, Згур Иворович. Разговор надо уметь начать. Отец говорил, что в этом — половина успеха. Сейчас ты мне не веришь, комит. Но вера в таких делах только мешает…

Згур уже пришел в себя. Красное вино да красны девицы — это все потом. Волк заманил его в свое логово. Не поддаваться, сотник!

— Как же ты начнешь разговор, великий боярин? Асмут помолчал, затем проговорил медленно, выделяя каждое слово:

— Я не хочу, чтобы в Лучев пришли мады. Мне это не выгодно.

Ослышался ли он? Мады? Не сканды? Темные глаза глядели в упор, и стало ясно — не ослышался. Вот, значит, как? Згур подобрался, подался вперед:

— Отчего же великому боярину Асмуту не выгодно то, чего хотят другие бояре?

Асмут Лутович кивнул, словно одобряя вопрос:

— Я слишком богат. И слишком силен. Если мады будут править в Лучеве, мне придется многое уступить. Слишком многое, Згур Иворович! Остальные — шавки. Они только выиграют, когда придет новый хозяин. Но я не из тех, кто трется о чужой сапог!

Поверить? Згур задумался. Каким бы змеиным ни был язык великого боярина, его слова походили на правду. Чужеземцам не нужны соперники.

— Почему же твои вой не защищают город?

Вновь одобрительный кивок. Асмут зло усмехнулся:

— Меня не любит быдло. Слишком помнят моего отца, а у половины здешних скотов на заднице до сих пор отметины от моей плети. Они готовы скорее сдохнуть, чем стать под мой Стяг. Кнесна… Она тоже меня не жалует. Признаться, сиятельная Горяйна не жалует никого. Даже своего покойного мужа. Но это — другой разговор. Итак…

— Итак? — Згур откинулся на спинку кресла, усмехнулся. — Ты же сам сказал, Асмут Лутович. Тебя здесь не любят, за тобой не пойдут…

— Зато пойдут за тобой! — великий боярин встал, неторопливо прошелся по горнице. — Быдло выбрало тебя воеводой, Згур Иворович. Но у тебя мало воинов. Толпа, которую ты набрал, битву не выиграет. Поэтому мы заключим договор…

Згур остался сидеть. Он вдруг понял, что всесильный Асмут волнуется. Договор? А надо ли? Не лучше ли притащить этого чернобородого на веревке да тряхнуть как следует?..

— Тебе будут советовать иное, — Асмут словно читал его мысли. — Но даже если вы сожжете меня заживо, то не получите ни моего серебра, ни людей. Так вот. Ты не обязан мне верить. Я тоже не могу верить тебе. Поэтому будем договариваться о каждом шаге…

— И куда шагнем вначале?

Асмут метнул на него быстрый взгляд, задумался.