Грэм Макнилл - Орден Ультрамаринов: Хроники Уриэля Вентриса

Хотя Уриил и был несколько удивлен неожиданной переменой в поведении Барбадена, он не спешил отвергать это предложение только потому, что губернатор ему не нравился. Поэтому капитан благодарно кивнул:

— Да, губернатор, этот вариант нам вполне подходит.

— Разумеется, — произнес Барбаден, обводя рукой всех прочих, кто собрался в библиотеке до того, как Уриил начал свой рассказ. — А теперь, раз уж эта проблема решена, мне, капитан Вентрис, пора возвращаться к насущным делам и поговорить с советниками. Эвершем же подберет для вас подходящее жилье в моем дворце, а когда появится возможность связаться с вашей родиной, я обязательно пришлю слугу.

— Благодарю, губернатор Барбаден, — сказал Уриил, хотя и понимал, что тот уже практически забыл о них.

Рядом с капитаном возник Эвершем:

— Пожалуйста, прошу следовать за мной.

Уриил кивнул и еще раз окинул библиотеку взглядом.

За все то время, что он говорил, ни Тогандис, ни Нисато не произнесли ни слова, и капитану оставалось только гадать, зачем их вызвали послушать этот рассказ. Ради чего Барбаден собрал их здесь?

Но обдумать этот вопрос можно было и потом, пока же возле него в ожидании стоял Эвершем.

Уриил и Пазаний поклонились имперскому командующему Салинаса и следом за своим сопровождающим покинули зал.

— Ну? — спросил Барбаден. Маска благолепия слетела с его лица, едва космодесантники успели выйти. — Что думаете?

Никто не решался заговорить первым, и губернатор вздохнул. Он обладал такой репутацией, что никто не осмеливался озвучить собственное мнение, пока не поймет, к чему клонит Барбаден. Поскольку играть в кошки-мышки ему сегодня уже надоело, губернатор произнес:

— Мне сдается, что за личностями Уриила Вентриса и Пазания Лисана кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд. А вам?

К его удивлению, первым слово взял Шейво Тогандис.

— Они все-таки Адептус Астартес, мой господин, — произнес толстяк. — Что может в них быть подозрительного?

— Это я у тебя, Шейво, и спрашиваю, — сказал Барбаден. — И мне вовсе не нравится, когда мои собственные вопросы задают мне же, только сформулировав иначе.

— Прошу прощения, губернатор, — пробормотал Тогандис, определенно раскаиваясь в своей поспешности.

Барбаден же принялся неторопливо прохаживаться рядом со своими подчиненными, четко проговаривая каждое слово так, чтобы места недопониманию просто не осталось. Годы, проведенные им в войсках снабжения, до того как он возглавил Ачаманских Фалькат, приучили его выражаться как можно более доходчиво.

— Итак, капитан Вентрис утверждает, что прибыл с планеты, отдавшейся во власть Губительных Сил. Скажите, кардинал, не будет ли с моей стороны излишней предосторожностью украсить выделенные ему помещения священными цитатами, знаками и тому подобным? Сдается мне, что должна существовать какая-нибудь литания, способная развеять мои сомнения в их чистоте.

— Ах да, конечно, я уверен, что кое-какие молитвы способны помочь разрешить этот вопрос, — сказал Тогандис. — Быть может, «Поучения Себастиана Тора» или же «Благодарения и благословения»…

— Избавь меня от подробностей, — отрезал Барбаден. — Просто найди нужные строки и проследи, чтобы все было сделано как надо. Если они притащили с собой скверну, я не должен допустить, чтобы она вырвалась в мой мир.

Закончив с Тогандисом, Барбаден перенацелил взгляд на Дарона Нисато, верного и непоколебимого Нисато. Губернатор не мог не ощущать, что инфорсер не испытывает к нему теплых чувств, но смирился с этим как с неизбежным, поскольку Дарон отменно справлялся со своей работой и отдавал ей всю душу.

Именно это и стало причиной, по которой нынешний глава службы правопорядка покинул ряды «Клекочущих орлов».

Заставив себя отбросить посторонние мысли, губернатор спросил:

— А что скажешь ты, Дарон? Как тебе этот капитан Вентрис?

— Не думаю, что он лжет. — Нисато выпрямил спину чуточку сильнее, чем обычно.

— Неужели? — произнес Барбаден. — Боюсь, тогда нынче тебя подводит чутье.

Нисато покачал головой:

— Сомневаюсь, господин. Но, хотя я и не думаю, что Вентрис лжет, определенно многое из произошедшего с ними он не рассказал. Он весьма смутно описал свое прибытие на Салинас, как и тот мир, откуда они явились, а когда кто-то начинает так юлить, это заставляет заподозрить, что он прекрасно осознаёт — узнав подробности, мы, скорее всего, захотим их прикончить прямо на месте.

— Стало быть, ты предлагаешь надавить на них и заставить признаться во всем?

— А вот это уже зависит от того, собираетесь ли вы устраивать шумиху.

— Нет, — заверил Барбаден, — вот уж чего-чего, Дарон, а шумихи мне бы хотелось избежать. Ладно, разберись пока с утренним нападением, арестуй кого-нибудь. Короче говоря, потряси дерево и проверь, какие плоды с него упадут. Мне бы хотелось уже к вечеру увидеть парочку голов, нанизанных на пики. И плевать, чьи они будут, понял?

Нисато кивнул и отвернулся. Уже уходя, главный инфорсер что-то шепнул Шейво Тогандису, но Барбаден не смог разобрать ни слова. Губернатор улыбнулся. Бедный старый Нисато вечно пытается связать воедино разорванные концы, но все никак не может понять, что это не всегда возможно, что некоторые нити просто не желают связываться.

Когда инфорсер вышел, Барбаден повернулся к Мезире Бардгил, отметив про себя ее измученный вид и затравленное выражение в глазах. Какая досада. Могла бы уж хотя бы попытаться привести себя в порядок, прежде чем являться во дворец.

Барбаден не раз видел то же несчастное выражение побитой собаки на лицах многих астропатов и теперь гадал, не является ли оно визитной карточкой всех легальных псайкеров Империума. Впрочем, он тут же отбросил эти мысли как не несущие практической пользы.

— А что скажет госпожа Бардгил? — спросил он. — Прольет ли она побольше света на все сказанное сегодня?

Мезира покачала головой, упорно продолжая сверлить взглядом пол у себя под ногами. Барбаден протянул руку и взял женщину за подбородок, заставляя посмотреть прямо себе в глаза.

— Мезира, когда я задаю вопрос, то ожидаю услышать ответ, — сказал губернатор. — Поверь, будет очень обидно, если выяснится, что твой ментальный дар позволил толике варпа свить гнездышко в твоей прелестной головке, и Дарону придется продырявить ее из болтера.

Глаза псайкера наполнились слезами, и Барбаден скривил в губы в гримасе отвращения. Слезы всегда выводили его из себя, особенно женские, поэтому он наклонился к Бардгил поближе и что-то тихонько прошептал ей на ухо.

А затем отвесил тяжелую пощечину.

— Начинай говорить, Мезира, — сказал Барбаден. — Мне казалось, тебе должно было хватить ума еще после этих твоих утренних истерик понять, насколько они меня раздражают и что в своем присутствии устраивать подобный театр я не позволю.