Грэм Макнилл - Орден Ультрамаринов: Хроники Уриэля Вентриса

— Да, губернатор, — ответила Бардгил. — Извините, губернатор.

— Вот и славно, — произнес Барбаден, вытирая слезы с ее впалых щек. — А теперь, когда ты успокоилась, могу я услышать что-нибудь важное? И прошу, избавь меня от гипербол, какими столь активно сыпала в прошлый раз.

Мезира Бардгил с видимым трудом заставила себя успокоиться, потом потерла глаза и глубоко вздохнула.

— Это… это довольно сложно описать, — сказала она.

— Прошу, постарайся, — произнес губернатор таким тоном, что становилось очевидно — это вовсе не просьба.

— Инфорсер Нисато прав, — сообщила Мезира. — Капитан Вентрис не врет, но и не рассказывает всей правды. Он сам верит своим словам, это я могу утверждать с уверенностью, и за ними я не ощутила никакой скверны, но на чем бы он и его друг ни прибыли…

— Можешь об этом что-нибудь рассказать? — спросил Барбаден.

— Не совсем уверена, что именно оно собой представляет, но оно могущественное, очень могущественное, — сказала Мезира. — Вначале разорвало пространство, чтобы прибыть на нашу планету, а затем сбежало, проделав дыру в эмпиреях, и выпустило тем самым в мир огромное количество энергии.

— И что это означает? В практическом смысле?

— Не знаю, — ответила псайкер, буквально сжимаясь оттого, что оказалась вынужденной сказать именно эти слова. — Но мне кажется, что они неспроста появились именно на Зоне… в Хатуриане.

— Объясни?

Мезира обвела взглядом стоящих вокруг людей, словно надеялась найти в их лицах поддержку, не найдя, затараторила, и Барбаден по ее глазам понял, что псайкер вновь готова сорваться.

— Мы все прекрасно знаем, что случилось в Хатуриане, что мы натворили… вещи такого размаха… они не забываются никогда — ни в нашем мире, ни в каком другом. Когда человек умирает, — продолжала она, — его… за отсутствием иного термина, скажем, душа улетает в варп и в большинстве случаев разрушается в водовороте его энергий. Но иногда души покойников накапливают в себе такую ярость, страх, гнев или еще какую-либо сильную эмоцию, что сохраняют сознание даже в варпе, и это напрямую связано с нашим случаем.

— Каким еще случаем?

— То, как они умерли, — пояснила Мезира. — Что бы ни доставило сюда капитана Вентриса, оно было ужасным, чем-то, питающимся смертью и насилием. Хатуриан стал для него чем-то вроде магнита.

— Но ты же только что говорила, будто эта штуковина, на которой прилетел Вентрис, сбежала?

Мезира кивнула:

— Да, оно не стало здесь задерживаться, но его мощь настолько велика, что стены, отделяющие нас от варпа, серьезно истончились… а они и до того были слишком тонки.

— Нонсенс и абсурд, — вскипел Шейво Тогандис. — Это набожный мир, Мезира. Да, у нас есть определенные неурядицы, но мы со всем подобающим благочестием относимся к подавлению всяких там псайкерских штучек.

Барбаден усмехнулся, услышав это недосказанное обвинение.

— Наша вера сдерживает варп, — заявил кардинал. — Так всегда было и так пребудет вовек.

— Ты правда так думаешь, Шейво?! — закричала Мезира. — Тогда ты просто болван. Неужели не замечал, насколько все неспокойно в этой солнечной системе? Как по-твоему, почему нам вообще пришлось сюда лететь? Варп всегда просачивался в ночные кошмары всех местных обитателей, вносил тревогу и страх в их сны, наполняя их видениями смерти и войны! А теперь то же самое происходит и с нами.

Мезира царапала руки, словно пытаясь содрать с них кожу или же очиститься от некой невидимой грязи. По щекам женщины вновь покатились слезы, и Барбаден увидел в ее глазах отпечаток безумия.

— Вы все это чувствуете! — голосила она. — Мы были там! О Боже-Император, защити нас, ибо мы были там!

Губернатор встал перед Мезирой и крепко сжал ее плечи.

Она умолкла и посмотрела ему в глаза.

— Простите… простите меня, пожалуйста, — прошептала она. — Я больше не могу так жить, пожалуйста… не могу.

— Ну-ну-ну, — произнес Барбаден. — Успокойся.

Она судорожно кивнула, крепко обхватив себя, и губернатор покачал головой, видя столь отчетливое и жалкое свидетельство слабости. Затем он вновь опустился в кресло, скользнув в его мягкий кожаный уют, явственно тем самым давая понять — аудиенция окончена.

Верена Каин протянула ему бокал винтажного раквира, единственного, что действительно нравилось Барбадену на Салинасе; ее стремление угодить ему было так же велико, как и желание однажды занять его место. Губернатор улыбнулся и пригубил напиток, наслаждаясь обжигающей горечью, прокатившейся по горлу.

— Все свободны, — сказал он.

Главный медикае Серж Касуабан так много лет провел в Палатах Провидения, что уже давно не замечал запаха крови. Каждая стена, сколь тщательно бы их ни отмывали скрипучие ржавые сервиторы, так пропитались этой жизнетворной жидкостью, что никаким трудом ее уже нельзя было вывести до конца.

«Как много жизней здесь оборвалось?» — гадал он.

Его подсознание тут же дало ответ: слишком много.

Шаги Касуабана громко отзывались от решетчатого пола, пока врач шел мимо палат, тянущихся рядами вдоль центрального нефа клиники. Он ежедневно думал над тем, какая ирония заключена в том, что три «Капитоль Империалис», образчика самых могущественных боевых машин, когда-либо созданных Империумом, теперь были скованы и превращены в медицинское учреждение.

Впрочем, последние слова вызывали у него раздражение. Конечно, довольно многие из тех, кто попадал в Палаты Провидения, выходили отсюда живыми, вот только они казались лишь тенями себя прежних — лишенные конечностей, навсегда обезображенные шрамами или другим образом изуродованные адской изобретательностью человеческой расы в деле причинения страданий ближнему своему.

Десятилетнее противостояние между правительством Лито Барбадена и Сынами Салинаса слишком дорого обходилось гражданам планеты.

Касуабан был высоким мужчиной и при перемещении по коридорам, где раздавались стоны умирающих, ему регулярно приходилось пригибаться. Волосы его давно приобрели цвет металлических стен, а лицо пробороздили глубокие морщины, и теперь оно выглядело похожим на кусок недавно выделанной кожи, забытый на жарком солнце. Медикае обладал телосложением отслужившего свое солдата, хотя возраст и десять лет, проведенных без еженедельной сдачи зачетов по физической подготовке, успели прибавить ему лишнего жирка.

Санитары и медсестры бегали от палаты к палате, обслуживая сотни страдальцев, заполнивших клинику. Сотрудники кивали, когда Серж проходил мимо. В глазах одних он видел завистливое уважение, в других — безмолвное смирение. Видел — и понимал, что меньшего и недостоин.

Он прошел в боковое помещение, некогда служившее вместилищем для пульта управления оборонительными орудиями боевой машины. Теперь здесь стояли, почти прижимаясь друг к другу, железные пружинные койки, и на каждой из них лежало изувеченное уродливое тело, лишь отдаленно напоминающее человеческое.