Брэнден Кэмпбелл - Щит Ваала: Омнибус

Даже двум отпрыскам Темпестус было тяжело нести емкость. Для Дамиена Ульриха поднять её было почти невозможно. Усилия, затрачиваемые на то, чтобы затащить её на трап посадочного модуля ещё больше усиливали кровотечение, и он знал об этом. Из-за его ран всё вокруг покрывалось тонкой пленкой крови. Зрение инквизитора поплыло. Однако он отказывался сдаваться, только не в случае, когда победа была так близка.

Наконец ему удалось достичь верха трапа. Он ударил кулаком по пульту двери и проковылял в кабину, пока за ним медленно закрывалась дверь. Ульрих тяжело сел в кресло пилота, активировал процедуру запуска и потянулся под панель управления. Он смог открыть экстренную аптечку только со второго раза. Как только двигатели начали пробуждаться, он схватился за толстый шприц для подкожных инъекций, зажмурился и резким движением воткнул его себе в живот.

Эликсир из шприца бежал к его ранам, подобно жидкому огню. Он откинул голову назад, в объемные подушки кресла и вздохнул от боли. Двигатели посадочного модуля, наконец, зажглись. Посадочную площадку поглотили клубы горящего газа, а сам модуль затрясся вокруг инквизитора.

Что-то зацепило модуль, пока он поднимался в воздух, мощно закрутив машину. Ульрих резко открыл глаза, на мгновение забыв о своей мучительной боли. Он схватился за управление и выровнял аппарат.

За иллюминаторами небеса Лисиоса давились от темных, искаженных объектов. Они падали, окруженные языками пламени, и врезались в землю. Ульрих точно знал, что это были за объекты. В конце концов, он же был из Ордо Ксенос.

Атмосфера за стенами модуля истончалась, переходя из синей в черную. Ульрих снова откинул голову и слабо рассмеялся.

— Разбитый мир, — произнес он в слух, понимая, что же пытались ему сказать Таро Императора.

Как только боль начала утихать, её место сменило истощение. Что ж, это не важно, подумал он. Очень скоро он пристыкуется к кораблю, который принес его сюда и сможет расслабиться на пути к Терре. Подбородок Ульриха опустился к груди. Он не слышал, как щупальце бьется внутри изолирующего контейнера, и не слышал, как оно пробило себе путь наружу. Инквизитор был слишком занят снами о торжественном приеме, который, без сомнения, ждёт его по возвращению и о наградах, которые он получит.

Чёрную плоть пустоты разорвал пополам неожиданный взрыв красного, когда ”Клинок Мести”, флагман флота Кровавых Ангелов, с грохотом ворвался в реальное пространство, оружейные батареи прокричали бесчеловечное сообщение о прибытии. Другие корабли последовали за ним, вырываясь из варпа подобно гонящимся за дичью псам. Многочисленные орудия флота присоединились к флагманским в монотонном, ритмичном гимне войны. Эта песнь смела пылающие останки оборонительных мониторов системы Криптус, осколки их последнего героического сопротивления врагу были смыты залпами высокомощных энергетических лучей.

Публика, которой предназначалось это внезапное выступление, не была благодарной. Огромные фигуры далеких биокораблей флота-улья тиранидов, их раздутые, мерцающие очертания, слабо отражающие убийственный красный свет спаренных солнц Криптуса, покачнулись и задрожали, как раненные животные, когда обстрел расколол их панцири и разорвал нежные внутренности.

Флот Кровавых Ангелов величаво и неспешно двигался вперед, бомбардировочные орудия сметали стаи трутней сопровождения, сорвавшихся с бортов массивных биокораблей и несущихся навстречу смерти с неподобающим рвением.

Таково было твердое мнение капитана Карлаена, пока он смотрел на разворачивающееся представление через массивный визио-порт флагмана. Перед его взором двигались корабли, нанося удары в грандиозном танце жизни и смерти, долга и инстинкта, чести и мерзости. Арочное, похожее на собор пространство тактических хранилищ судна вторило безжалостной песне войны. Карлаен чувствовал рев каждой канонады через палубные пластины под ногами и в мерцании каждого гололитического экрана, когда вражеские залпы расплескивались по пустотным щитам боевой баржи.

Это сражение было всего лишь микрокосмом куда большего боя, что сейчас распространился по всей системе Криптус и сектору Красного Шрама. Чудовищная тень флота-улья Левиафан — так Ордо Ксенос классифицировал это конкретное вторжение ксеносов — растянулась по бесчисленным мирам, обволакивая сегментумы Ультима, Темпестус и Солар. Целые миры были полностью вычищены Великим Пожирателем, и даже самые священные места Империума оказались под угрозой, в том числе и Ваал, родной мир Кровавых Ангелов.

Когда ударная волна флота-улья Левиафан разлилась по системе Криптус, Империум встретил её всеми силами, которые смогли собрать Астра Милитарум, Адепта Сороритас и гвардия правящей династии Флаксов. Но орбитальная оборона и многочисленные огневые валы оказались неподходящими для этой задачи. В течение одного цикла тиранидские споры заполонили небеса всех крупных миров в системе Криптус. И вот теперь, наконец, прибыли космодесантники Кровавых Ангелов и Расчленителей, дабы лишить чудовище своего пиршества. Хотя система и была потеряна, они, по крайней мере, могли уменьшить количество биомассы, которую флот-улей мог бы переработать и использовать против Ваала.

Всё это пронеслось в сознании Карлаена, пока он наблюдал за вступившим в бой флотом Кровавых Ангелов. Сражение было образчиком ярких цветов и разгульной ярости даже в холодной, лишенной воздуха пустоте космоса, и пока он обдумывал это, то почувствовал, как в нем что-то всколыхнулось — что-то сродни настойчивому, красному гулу глубоко под поверхностью его мыслей. Оно было с ним со дня его Сангвинации, но знакомство не породило привязанности. Его отражение уставилось на него изнутри слегка мерцающей поверхности визио-порта. Избитое лицо, грубое и квадратное, лишенное всего, кроме черт его прежней внешности — кислотные шрамы ямками покрывали его щеки и челюсть, волосы были седеющей золотой щетиной, упорно цеплявшейся за кожу головы, а нос разбивали и восстанавливали уже не один раз. Бионический глаз занимал место уничтоженной глазницы, и магна-линза протезированного ока жужжала своей жизнью, пока он рассматривал свое отражение, выискивая какое-то мелочное несовершенство, которое не мог назвать.

Он был облачен — это были его право и честь, как командира первой роты — в благословенную терминаторскую броню. Это был самый прочный и самый мощный вид персонального доспеха, когда-либо разработанный Империумом Человечества: тяжелый кроваво-красный панцирь из скрепленных керамитовых пластин, гравированый позолотой и латунью, усиленный деталями из пластали и адамантия, и всё это приводилось в действие толстыми пучками электрических волокон и внутренних суспензорных пластин.