Майкл Муркок - Хроники Корума (Сборник)

Улыбка этого неожиданного союзника стала еще шире, когда он заметил изумление Корума.

— По крайней мере, эта ситуация для меня не нова, — сказал Джери-а-Конел, называющий себя Спутником Героев. — Я часто успеваю вовремя, чтобы спасти жизнь какого-нибудь воителя. Такова моя судьба. Так же, как его судьба — вечно драться во всех великих битвах истории. Я уловил кое-какие намеки, что могу тебе пригодиться, и отправился искать тебя в Кер Махлоде, но ты уже ускакал. Почувствовав, что твоей жизни угрожает опасность, я со всей доступной мне скоростью помчался вслед за тобой, — Джери-а-Конел стащил с головы широкополую шляпу и, сидя в седле, поклонился — Приветствую тебя, принц Корум.

Корум все еще не мог отдышаться после схватки, не мог вымолвить ни слова. И лишь улыбнулся старому другу.

— Ты составишь мне компанию в походе, Джери? — наконец, произнес он. — Ты отправишься со мной в Кер Ллуд?

— Если такова моя судьба — да. Как тебе живется, Корум, в этом мире?

— Лучше, чем я думал. А теперь, когда ты здесь, Джери, стало еще лучше.

— Ты знал, что я обязательно окажусь здесь?

— Я это понял из нашего последнего разговора. А ты? Наверное, у тебя было немало приключений в других плоскостях после нашей последней встречи?

— Одно или два. Не больше. Мне пришлось принять участие в более чем странном приключении, имеющем отношение к природе времени. Можешь вспомнить Рунный Посох, откликнувшийся на наш призыв во время истории с башней Войлодьона Гагнасдиака? Словом, мри приключения касались миров, которые находились под его мощным влиянием. Появление этого извечного героя… он называл себя Хоукмуном. И если ты думаешь, что пережил большую трагедию, то, услышав о трагедии Хоукмуна, поймешь, что она ровно ничего не значит…

И Джери рассказал Коруму историю своих приключений с Хоукмуном: тот обрел друга, потерял возлюбленную и двоих детей, понял, что обитает в чужом теле, и провел, по мнению Корума, очень нелегкие времен *в другом мире.

Пока Джери рассказывал, оба друга покинули место бойни и двинулись по следам принца Гэйнора Проклятого, который торопливо скакал к Кер Ллуду.

До него оставалось еще много дней пути.

— Да, — сказал Джери-а-Конел, потирая руки в перчатках над костром, который никак не хотел разгораться. — Фой миоре явно обрели братьев во Владыках Энтропии, ибо и тех и других привлекает один и тот же конец. Насколько мне известно, фой миоре стремятся стать такими же, как эти владыки. Наше время полно неустойчивости и колебаний. Я бы сказал, что в какой-то мере они — результат дурацких манипуляций со временем барона Калана, а в какой-то — следствие того, что миллион сфер начинает расползаться. Хотя для окончательного завершения этого процесса потребуется еще какое-то время. А пока мы продолжаем жить в эпоху, полную совершенной неопределенности. Мне кажется, что на кону стоит судьба жизни, наделенной чувствами. Но боюсь ли я этого? Думаю, что нет. Чувства как таковые не обладают для меня особой ценностью. Я с удовольствием стал бы деревом!

— Кто признается, что он лишен чувств? — Корум улыбнулся, ставя на огонь котелок и бросая ломтики мяса в медленно закипавшую воду.

— Ну, скажем, кусок мрамора…

— И снова мы не знаем… — начал Корум, но Джери, нетерпеливо фыркнув, прервал его:

— Я не буду играть в эти детские игры!

— Ты не понял меня. Понимаешь, ты затронул тему, над которой я стал размышлять значительно позже. И тоже стал понимать, что способность мыслить не несет в себе никакой особой ценности. Строго говоря, она влечет за собой массу неудобств. Условия существования смертных объясняются их способностью анализировать вселенную и полным неумением понимать ее.

— Кое-кого это не волнует. Я, например, согласен плыть по течению — чему быть, того не миновать, и мне совершенно не хочется интересоваться, почему это происходит.

— Готов согласиться, что это восхитительное чувство. Но природа не наделила нас такими эмоциями. Одни культивируют в себе чувства. Другим это не под силу, и в результате они ведут несчастную жизнь. Но какое это имеет значение — счастливы ли мы в жизни или нет? Надо ли ценить радость больше, чем скорбь? Разве исключено, что и то, и другое имеет равную цену?

— Я знаю лишь, — деловито сказал Джери, — что большинство из нас предпочитают быть счастливыми…

— Тем не менее, мы обретаем счастье самыми разными путями. Кое-кто беззаботностью, другой нагружает себя заботами. Один служит лишь себе, а другие — всем окружающим. Сейчас я нашел радость в служении другим. И вопрос морали…

— Ровно ничего не значит, когда бурчит в животе, — перебил Корума Джери, заглядывая в котелок. — Как ты думаешь, Корум, мясо готово?

Корум расхохотался:

— Похоже, я становлюсь занудой.

— Ничего страшного, — Джери выловил из котелка кусок мяса и кинул его в свою миску. Один ломтик он отложил в сторону, чтобы потом, когда остынет, скормить коту. Тот мурлыкал, сидя у него на плече и терся головой об ухо Джери. — Просто ты нашел себе религию, вот и все. А что еще ты мог найти в снах мабденов?

Они скакали вдоль замерзшей реки по следам, почти полностью занесенным снегом, поднимаясь все выше и выше на взгорье. Друзья миновали дом, чьи каменные стены были расколоты трещинами, словно по ним ударил огромный молот, и лишь подъехав поближе, увидели, что в окнах скалятся выбеленные черепа и кости рук воздеты в жесте ужаса. Кости поблескивали в бледном солнечном свете.

— Замерзли, — сказал Джери. — И камни растрескались, конечно же, от холода.

— Работа Балара, — заметил Корум. — У него один глаз, который несет смерть. Я его знаю. Мне пришлось с ним схватиться.

Миновав этот дом, они поднялись на холм, где нашли поселение, заваленное окоченевшими трупами. Тела имели плоть, и ясно было, что люди погибли еще до того, как их сковал мороз. Каждый мужской труп был жутко изуродован.

— А это работа Гоим, — сказал Корум, — единственной женщины из оставшихся в живых фой миоре. Она любит полакомиться мясом смертных.

— Мы на границе земель, где безраздельно властвуют фой миоре, — сказал Джери-а-Конел, показывая вдаль, где клубились мрачные тучи. — Выдержим ли? А что, если Балар или Гоим найдут нас?

— Вполне возможно, — согласился Корум.

Джери ухмыльнулся:

— Уж очень ты спокоен, старина. Что ж, утешай себя мыслью, что, если и нас постигнет та же участь, морально мы будем выше их.

Корум тоже ухмыльнулся:

— Это меня в самом деле утешает.

Рысью они покинули город и, спускаясь вдоль глубокой колеи, заваленной снегом, миновали повозку, полную окоченевших детских тел — видно было, что дети хотели покинуть город до прихода фой миоре.