Михаил Шабловский - Демон сна

«Бдѣніе Мощи, или Записи и стихи вѣданія и охраненія Силы Дающей. Слова и картины для дѣланія жертвъ и обрядовъ, какъ велись онѣ отъ предка нашего Василія Залесова, отъ него перваго записаны, столѣтіями пополняемы, для потомковъ Великаго Рода нашего дадены, съ постишнымъ указателемъ»- было выведено корявыми старинными буквами на форзаце. Надпись была явно моложе самой книги, ибо, когда я открыл первые страницы, на меня глянула путаная вязь старославянского письма, которую я даже и разобрать не мог. Или мог? Книга уже сама вела меня, строчки будто прояснялись перед глазами. Кажется, здесь речь идёт об обретении родом их зловещего хозяина… Интересно, но это не то, что мне нужно, подумал я и попробовал перелистнуть страницы вперёд. Но они будто не хотели переворачиваться, упрямо зовя меня обратно, прочитать вот это, такое интересное и хорошее заклинание, ко мне придёт счастье и сила, если я прочитаю его… С трудом я всё же преодолел наваждение и пролистал страницы. Здесь шло уже гражданское письмо петровских времён. Ужас, смешанный, однако, со странным желанием и восторгом, начал овладевать мною. Буквы складывались в жуткие слова и напевы, тщательно вырисованные миниатюры изображали чудовищные извращения над человеческим телом и пугающие инструменты, которые следовало применять при разделении жертвы… Но где-то здесь должны же быть записи и о спиритической коме, наверняка должны быть… Непослушными пальцами я перевернул страницы до конца и обнаружил длинный и беспорядочный тематический указатель. Вот оно! «Ежели адепту скрыть себя ото мира во немертвомъ гробѣ надобно, а такожъ и ежели ушедъчеловецъ ото мира, не помревъ, привесть его назадъ надобно — глава XI стихъ XXXV». И я уже не мог оторваться. Лицо моё склонялось всё ниже над пожелтевшими листками… Листаем, листаем туда…

Длинный громкий звук вдруг раздался между мной и книгой, и я вздрогнул. Взгляд мой оторвался от фолианта и сфокусировался на окружающей действительности. Как холодно! Но и как хорошо! Обычный, хороший, холодный воздух, мокрые деревья, свет уличных фонарей. Нет этого вязкого желтоватого мрака книжных страниц с их безумными и богохульными строчками и рисунками. Это вот так я собирался вернуть мою Аню? Я замотал головой, стремясь скинуть с себя душный морок. Звук раздался вновь, и я понял, что это звонит мой телефон. Скорее я выключил фонарик и посмотрел на экран. Извольский!! О, Господи! Какой же я мерзавец! Я совсем забыл про него, так ни разу и не вспомнил с тех пор, как завладел этой гадостной книгой!

Тогда я ещё не понимал, какое громадное, поистине бесконечное милосердие проявлено было ко мне в тот момент. Меня буквально отвернули, спихнули с чёрного пути, который в конце концов привёл бы меня в огненную пропасть и принёс был колоссальные страдания и Ане моей, и всем, кто меня знал, и миру. Очень вовремя зазвонил телефон и тёмный чародей не пришёл в свет. Я больше никогда не открывал эту книгу. Скажу вам по секрету — с той поры я с большой опаской отношусь вообще ко всем древним фолиантам и артефактам. Слишком велики сокрытые в них соблазны, и поистине могучей стойкостью духа и верностью обетам должен обладать берущий их в руки человек.

Поспешно я нажал на экран смартфона, отвечая на звонок:

— Алло! Марк! Это ты?

— Андрей, — послышался слабый голос в трубке. — Уже одиннадцатый час! Ты обещал приехать… Я боюсь уснуть, Андрей, но я едва могу держаться. И, мне кажется, я уже и наяву начинаю галлюцинировать! Кто-то всё время будто бы зовёт меня, и тянет спать, спать… Это неприятно и… страшновато! Я тут один совсем… Ты занят? Может, ты всё же мог бы приехать?

— Прости, Марк! — закричал я. — Прости, пожалуйста! Меня… отвлекли. Я сейчас же выезжаю к тебе! Я рядом! Буду через десять-пятнадцать минут. Ты держись, не засыпай!

— Андрюха, я постараюсь, но очень тяжело, на голову будто давит что-то. И этот голос… Спи, спи, усни… Такой приятный голос… так тянет прилечь… Я не могу долго удерживаться. Я схожу с ума, наверно! Приезжай скорее! Ох…

И связь оборвалась. Я взвыл от стыда и злости на себя. Что же ты наделал, агент, что же ты наделал — будто эхо слов Сефироса прозвучало в мозгу. Я совершенно истощён, и психически, и физически, голова уже начинает болеть от выпитого, и мне надо срочно, срочно попасть к Извольскому! Бежать в гараж за машиной? Долго! Пока туда, пока оттуда до моста через железную дорогу… Да ведь я ещё и нетрезв… Вызвать такси? Но сюда, к лесопарку, приедет оно разве что минут через пятнадцать как раз. Ждать обычного трамвая? Тоже некогда.

И я побежал. Никогда в жизни я ещё так не бегал. В боку сразу закололо, дыхание со свистом вырывалось из лёгких. Сперва я хотел рвануть напрямик, думая бесплотным пересечь все заборы автобаз на другой стороне Ростокинского проезда и, может быть, даже перебраться так через реку Яузу, которая за пустынным тёмным склоном преграждала мне прямой путь. Но я сразу понял, что на это у меня не хватит психической энергии. И просто побежал вдоль по проезду, мимо бесконечных бетонных оград, мимо оранжевых фонарей, по мокрому блестящему в их свете асфальту, задыхаясь, едва переставляя ноги, но двигаясь, двигаясь, двигаясь, словно наказывая себя болью от этого бега… Как я заставил себя добежать до Маркова дома, я не знаю и сам. Я лишь повторял про себя: «Господи, только бы успеть, только бы успеть, только бы он не погиб из-за меня, только бы успеть!»

Добежав, я всем телом ударился о деревянную дверь, навалился и опёрся на неё, ухватившись за дверную ручку и с трудом хватая холодный воздух пересохшим ртом. Только сейчас я заметил, что так и держу проклятый томик в руке, и поспешно сунул его в карман плаща. Ещё на подходе успел я заметить, что окошко комнаты Марка тускло светится — видно, у него был зажжён торшер. Я слабо — не хватало сил — заколотил в дверь и кое-как просипел: «Марк! Марк, открой, это я, Андрей!» Тишина. Только ветер шуршит сухой листвой леса. Я стиснул зубы, зажмурился и отчаянно попытался унять бешено колотящееся сердце. «Сейчас, Марк», — прошептал я. — «Сейчас. Я уже здесь. Я иду.» Постепенно — но очень медленно — дыхание становилось ровнее, чуть слабее стала боль в перетруженных лёгких. Я почувствовал, что я мокрый, как мышь, и задрожал на влажном ветру. Однако от всего этого следовало отвлечься. Надо было сосредоточиться и забыть про своё тело. Стараясь дышать как можно незаметнее и ровнее, я взялся за мысленный рычаг. Ну, Малинов, давай!! Я рванул рычаг, и он словно со скрежетом и скрипом сдвинулся. Я стал-таки бесплотным. От огромного напряжения сил мне казалось, что всё зыбкое пространство вокруг меня будто вибрирует. Я продёрнулся сквозь дверь, скорее отключил деволюмизацию и медленно заковылял вверх по скрипящим ступенькам лестницы. Интересно, что я буду делать там в таком состоянии? Если на Марка нападает какая-то потусторонняя сущность, то мне её не одолеть — я сейчас не в состоянии справиться и с котёнком. Тем не менее, я упрямо шёл наверх. Я буду рядом со своим другом. Буду, и всё. Я обещал.