Михаил Шабловский - Демон сна

Ввалившись в едва освещённую спальню, я обнаружил картину, очень похожую на ту, что наблюдал предыдущей ночью — Марк, разметавшись, лежал на кровати, и голова его слегка подёргивалась из стороны в сторону. Он тихо постанывал. Лежал он поверх одеяла и покрывала, был полностью одет, рядом валялся включённый ноутбук, на тумбочке стояла недопитая чашка с кофе. Видимо, мой друг отчаянно старался заставить себя не уснуть. Судя по множеству тёмных кругов на полированной поверхности тумбочки, борьба со сном шла давно. Но в итоге она была проиграна, и проиграна буквально только что — ведь мой безумный пробег занял от силы четверть часа. Неужели я всё-таки опоздал?

Я метнулся на кухню, набрал из-под крана холодной воды в попавшуюся под руку кружку, вернулся и попытался опять разбудить Марка прежним способом. Но на сей раз, сколько бы ни брызгал я водой на его лицо, сколько бы ни кричал (точнее, сипел) на ухо, бедняга не просыпался, лишь стоны его становились всё громче, а движения головы — судорожнее. Что делать? Я попробовал хотя бы на секунду включить «истинное зрение». Мелькнули вновь сложенные из костей стены, а постель Марка на мгновение показалась пропитанной кровью. Что же происходит? Совершенно очевидно, это было какое-то паранормальное вторжение, но какое? Где угроза? Почему я не вижу её даже ментальным взором? Скорее всего, решил я, потому что она во сне. Во сне Марка. Почему, почему я сбежал от Самохиной с этой мерзотной книгой! Всё на свете я отдал бы сейчас, лишь бы вернуться на три часа назад, снова оказаться в отделе БКЯС, отбросить злодейский фолиант обратно на полку, откуда я его взял, и спокойно приехать сюда с золотоволосой директоршей. О Господи, неужели ещё одна жертва на моей совести? Нет! Не бывать этому. Если я не смог привезти помощь к Марку, то я отнесу, отвезу его туда, где ему помогут. Надо найти автомобиль и ехать к Самохиной самому. Вызвать такси? Слишком долго ждать. Беру Марка на плечи — уж как-нибудь дотащу, другого выхода нет — останавливаю первую попавшуюся машину на дороге, пистолетом выгоняю водителя и мчу на Сретенский тупик, пусть даже вся полиция Москвы встанет поперёк! Горько теперь пожалел я, что из-за моего эгоизма, да ещё из-за пьянства, не было со мной сейчас моего служебного «форда» с вмонтированным ментальным распугивателем, заменяющим машинам Организации всякого рода «мигалки» и спецсигналы!

«Ничего», — кряхтел я, стараясь подлезть под руку Марка и поудобнее перехватить его, взваливая безвольное тело на плечи. — «Ничего… Сейчас донесу тебя до дороги, машину остановим… Ничего! Доберёмся до этого бэкяса, там такая симпатяшка, Ольга зовут, она тебя враз вылечит…»

Ну и тяжёл же он был! И вдруг сзади донёсся по-прежнему золотистый, хотя и очень взволнованный голос:

— Не надо его никуда нести! Кладите обратно, Малинов. Я здесь. Вы арестованы.

Вот это да! Я даже не услышал, как она вошла. Самохина, в своём шикарном коротком платье и расстёгнутом агентском плаще поверх, стояла в дверях. В правой руке её был направленный на меня пистолет, в левой — изящная дамская сумочка.

— Погодите, Ольга, — прохрипел я, осторожно укладывая Марка на кровать. — Не стреляйте. Надо помочь Марку сперва. Это вот мой друг, Марк Извольский. Он болен… Или что-то происходит с ним во сне, мне кажется, на него кто-то нападает. Но даже ментальным взором я ничего не смог увидеть, только постель вся была в крови.

— И не увидите, — легко усмехнулась Ольга, быстро подходя к кровати и ставя сумку на тумбочку. Пистолет, впрочем, она пока не опустила. — Ваше — как там — «истинное зрение» вам тут не помощник. Лучше всего было бы, конечно, вас сейчас отсюда убрать, куда следует, а мне спокойно заняться вашим другом. Но мне понадобится ассистент, а сейчас уже поздно кого-то вызывать. Сефирос всё рассказал мне о вас, но и он не мог бы сейчас прибыть сюда — поверьте, у него есть куда более важные дела, чем гоняться за отступниками! Что ж, агент-ренегат! Ради вашего друга, да и ради вас самих — послушайтесь меня сейчас! Заклинаю вас всем для вас святым! Делайте то, что я скажу. Я не смогу всё время держать вас под прицелом и одновременно делать то, что нужно для спасения вашего друга… и вас заодно! Поэтому прошу, требую дать мне слово, что вы не сбежите, не станете предпринимать враждебных действий по отношению ко мне и будете мне беспрекословно ассистировать!

— Ольга! — твёрдо сказал я. — Я обещаю, я даю вам своё слово, уж какое ни на есть, что не причиню вам вреда, и буду действовать под вашим руководством, только помогите Марку, спасите его!

— Что ж, слово дано — надеюсь, мне не придётся пожалеть о том, что я не послушалась вашего начальника, который в категорических тонах не советовал мне разыскивать вас в одиночку. И помните, что бы я ни делала, какими странными ни казались бы вам мои поступки, не перечьте мне и не идите против меня! Вы обещали — запомните это! И помните, уж пожалуйста, что я вас арестовала.

— Запомню, — пообещал я. — Это я точно запомню.

Сунув пистолет в карман плаща и подойдя ко мне вплотную, Самохина добавила:

— И имейте в виду — то, что я сделаю прямо сейчас, совершенно ничего не значит!

С этими словами неожиданно для меня она вдруг приподнялась на цыпочки, обхватила мой затылок тёплыми ладонями и накрыла мои губы горячим страстным поцелуем. Я не успел даже отреагировать — лишь взмахнул руками, то ли собираясь отпихнуть сладострастницу, то ли напротив, инстинктивно прижать её к себе, но ничего из этого я сделать всё равно не сумел — вновь потемнело в глазах, в голову словно впились тысячи мягких иголочек, и я моментально заснул.

Удивительно, но даже во сне я всё ещё ощущал вкус её губ. Но её рядом не было. Кого это — её? Я не помнил… Лишь удивительно сладкий поцелуй остался в памяти. Медленно брёл я по узкой автодороге, идущей сквозь бесконечный лесопарк, очень похожий на тот, где скрывалась потусторонняя трамвайная линия до моей усадьбы. Только этот был гораздо светлее. Где-то впереди, как я знал, был ручей и цепочка прудов, за ним песчаный склон и железная дорога. Мне нужно было туда.

Вскоре я набрёл на стоящий у обочины старый длинный автобус с тихими закутанными пассажирами, неподвижно сидящими в высоких креслах. Так, конечно, быстрее, чем пешком, подумал я и сел за руль. Но дорогу пересекали затянутые серым туманом разломы и провалы. Через маленькие трещины автобус, мягко ударяя амортизаторами, кое-как ещё переваливал, но более крупные приходилось объезжать, отчаянно вращая тяжёлый руль то вправо, то влево. Наконец огромная дыра разрезала асфальт почти через всю дорогу. Я вывернул руль, и автобус съехал на обочину, уткнувшись в кусты, так, что листья зашуршали прямо в кабине. Это не понравится моим пассажирам, подумал я и обернулся. С тихим бормотанием пассажиры и в самом деле начали вставать со своих кресел и толкались в проходе, приближаясь ко мне. С ужасом увидел я, что они облачены в желтоватые разодранные саваны, что кровь сочится из-под лохмотьев, что все они истерзаны и искалечены. Это мертвецы, это воспрявшие тела страшных жертв из чёрной книги, им нельзя до меня дотронуться! Дверца с моей стороны не открывалась — её прижали ветки деревьев. Тогда я перелез через кожух двигателя, распахнул переднюю пассажирскую дверь и выскочил через неё на тёмный асфальт. Внезапно со звоном вывалились все окна автобуса («При аварии — выдерни шнур и выдави стекло» — всплыло в голове) и из них на дорогу полезли мерзкие окровавленные твари в саванах. И тут я обнаружил, что на моём поясе опять висит кобура со странным пистолетом. Торопливо я выхватил его и открыл огонь, медленно отступая от автобуса. Выстрел, выстрел, выстрел! Я бил без промаха, пистолет отлично лежал в руке, он словно был её продолжением. Жуткие фигуры в жёлтых лохмотьях валились наземь, тёмная кровь брызгала на белую разметку автотрассы, затем я пустил несколько пуль в сам автобус, раздался тихий тёплый взрыв и машина занялась огнём, превратившись в огромный костёр. Тогда я повернулся и побежал дальше.