Михаил Шабловский - Демон сна

— Теперь давай свою «чёрную бухгалтерию». Наверняка же талмуд ведёшь, кто, сколько и когда тебе за кареты с иммунитетом башлял, — сказал я, ещё раз для верности встряхнув начальника. — Быстро, культистское отродье!

— Нету, нету у меня ничего, — забормотал Комков. — Всё на доверии, всё на честном слове… Люди уважаемые, высокие…

Мне начало это надоедать. Я чувствительно ткнул взяточника стволом пистолета в ухо и зло прошипел:

— Не смей мне лапшу на уши вешать! Какое ещё доверие у вас, отродий князя лжи! Вы же друг друга сожрать всегда готовы, как пауки в банке, и будете хихикать, потирая ручонки, считая свою выгоду, когда кто-то из вас не выдержит конкуренции! Наверняка у тебя все переписаны, чтобы если что, не одному на дно идти! А ну, давай сюда записи свои! Больше предупреждать не буду, мозги вышибу и сам всё найду! Ты жить хочешь вообще или серьёзно решил уже на высший суд отправиться? Так я тебе короткий путь устрою сей момент!

— Не губи! Не губи! — всхлипнув, залопотал адепт. — В сейфе… в сейфе тетрадочка у меня… Синяя такая… Сейчас открою. Только ключ мне надо взять… В ящике… Отпусти, я достану его.

Я быстро просветил «общим рентгеном» ящики стола автомобильного босса. В верхнем и вправду лежала связка ключей. Но там оказался ещё и пистолет…

— Не стоит утруждаться, — усмехнувшись, сказал я. — Я сам возьму. До свиданья, господин адепт. Запомните всё, что с вами сегодня произошло. И выведите свою татуировку. Бойтесь! Ещё раз я или кто-то из подобных мне увидит её — вам не жить. А нас много.

И с этими словами я растворился в воздухе прямо на глазах обалделого начальника автобазы. У Сефироса, что ли, начинаю перенимать привычки, подумал я, опуская бесплотную руку в ящик, деволюмизируя и доставая пистолет Комкова. Сам же начальник принялся, причитая, бестолково метаться по кабинету, то хватаясь за телефон, то за мокрые штаны, то порываясь кинуться к двери, то к окну. Но он мне был уже не интересен. Я забрал из его сейфа синюю толстую тетрадку, развоплотив её также, как пистолет, и покинул обиталище босса-адепта, пройдя сквозь запертую дверь.

Отойдя на квартал, я вернул себе плотность в безлюдном подъезде, вышел и сел в свой автомобиль. Однако я уже здорово устал! А впереди была ещё масса дел. Я немного похихикал на хорошо видную суетню охраны вокруг управдельской автобазы — видно, Комков решил на всякий случай проверить периметр — вдруг да я был не карающий ангел, а просто фокусник какой! Или, возможно, он рассчитывал найти утраченные пистолет и тетрадь под забором. Вскоре мимо меня пронеслась машина «скорой помощи» и свернула в ворота базы — либо Аристарху Петровичу поплохело после пережитого, либо он хотел как-то оправдаться перед подчинёнными за обмоченные брюки.

Насмотревшись, я кинул пистолет Комкова в «бардачок» и развернул отнятый у взяточника талмуд. Здесь были аккуратные столбцы времён и дат, номеров автомобилей, имён и отчеств, денежных сумм. Жаль, фамилий нет ни одной. Только какие-то Сергеи Сергеевичи, Романы Шалвовичи, Алексеи Кужугетовичи… Впрочем, учитывая подробную датировку, грамотный следователь и на этом материале смог бы построить вполне реальное дело. Немного поразмыслив, я всё же решил отправить информацию куда следует. Перефотографировав страницы тетради на смартфон, я доехал до ближайшего почтового отделения, воспользовался установленным там компьютером с платным доступом во всемирную сеть и написал небольшое анонимное письмо в интернет-приёмные прокуратуры и следственного комитета с приложением отснятых кадров. Саму же тетрадку я ценной бандеролью отправил в управление министерства внутренних дел по Москве, подписав пухлый конверт именем самого Аристарха Петровича. Конечно, я не питал особых иллюзий по поводу честного и беспристрастного расследования его деятельности. Но какой-то шум поднять надо было. Хотя бы для того, чтобы Старик больше не смог брать машины на этой базе, по крайней мере, в течение ближайшего времени.

Выполнив, таким образом, свой гражданский долг, я опять сел в автомобиль, завёл его и поехал на бульвар Рокоссовского. Уже начинало темнеть. Паркуя «форд» в соседнем дворе и поднимаясь по ступенькам в ярко освещённый подъезд громадной башни сверхмодернового жилого комплекса, на тринадцатом этаже которой, по словам адепта, обитал глава Незримого культа, я продумывал возможные варианты действий по изъятию фолианта и обезвреживанию Старика. Войду в любом случае бесплотным. Если и он и книга там, то сперва следует забрать том, затем проявиться, под дулом пистолета связать негодяя, заткнуть ему пасть, оставить в квартире и вызвать опергруппу Организации при помощи ментального передатчика из автомобиля. Вообще говоря, обычным способом экстренного вызова опергруппы была отправка сообщения с соответствующим кодом, координатами и идентификационным номером вызывающего агента. Но я был вовсе не уверен, что мой идентификатор всё ещё работает. Если же самого Старика я не застану, а книга там, то просто заберу её и отдам той же Самохиной — отвезу в отдел БКЯС и оставлю. Если не будет ни Старика, ни книги, то придётся устраивать засаду и дожидаться хозяина. Это, наверно, был вариант самый неудачный и неприятный — кто знает, когда он появится? А если он спрятал книгу где-то вне своего жилища, то понадобится ещё и вытаскивать из него сведения о её местонахождении. Ну, тут уж я не собирался особо стесняться в методах. Все свои планы я основывал, разумеется, на том, что Старик, будучи вроде как обычным человеком, не сможет ничего сделать мне бесплотному.

Я здорово просчитался. Как в своё время я недооценил графа Залесьева, тёмного чародея, отца моей возлюбленной, так и сейчас я оказался слишком самоуверен. Однако ещё со старых, «допотусторонних» времён привык я считать всех и всяческих новых пророков, основателей мелких культов и прочих «великих комбинаторов» от духовной сферы простыми шарлатанами и обманщиками своих доверчивых последователей. Но это был совершенно другой случай. Старик действительно имел доступ к чёрным сверхъестественным силам. И больше того, он и вправду мог наделять ими своих поклонников. Глава не врал подчинённым. И хотя многие из них подспудно осознавали, что делают что-то нехорошее, что-то гибельное и запретное, иные в меньшей степени — как двое гопничков с Лосиноостровской, иные в большей — как Аристарх Комков, но были среди культистов и те, что совершенно искренно отдавали себя Тьме, считая её дело единственно правым и сакрально значимым. Таких, конечно, мне не удалось бы столь легко раскрутить на признания и уж тем более на хотя бы относительное покаяние. Это были очень опасные и идейно выдержанные враги, настоящие исчадья ада в людском обличье — хотя и безо всяких сверхспособностей, которые мог бы выявить простой осмотр ментального поля. Чтобы опознать их, требовалось особое ментальное чутьё, о слабом развитии которого у меня говорила Самохина. И вскоре мне предстояло столкнуться с такими противниками. Собственно, первым подобным, непоколебимо верящим в правоту своего дела оппонентом и был пресловутый Старик. Напрасно я принял его за досужего шарлатана. Мог бы вспомнить, что не зря именно к нему прилетела суккуб, покинув наш с Марком сон.