Михаил Шабловский - Демон сна

— Эй, — зычно возгласил самый рослый из стражей порядка. — Вы кто такой? Представьтесь, пожалуйста! Почему передвигаетесь по городу? Движение транспорта запрещено!

— Кем запрещено и с какого перепоя? — спросил я, быстро начиная закипать. Вот уж совершенно ненужная задержка!

— А что, не видно разве? — и полисмен широким жестом обвёл тёмную площадь.

— Нет, — честно сказал я. — Не видно. Совершенно ничего не видно и не слышно. И никаких запретов тоже слышно не было.

— Постановлемрамосквыномрдвадчипятьтринольдин, — совершенно неразборчивой скороговоркой произнёс другой полицейский, в погонах старшего лейтенанта. — В случае террористических угроз, эпидемий или стихийных бедствий…

— Ребята, — перебил я его. — Займитесь лучше делом. Людей вон от метро до дома провожайте. В группы собирайте и провожайте — автоматы вам же не зря выдали. А нас оставьте в покое.

— Да ты чё, — сказал старлей и мгновенно сделался похожим на губастого гопника с Лосиноостровской улицы. — Ты чего это сотрудникам полиции указания даёшь? Сейчас за неповиновение пойдёшь в КПЗ.

— Не припомню, — угрожающим тоном сказал я. — Чтобы мы с вами пили на брудершафт! Вы почему мне «тыкаете», товарищ старший лейтенант? Приказ сто семьдесят о вежливом и культурном обращении с гражданами не для вас писан, что ли?!

На самом деле я, конечно не знал, действует ли тот старый приказ, изданный ещё в конце девяностых годов прошлого века. Однако по своему собственному опыту службы в органах я помнил, что держаться надо как можно наглее и увереннее. Я был зол на этих дураков в фуражках, которые вместо того, чтобы обеспечивать хоть какую-то защиту гражданских, патрулировать тёмные дворы и действительно разводить людей по домам, торчали тут, на площади, где посветлее, и запрещали движение, останавливая и подвергая дополнительному стрессу население. Но ещё больше я был зол на самого себя, на свою невнимательность и непредусмотрительность: сообрази я пораньше, что эти чернопогонники могут представлять для нас определённую опасность, я остановил бы машину заранее, спрятал бы её в проулке, оставив в ней Ольгу, а сам бесплотным сбегал бы в схрон. Теперь деволюмизироваться было, конечно, уже поздно. Директора отдела БКЯС-то я куда дену? Не бросать же её на съедение этим барбосам!

Старлей, смущённый моим решительным отпором и строгим голосом, в некотором замешательстве приотступил и забормотал про постановления, ограничения, антитеррористическую безопасность и прочий неумный бред, обыкновенно используемый спецслужбами для объяснения своей противоправной деятельности, буде они ею решат заниматься. Однако обстановка быстро накалялась. Я заметил, что в нашу сторону начинают уже поглядывать и остальные ребята в бронежилетах с другой стороны площади.

Нет, разумеется, для меня даже целый батальон ОМОНа не представлял практически никакой угрозы. Но не драться же было с ними! Не мог же я расстрелять десяток правоохранителей! Хотя быстро нарастающая злость уже вызывала в воображении лихие картины истребления придурков в униформе: исчезнуть, достать пистолет и просто пройтись по площади, приставляя оружие к виску каждого дуболома и нажимая на спуск. И в жуткой тишине и пустоте они будут падать направо и налево, как оловянные солдатики, и только кровь и мозги будут брызгать на мокрые тротуары, а потом я появлюсь поверх свалки трупов и весело рассмеюсь над не ведавшими близкой смертельной угрозы идиотами… О, Господи!! Что со мной?! Откуда эти мысли?! Неужели на меня подействовали вроде как несостоявшиеся заклинания Ди, и я обращаюсь в существо Хаоса?! Как он там говорил? «Те, кто готовы услышать зов, выйдут и с весельем примутся убивать друг друга и прочих…» Это что же, выходит, всё-таки раздался зов Тьмы, и я — именно я, Андрей Малинов — был к нему готов? Или просто моя личная злоба и несдержанность так влияют на меня среди всех этих странных обстоятельств? Я застыл в испуге и нерешительности, боясь самого себя, не зная, что предпринять.

К счастью, меня опять спасла девочка-лиса. Хлопнула дверца «форда», и в мизансцене появилась магистр Ордена, директор отдела, золотоволосая, синеглазая, пышногрудая и крутобёдрая Оля Самохина. Её «агентский» плащик словно бы нечаянно распахнулся, явив остолбеневшим служителям порядка низко расстёгнутую и едва ли не лопающуюся на высокой груди белую блузку. Она шагала к нам лёгкой волнистой походкой, сильно выставляя вперёд бёдра и будто ненарочно демонстрируя длинные стройные ножки, обутые в узкие ботиночки на высоком каблуке. Подойдя ближе к полицейским, Ольга нарочито застенчивым, изящным движением наманикюренных пальчиков отвела от лица непослушную прядь волос и одарила аудиторию очаровательной улыбкой.

— Не ссорьтесь, мальчики, — медовым голоском пропела она. — Успокойтесь. Занимайтесь любовью, а не войной… В тихом ласковом сне, мои дорогие. В тихом сне-е-е…, - Самохина чуть наклонила голову и протянула руки в сторону полицейских. С изумлением я наблюдал, как все трое наших оппонентов вдруг одновременно прикрыли глаза. Черты их лиц расслабились и выражали теперь покой и умиротворённость. Они замерли в тех позах, в которых застигло их усыпляющее воздействие директора отдела снов, как в старинной детской игре про «море волнуется раз, море волнуется два».

— Быс-стро-о, — певуче-медленно и едва слышно процедила Ольга сквозь зубы. — Беги в ссххро-он… Я подержу их так минут пять-с-се-емь! А потом придётся погружать их в глубокий ссо-он… Но тогда они попадают, и на той ссстороне обратят внимание-е-е!

У меня хватило разума опомниться, быстро переключить ментальные рычаги и, не тратя ни одной лишней секунды, бегом рвануть в подвальный арсенал. Я понёсся напрямую сквозь все стены и двери, найдя цель «общим рентгеном». Пролетев по двум длинным лестничным пролётам под наглухо запертым и забетонированным люком в углу подземной парковки, я оказался между оружейных стеллажей заброшенного схрона. К счастью, я действительно бывал тут пару раз и примерно представлял, где что лежит, так что мне хватило узкого луча фонарика смартфона, чтобы сориентироваться. Я вернул себе плотность, схватил с полки у лестницы две брезентовые сумки, раскрыл их и положил на пол. Метнулся к стойкам с автоматами Калашникова — здесь, к сожалению, были только первоначальные модели АК-47, но выбирать не приходилось — забрал два, кинул в сумки, сбегал за парой цинков с патронами, вытащил ещё несколько запасных магазинов и тоже сложил всё это в брезент. Отыскал взглядом набитый соломой ящик с гранатами Ф-1, снял крышку и набрал несколько штук в руки, как яблоки. Высыпал их в свои ёмкости, не забыл сунуть впридачу герметичный ящичек с запалами и прилагающийся к нему консервный нож для вскрытия. На всякий случай сгрёб ещё кучку коробочек с патронами для «макарова» и «ТТ». Застегнул брезентовые ремешки и взвесил сумки на руках. Да, вес получился приличный, но всё-таки вроде поменьше тридцати кило. Сдюжу. Со скрипом сдвинув ментальный рычаг, я как мог быстро пошёл сквозь потолок наверх с сумками в обеих руках. Конечно, я здорово запыхался, пока дотащил до машины тяжёлый груз. Но успел я как раз вовремя. В тот момент, когда я подбегал к нашему «форду», у Ольги, похоже, кончились силы удерживать троих полисменов в полусне. Она выпрямилась, опустила уставшие руки и оглянулась, разыскивая меня. Стражи порядка, подобно марионеткам, у которых подрезали нитки, мягко опустились на жухлую траву газона и застыли в странных позах. Я вернул себе плотность и тихонько крикнул: