Михаил Шабловский - От тёмного истока

Вдоль старинного кирпичного здания подстанции устроен был небольшой перрон, к которому с прилегающей территории торфобрикетного завода подходил короткий тупиковый подъездной путь. Вероятно, ранее он использовался для подвоза топлива, поскольку станция одновременно являлась местной теплоцентралью, но нынче станция была газифицирована, и путь служил в качестве запасного. И как раз тогда, когда мы через центральные ворота въезжали на асфальтированную площадь у проходной, небольшой промышленный локомотив, посвистывая тифоном, заталкивал на путь к перрону два крытых вагона. Небрежно облокотившись на раму полностью открытого окошка, из кабины локомотива на нас пристально смотрел краснолицый пожилой машинист в чёрной шофёрской фуражке и замасленной железнодорожной тужурке.

Глянув на него, вышедший уже из автомобиля Пузин неодобрительно хмыкнул и отвернулся.

Машинист чуть приглушил рёв дизеля своего стального коня и зычно, легко преодолевая привычный ему шум, поприветствовал начальника:

— Эге, Владимирыч! Доброго денёчка! Кого это ты привёз к нам тут? Нового сантехника, что ли? Франтовато одет, запачкается, того гляди!

— Алёхин, занимайся своим делом, — рявкнул Пузин. — Езжай вагоны разбирай на брикетном! Там ещё три на Икшу сегодня надо оттащить!

— Дык я и разбираю, — спокойно ответил машинист, глуша мотор локомотива. Наступила неожиданная тишина, в которой ответный визг Пузина прозвучал внезапно и излишне громко.

— Вот и разбирай!! Это проверяющий из Москвы, не лезь к нам!

Ну, теперь вся подстанция узнала, что к ним проверяющий приехал, подумал я.

— Ух ты! Проверяющий?! — изумился машинист. — Это что же такое должно было у нас тут случиться, чтоб аж из Москвы приехали? А! Знаю… Ну, может, теперь кое-кого на чистую воду-то выведут! Или этот москвич, он такой же, как участковый ваш с Икши? Пил тут с Лёхой на днях в охотничьем…

— Алёхин, — зловеще процедил Пузин. — Заводи свою шарманку и выкатывайся отсюда, пьянь подзаборная! Я тебя в последний раз предупреждаю, ещё раз налижешься в рабочее время или вздумаешь опять с руководством пререкаться, вышибу с дизеля и аренду отберу!

Лицо машиниста сделалось ещё красней.

— Грозишь опять? Да вы и так уже прижали дальше некуда! Вздохнуть не даёте, всё новые требования выдумываете! Теперь дожили — люди пропадать стали! Может, бегут они от вас, а вы их… того?! Как при царе-батюшке? — и, не дожидаясь ответа, машинист скрылся в глубине кабины локомотива. Мотор дизеля вновь загрохотал.

— Прошу извинить за поведение этого работника, — обратился ко мне Пузин. — Это Захар Алёхин, алкоголик и дебошир известный. Поверьте, мы бы давно уже уволили негодника, но квалифицированных машинистов на такие локомотивы сейчас найти очень уж трудно. Поэтому вот, терпим, пытаемся перевоспитать…

Вдруг я заметил, что «алкоголик и дебошир» Алёхин смотрит прямо на меня из глубин своей кабины посредством большого зеркала заднего вида, укреплённого у бокового окна. И взгляд его отнюдь не такой хулигански-пьяный, каким он был только что при Пузине, а довольно серьёзный, сосредоточенный и даже как будто умоляющий. Он несколько раз медленно подмигнул мне и покивал головой вбок, словно приглашая через какое-то время встретиться с ним наедине где-то на железнодорожных путях. Я чуть заметно кивнул в ответ, и он слегка приподнял угол губ в одобрительной улыбке.

Ничего не заметивший Пузин уже нетерпеливо тащил меня осматривать очередные сортиры… Проходя мимо его внедорожника, я случайно мельком глянул на задний бампер автомашины. Низ хромированной железяки отражался в луже воды, оставшейся на асфальте после ночного дождя. Вот только блестел низ почему-то неравномерно… Ржавчина, что ли? Чуть поотстав от своего целеустремлённого провожатого, я быстро наклонился, провёл рукой по нижней поверхности бампера, почувствовал что-то липкое и поднял руку к глазам. На моих пальцах алела свежая кровь.

Итак, поместье «Зелёная долина» отнюдь не было ни сельской пасторалью, ни даже более или менее обычным современным предприятием, где права и нужды работников ни во что не ставятся, что неизбежно порождает напряжённость, пьянство и скандалы. Нет, теперь уже совсем очевидно было, что здесь творится что-то ещё более нехорошее и странное. Очень мне хотелось самому разобраться, что же происходит, кто такой или что такое граф Залесьев, чем он на самом деле занимается, что вытворяет со своими подчинёнными. Опять начал во мне пробуждаться застарелый гнев. Что они себе позволяют? Кем себя возомнили? Поставил усадьбу, огородил землю вместе с населением колючей проволокой и что, теперь царь и бог? Пропадающие люди, несчастные больные безумцы на дорогах района, кровь на бамперах, вольное обращение с работниками… Что дальше?

Конечно, я помнил, что мои начальники ни в коем случае не одобрили бы никакой самодеятельности. Но я не мог иначе. Хоть что-то узнать, и может быть, хоть что-то сделать — я уже твёрдо принял решение по меньшей мере поговорить с этим машинистом Алёхиным и постараться вытащить из него как можно больше информации. Вот только от управителя этого, или, точнее, надсмотрщика, надо было поскорее отделаться.

Так или иначе, а роль свою мне приходилось отыгрывать до конца. Поэтому я безропотно обошёл с Пузиным старинное здание электроподстанции (то есть те его пределы, которые он мне соизволил показать), сделал какие-то записи и пометки в несуществующей документации, а затем сел в его окровавленный джип и позволил отвезти себя обратно в усадьбу. Навстречу зловещему гостеприимству графа Залесьева…

Дворецкий Сомов проводил меня в отведённую мне комнату, показал, где находятся душ и уборная, рассказал, как пройти в гараж и при необходимости задействовать его рольставни и ворота усадьбы изнутри. Затем он извиняющимся тоном поведал, что единственная вышка сотовой связи в долине находится сегодня на ремонте, поэтому никакого покрытия сети в поместье нет. Ну разумеется, подумал я. А как же иначе. Впрочем, как тут же сообщил Сомов, к моим услугам, конечно, был стационарный телефон в холле усадьбы. Интересно, неужели они действительно считали, что я буду иметь глупость им воспользоваться?

Наконец-то дворецкий ушёл, и я впервые после прибытия в «Зелёную долину» оказался предоставлен самому себе. Ну, если не считать наверняка присутствовавших в комнате средств наблюдения, которые, впрочем, пока, без помощи «общего рентгена», я выявить не мог. Сама комната, кстати, мне не понравилась, несмотря на наличие удобной двуспальной кровати, уютных кресел и огромного вычурного платяного шкафа. Располагалась комната прямо над графским кабинетом в углу третьего этажа. Оба окна её загораживали густые кроны деревьев, так что обзора никакого не было. Дверь не запиралась. В общем, даже будь я действительно настоящим санинспектором, и то побоялся бы тут уснуть.