Михаил Шабловский - От тёмного истока

— Папа пригласил Андрея Кимовича ужинать с нами, — объяснила Анна. — Да и вчера ведь он говорил, что господин инспектор будет ночевать у нас.

А вот это, кстати, была новость. Итак, Залесьев изначально собирался оставить меня на ночь под своим кровом. Хотел бы я знать, почему. Графиня же была явно из тех жён, что большую часть слов мужа пропускают мимо ушей.

— Ах, да… Помню. Всё равно, немедленно идём в дом. Что он тебе, компания?

Холодно и высокомерно кивнув мне, Мария Залесьева взяла дочь за руку и повлекла за собой ко входу в здание усадьбы. До меня донеслись обрывки её фраз — видно, графиня воспитывала дочь на ходу: «нашла, с кем за руку здороваться…», «мы не ровня…», «подумаешь, санэпидстанция…», «и думать не смей…»

Я задумчиво проводил их взглядом, вздохнул чему-то, а затем надавил ментальный рычаг, включая одновременно «общий рентген» и «истинное зрение».

Кусты и деревья сада сразу из тёмных теней сделались призрачными облаками зелени, фонари превратились в плавающие пятна беловатого огня. Неба не стало вовсе. И по ярко-жёлтой дорожке, оказавшейся вымощенной почему-то обломками кирпича, от меня медленно удалялись две странных фигуры, расширявшихся кверху и книзу. Одна пониже, вторая повыше, одна белоснежная, а другая чёрная, как смоль, с огненным венцом над подобием головы. Это были белая пешка и чёрная королева.

Ого! Раньше никогда столь сильно человеческие существа не изменялись в моих глазах под воздействием «истинного зрения». Я мотнул головой, чуть сфокусировал взгляд, и вновь увидел жену и дочь графа в более-менее нормальном обличии, но по-прежнему силуэт Анны сиял белой чистотой, мать же её была словно вся затянута в чёрную вуаль.

Это, конечно, требовало осмысления, но, в конце концов, не было главным. Я бросил следить за объектом своего восхищения и её родительницей и повернулся к зданию поместья. Немного напрягшись, я заставил его стены сделаться прозрачными. Так… На кухне трудились повара, готовя графский ужин, в огромной столовой на втором этаже неспешно расхаживал Сомов, расставляя чашки и тарелки на длинном столе. А что же графский кабинет? На его месте пульсировал кроваво-красный сгусток. Тёмные густые струи стекали по стенам и перекрытиям вниз, к подвалу, где в узких тёмных камерах тускло блестели громоздящиеся грудами большие золотые самородки, мерзко напоминающие куски трупного воска. Не врал Алёхин. И тут я заметил, что часть стен усадьбы, а именно находящиеся в средней части первого этажа, остались непрозрачными. О как. Я направил «истинное зрение» на эту область здания и усилил психическое воздействие. Из глубин дома медленно проявились очертания нескольких затемнённых комнат, увешанных ветхими драпировками и по углам затянутых паутиной толщиной в палец. Геометрия стен этих комнат была какой-то неправильной, углы располагались не так и не там, где нужно. С некоторым испугом я заметил, что ни расположение комнат, ни размеры их совершенно не соответствуют пропорциям и измерениям остальных частей дома, как будто они занимали не свою часть пространства, как будто, подобно болезненной опухоли, они замещали и вытесняли собой настоящие, реальные помещения. Я не мог понять, вертикально ли стоят их стены и горизонтален ли пол, а при попытке взглянуть одновременно на эти комнаты и на вроде бы соседствующую с ними кухню, я испытал сильный приступ головокружения и вынужден был схватиться рукой за столб садового фонаря, чтобы не упасть. Человеческий вестибулярный аппарат не способен был справиться с чуждо искажённой геометрией куска пространства, словно вползшего сюда из иных миров. Какая-то тёмная и страшная тайна скрывалась в этих комнатах. Не тут ли средоточие графской тёмной силы? Я проверил, легко ли вынимается из кобуры пистолет, стиснул зубы, и зашагал прямо сквозь кусты на искажённую стену, деволюмизируясь на ходу. Признаюсь, я зажмурился, проходя через стену, но даже не столько от страха, сколько из-за того, что никак не мог сообразить, шагаю ли я всё ещё, или падаю внутрь, как с обрыва во сне.

Но под ногами оказался вроде бы обычный паркет. Я потихоньку отпустил «общий рентген» и «истинное зрение», дабы понять, насколько реальной была обстановка этой скрытой части здания. Нет, больше не было в углах жуткой громадной паутины, стены были оклеены светло-зелёными обоями с золотистой печатью, кое-где завешаны вполне целыми гобеленами и портьерами. Лишь только свет был какой-то размазанный, ни ламп на украшенном лепниной потолке, ни иных источников освещения я не заметил. Обернувшись, в окнах я увидел сплошной молочно-белый туман, такой же, как когда-то давно, при обретении своих странных способностей, я иногда видел вместо уличной перспективы из своей ещё обычной тогда московской квартиры.

И комнаты явно были жилыми. Раскрытая книга на столе, оброненный белый платочек с монограммой «А.З.Л»., чуть примятая подушка-думочка на угловом диване… Но тишина здесь царила мёртвая.

Я подошёл к проёму, ведущему глубже в дом в соседнюю комнату и осторожно заглянул за тяжёлую портьеру. И вздрогнул от неожиданности. В креслицах у широкого камина сидели две женщины, одетые в очень похожие светло-бежевые длинные платья. Лица их также были схожи: бледная кожа, тонкие аристократические черты, тёмные глаза. И глядели они прямо на меня, точнее сквозь меня, ведь я всё ещё был деволюмизирован. И вдруг одна из них, выглядевшая чуть постарше, произнесла красивым серебряным голосом:

— Люция, у нас гость. Это мужчина, но это не Влад. Кто это?

Тотчас же девушка помладше чуть наклонила голову, качнув локонами, перевела взгляд на портьеру и обратно на меня, и ответила ещё более серебряно-тонко:

— Не знаю, мама. Я его не вижу.

И тут я понял, что очень здорово влип. Одна видела меня деволюмизированным, вторая нет, значит, получается, они уже могли подозревать о моих сверхспособностях. Весь ужас положения накрыл меня: она видела меня деволюмизированным! Как это так?!

И я отключил бесполезную деволюмизацию, предпочитая сэкономить психическую энергию.

— О, теперь вижу, — немедленно сообщила младшая девушка. — Он высокий, темноволосый, с короткой причёской, в плаще и немодных ботинках. Он похож на агента КГБ.

Ну и ну! У них здесь что, у всех мания преследования спецслужбами? Или у меня на лбу что-то такое написано? Точно придётся менять «легенду».

— Вам не стоит так пугаться, господин агент, — тихо сказала старшая из женщин. — Мы вам не враги. Ваш враг — Влад Залесьев, так ведь? И вам незачем скрываться в астральном плане — Влада здесь сейчас нет.

— Кто… Кто вы такие? — не очень вежливо спросил я. — Простите… Можно ли поинтересоваться, кто вы?