Дмитрий Соловей - Возрождающийся

Как только порозовело небо, я встал с лежанки. Идти дальше по лесу сил не было. А тут еще добрался до развилки. Выбрал ту дорогу, что была более укатанной, и побрел по ней. Примерно через час снова свернул. Мне как-то без разницы было куда идти. В предыдущий день я только пару всадников успел заметить. Так что решил, что дороги здесь не слишком загружены.

Так и брёл я, смотрел себе под ноги, чтоб не навернуться, и вдруг споткнулся о деревянное колесо. Поднял голову, а там… нет цензурных слов, чтобы описать увиденное. Какая-то перевёрнутая кибитка или карета, в общем, то, в чем людей перевозят, мусор, трупы людей. Четверо мертвецов явно в форме. Один мужчина был в кружевной рубашке, залитой кровью, и босиком. Его голова лежала чуть дальше от тела. Гримаса у той головы была жуткая, будто мужчина продолжает орать. От подобного зрелища меня сразу стошнило.

Только отплевался, повернулся, а там мёртвая дамочка. Судя по богатому и пышному наряду, супруга того, что без головы. Лица мадам я не увидел, поскольку кружевные юбки были задраны и закрывали её лицо. Зато весь хм… передок был обнажённый. Не завидую этой женщине. Похоже, долго насиловали, а напоследок воткнули дубину в то самое место.

– Ну тут и нравы, – пробормотал я, глотнув воды из своего бурдюка. Меня это попаданство полностью разочаровало, но продолжал разглядывать место разбойничьего нападения.

Обычно по сюжету книг герой начинает шмонать мертвецов, собирая позабытые трофеи. Судя по всему, оставшееся добро бандитов не прельстило. Возможно, взяли хороший куш, поэтому раздевать бедолаг до трусов не стали. Предполагаю, что на эти вещи позже найдутся желающие. Я же прикоснуться и шарить по карманам трупов был не в состоянии. Меня трясло от страха. Внутренне я ещё сдерживался, но подводили рефлексы детского тела. Стучал зубами и тихо поскуливал.

Осторожно переступив через конечности мертвецов, я пошёл дальше и буквально сразу услышал стон. Уйти совесть не позволила. Сунулся посмотреть и обнаружил в придорожных кустах девочку. По виду младше, чем я. Похоже, ребёнок плакал давно. Сил уже не осталось, девочка слабо хныкала.

Ждать, пока кто-то проедет по дороге, я не стал. Кое-как стащил ребёнка на траву, чтобы осмотреть и помочь. Зря я решил, что у девочки сил не осталось. Ребёнок стал брыкаться и кричать, оказывается, её правая рука была сломана. Предположил, что девочку схватили за руку и со всего размаха швырнули в сторону. Кусты смягчили удар и почти не оцарапали. Кроме перелома и нескольких ссадин на лице, других повреждений я на ней не обнаружил.

Бросить девочку я не мог. Пришлось искать что-то, чтобы перебинтовать руку и наложить лубки. Перевёрнутый транспорт разбился основательно. Какие-то опорные детали из дерева раздробились до нужного мне размера. И я сумел подобрать пару широких щепок. Потом порвал нижнюю юбку на мёртвой женщине, стараясь не смотреть на все остальное.

Казалось бы, несколько минут назад мне было нехорошо и страшно, но с появлением девочки включились другие эмоции и инстинкты. Она, зараза такая, меня ещё и укусила, не давая перебинтовывать руку. Пришлось применить силу, чтобы зафиксировать кость. Уговаривал, объяснял, взывал к рассудку девочки и с большим трудом закончил повязку. Конечно, зря я ругался. Девочка была младше года на полтора-два. Какой тут разум? Повезло, что она меня понимала. Воду из моего бурдюка допила и потребовала: «Исё». Но больше не было ни капли. В предыдущий день я эту посудину два раза пополнял водой из ручьёв. Думал, мне хватит.

– Дай кусать! – вспомнила девочка о еде.

Отказывать и пояснять, что еды нет, я не стал, но увёл её ближе к разбитой коляске. Безусловно, она и раньше видела этих мёртвых людей, но вдруг не поняла, отчего мама долго «спит»?

Транспорт разбойники переворошили основательно, но кое-что осталось. Плетёная корзина с крышкой как раз содержала остатки еды. Вероятно, путники питались по дороге. В ёмкости сохранились два яблока, засохший хлеб и завёрнутые в бумагу куски вяленого мяса. Я невольно сглотнул слюну. Питался я только сухарями из мешка, а тут такое богатство.

– Не хоцу… – заявила маленькая капризуля.

Настаивать я не стал. Сгрузил всё найденное в свою котомку. Яблоко, правда, покрутил. Не для того чтобы съесть прямо тут на фоне трупов. А чисто с познавательной целью. Плод по внешнему виду ничем не отличался от тех, что я видел всего сутки назад в супермаркете, ну, разве что не такой крупный и красивый. Но все остальное: одежда людей, коляска с остатками упряжи, следы лошадей, – говорило о том, что вокруг меня если не средневековье, то более отсталая цивилизация.

Но поразмышлять больше не получилось. Девочка отвлекла, заявив, что яблоко она все же хочет, и топнула ножкой. Пришлось доставать обратно еду. Попутно мы познакомились. Если я правильно расслышал, то имя этой капризули Лика. Безусловно, я сделал скидку на стресс, возраст, боль в руке и прочее, но уже через четверть часа молился, чтобы хоть кто-то появился на дороге, иначе сам добью ребёнка.

Мне повезло. Правда, под завывания девочки и требования чего-то я не сразу услышал топот лошадей. А потому убежать куда-то и спрятаться не успел.

– Юренеевых знак на повозке, – спешился один из десятка мужчин, быстро окруживших место разбоя.

– Совсем обиралы распоясались, – вторил ему другой.

Лика, напуганная видом крупных животных, которые могли запросто её затоптать, заревела по новой. Надо же, минут пять назад я думал, что жидкости в организме ребёнка не осталось. Описавшись, девочка только скулила, а тут снова откуда-то полились слёзы.

– Шустряк, что там за дети? – поинтересовался старший группы у первого мужчины.

– Думаю, что дочка Юренеевых, а пацан – служка при ней, – брезгливо сморщился спешившийся, разглядывая меня и девочку.

– Давай тогда бери помощника и вези детей к знахарке в Курново. А я поспешу с докладом к зачинщику. За девчонку Юренеевы награду дадут.

– Этих что, так и оставим? – поинтересовался кто-то из группы, подразумевая трупы.

– Шустряк, детей отдашь знахарке, а сам в Курново организуй телеги и всё остальное, – неопределенно махнул рукой командир, давая распоряжение.

И минуты не прошло, как двое подручных того Шустряка посадили нас с Ликой к себе на лошадей, и мы поскакали прочь от места разбоя.

Вот и славно. Я даже слова не сказал, а уже легализовался в этом мире. Буду и дальше действовать по той же схеме: больше молчать и слушать. Тем более что воспроизвести говор местных у меня вряд ли получится. Главное, я речь понимаю, а остальное спишут на возраст.

Если я с момента встречи и звука не издал, то Лика утомила наших спасателей очень быстро. Я понимал, что ребёнку больно, но она сама усугубляла положение, брыкаясь и не желая сидеть впереди всадника.