Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

— Печально, — высказался по этому поводу Иванов, с усилием вырывая увязший в раскисшей земле ботинок. — Что-нибудь ещё узнать успел?

Спрашивать у Антона про холм в открытую он не решился. Некрасиво бы прозвучало. Всю ночь и половину дня потратил на развлечения и утрясание личных дел, а теперь умничает, результатов требует...

— Нет. Историки ничего не знают. Забегал в институт. Они и про кладбище не вспомнили...

Остаток пути шли молча. Иванов, сконцентрировавшись на том, чтобы не увязнуть в бороздах, а Швец не хотел отвлекать напарника от важного занятия.

Добравшись до знакомой котловины и израсходовав половину упаковки салфеток для очистки верхней части обуви, парень с удовольствием откатил штанины вниз. Ноги за недолгий путь успели основательно подмёрзнуть.

Гниловатая чернота никуда не делась. Пряталась внизу, выжидала.

Присев и положив ладони на холодную землю, он прислушался к ощущениям и приготовился побороться за первый в своей жизни клад...

... С общими понятиями о поиске позабытых сокровищ инспектор познакомился, когда находился не у дел и в одиночку постигал основы применения Силы через чтение огромных объёмов фантастической литературы. Разные авторы трактовали кладоискательство по-разному, от «так захотелось моей левой пятке» до глубоко изученного материала по теме, перенесённого на художественную основу. Последнее подкреплялось ненатянутым сюжетом и вдумчивой проработкой нюансов с отсылками к славянской мифологии или намёками на колдовство.

Именно на них и строились базовые выводы, основные из которых можно было сформулировать так: «Все клады разные» и «Не хватай, не обесточив».

Какие-то сокровища считались незамысловато закопанными в укромных местах, некоторые — заговоренными на «тайное слово», реже — проклятыми понимающим специалистом, совсем уж редко — каждую вещичку проклинали по отдельности. Регулярно упоминались и сторожа захоронок — ритуально убитые животные или люди, обязанные по инструкции жрать неудачливых кладоискателей.

В последних Иванов верил слабо. Вдосталь насмотрелся за последние полтора года на призраков и твёрдо знал — ни один из застрявших между землёй и небом не станет вечно сидеть на привязи у чужого добра. Обязательно попытается сбежать.

Представители Департамента — вполне удачный вариант, имеют полномочия на освобождение невольных душ.

Возможен, конечно, вариант сбрендившей души, по-кащеевски чахнущей над златом, но тогда где ей прятаться? Напарник бы точно почуял чужое присутствие. Он здесь внимательно осмотрелся, Печатью отработал... И сейчас не дремлет. Замер в сторонке, готовый ко всему.

Почти посередине котловины чернота значительно уплотнялась, невольно сужая критерии поиска.

Поднявшись и отряхнув руки, Иванов схватился за черенок недавно купленного инструмента.

— Копаем, — остриё лопаты вонзилось в почву. — На пару штыков углубимся, а там посмотрим. Я попробую Силой пройтись, выжечь. Если не срастётся — действуем по обстановке.

— Может шарахнуть? — беспокойно уточнил Швец.

— Сомневаюсь. Обычная техника безопасности. Ничего сверхмощного я не обнаружил.

Упоминание ТБ обнадёжило призрака, вселило уверенность в друге. Понимает что делает, не геройствует...

— Серый, а если там... что-то серьёзное?

Штык Антоновой лопаты тоже вонзился в землю, в сторону полетели тяжёлые комья.

— Закапываем, — не задумываясь, отмахнулся напарник. — Шефа вызываем. Можем прямо сейчас начать... Тоха! Не выноси мозг тупыми рассусоливаниями! Я и сам сомневаться начинаю...

— Молчу, молчу... — с упорством крота вгрызаясь в землю, пошёл он на попятную. — Вот бы портсигар найти... Серебряный. А на крышке — три богатыря. Всегда о таком мечтал...

— Копай!

***

... Покончив с предварительным раскопом, Иванов опять принялся изучать подземную черноту. В этот раз она оказалась значительно ближе, почти под пальцами. Протуберанцами не пугала, однако и в стороны от изливаемой Силы убираться не спешила. Сопротивлялась.

И выгорала под мерно наращиваемым потоком колдовской энергии. Не хватало ей силёнок побороться за своё будущее. Слабенькой гниль оказалась, дохловатой.

… Вспомнился Египет, точнее, урок по выжиганию скверны, подсмотренный в видениях и дремавший в глубинах памяти до этого момента.

С пяток недорослей водят ладонями над учебными монетками, судя по всему, проклятыми. Самому дальнему, длинному юнцу с густым пухом над верхней губой, похоже, не терпится покончить с уроком. Он, от напряжения сжав губы в струну, усиливает поток энергии, второпях уничтожая окружающую денежку черноту, и получает по затылку палкой от преподавателя. Наотмашь.

Иванов видит — монетка оплавилась. Перестарался школяр, поторопился, испортил наглядное пособие.

Вопль учителя на незнакомом языке и переводить не нужно, понятно по контексту. Что-то примерно: «Аккуратнее надо быть, бестолочь! Не спеши!».

Вот и пригодилось.

… Почва под Серёгой высохла, кое-где пробилась травка, не по сезону норовя зацвести и выбросить семена.

— Могу утешить — колодец копать не придётся, — собираясь углубиться на очередной штык, обрадовал он Швеца. — Справимся.

В сторону полетели новые комья...

... До источника черноты добрались минут через десять ударного труда. Железо стукнуло обо что-то твёрдое, пока невидимое из-за взрыхлённого грунта.

Новый поток Силы предусмотрительно очистил находку от окружающих её эманаций, будто струи воды прошлись по машине в автомойке. Лишь внизу осталось немного черноты, вызывающей устойчивое сходство с разлагающейся крысой. Воронкоподобное, прячущееся…

— Обкапываем! Лапами не вздумай трогать!

Вокруг обнаруженного схрона заволновались пласты безжалостно вырываемой земли, усердно запыхтел призрак.

Завыли собаки.

— Долбанные бобики! — вырвалось у Сергея, внимательно следящего за извлекаемым предметом, более всего походившим на крупный горшок для молока. — И так на нервах, так ещё и они блажат... Как бы это не наш клад их беспокоил.

— Далеко, — отвлёкшись на мгновение от кладоискательского труда и оценив расстояние до ближайшего жилья, принялся развеивать сомнения напарник. — Ни одно проклятие не добьёт.

Навалившись покрепче, он выворотил источник беспокойства на свет — изрядных размеров глиняную посудину с запечатанным, чем-то наподобие смолы, верхом.

Потыкал инструментным остриём в тёмную стенку, без особых проблем определив название ёмкости.

— Корчага полуведёрная. В любом краеведческом музее таких полно.

— Откати в сторонку, — попросил всматривающийся в образовавшееся после ёмкости углубление напарник. — Я не закончил.