Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

— Однозначно. Но сначала со шмотками закончим.

Насмотревшись всласть на давно вышедшую из моды мужскую одежду, трижды прощупав все швы на предмет тайников и позабытых прежним владельцем ценностей, инспекторы, не найдя даже табачной крошки, напрочь потеряли интерес к вещам.

Пришла очередь ремешка, закрывающего кожаные створки сумочки.

Внутри оказалось... подобие косметички. В специально изготовленных пазах покоились расчёска, маленькие ножнички, кисточка, деревянная зубная щётка с частично осыпавшейся щетиной, складная опасная бритва с рукоятью из зеленоватого камня, помазок, одёжная щётка, зеркальце в оловянной оправе с почти полностью потемневшим серебрением и три плоские баночки. Вскрыли первую — белый порошок со слабым запахом мяты, не выветрившимся благодаря герметичной упаковке. Во второй — розоватая, ничем не пахнущая пудра, в третьей — засохшие остатки чего-то красного.

На зуб порошки пробовать не стали. Прощупали стенки гигиенического набора, попробовали на остроту бритвенное лезвие. Выправлена опаска оказалась на славу, получше, чем ножи на Серёгиной кухне.

— Средство для зубов, пудра и помада, — убирая всё на свои места, хмыкнул Швец. — Хозяин-то модником был. Следил за личностью.

— Гомосек? — в подборках определений друг оказался более категоричен. — Красился перед выходом в свет? Бровки подводил, ноготочками не гнушался?

— Мимо. В прошлом косметикой пользовались многие. Мужики — в том числе. И ничего в этом предосудительного не видели. То, что ты сейчас репу по утрам не пудришь — не твоё достижение, а временно устоявшиеся традиции. Для примера: девушки же сейчас почти поголовно в брюках ходят — и нормально, а ещё сто с хвостиком лет... Фотокарточки посмотри — сплошные юбки.

— Сообразил, — отмахнулся Сергей, понимая, что выбрал не самое удачное сравнение для владельца ретро-косметики. — Проехали. Дерюгу давай.

Как всегда, самое интересное оказалось в конце. Размотав перетянутую верёвкой холстину, инспекторы с большим удивлением обнаружили несколько истрёпанных, пухлых книжек, а между страниц самой толстой из них прятались шесть кредитных билетов Российской Империи по двадцать пять рублей, без государевых портретов, причём отпечатанные не вширь, а ввысь.

Коричневатая бумага, номера, неразборчивые подписи управляющего, директора, кассира, двуглавый орёл вверху и чернильное пятнышко на самом кончике одной из банкнот внушали благоговение.

Там же лежала и серебряная мужская булавка с маленьким вишнёвым камешком. Незамысловатой работы, слегка согнутая у основания. Скорее всего, от постоянного ношения владельцем мягкий металл деформировался в угоду фигуре или от частых нажатий пальцами в одну и ту же точку.

— Сто пятьдесят рубликов. Большие деньги!

— Что в книжках?

— Текст. Рукописный. На, сам посмотри, — призрачный инспектор протянул сочинение неизвестного автора другу.

Полистав желтоватые страницы, Иванов убедился, что перед ним ежедневник или дневник. Все страницы покрывал красивый, с завитушками, почерк, умело выводивший латинские буквы. На полях — нарисованные от нечего делать цветочки, иногда — весьма схематичные профили мужчин и женщин. У мужчин неизменно имелись бакенбарды, у женщин — завитушки спадающих к шее локонов.

В документах подобных вольностей не допускают.

Попытался прочесть — вроде бы немецкий.

— В остальных тоже письмена. Ни колец, ни подвесок... — бегло просмотрев оставшиеся книжки и ощупав обложки, погрустнел Антон, изначально надеявшийся найти если не сундучок с золотом, то хотя бы мешочек с драгоценностями.

— Перетряхни ещё раз.

Повторный осмотр ничего не дал. Кроме булавки — никаких украшений больше не обнаружилось, как и царских чеканных червонцев или инкрустированных табакерок.

— Не с нашим счастьем. Впервые нахожу клад, а в нём... А! — махнул рукой Швец, потеряв интерес к содержимому корчаги. — Пиджак жалко... И револьверы.

На него, неизвестно в какой раз за последние два дня, накатывало уныние.

— Погоди с выводами. Нормальный клад. Ценностей полно: записи старые, вполне может статься, что важные; булавка, деньги... Сам же сказал — сто пятьдесят рублей это о-го-го! Кстати, а сколько это на наши получится, если пересчитать? — Сергей принялся возвращать бодрость духа коллеге. — Надо будет погуглить… Гляди веселей, не куксись! Ну не положил человек в горшок золотишко, прости. Я за него извиняюсь. Чем богат был — поделился. Ты о другом вспомни: коллекционеров и нумизматов никто не отменял. Иные бумажки похлеще червонцев спросом пользуются. Считаю, нам для начала консультация нужна, у знающего человека.

— Лана?

— Ясен пень! Она же с со всякими инкунабулами работает. Покупает, продаёт, с того и домик отгрохала. Вполне себе домик, не за пятачок — я видел... Попрошу — не откажет.

Ободряться Швец не стал. Прошёлся, склонив голову подбородком до груди, подвигал челюстями, прикидывая варианты.

— Попытка не пытка, не побьют же... Поезжай к ней в гости. Пускай отрабатывает наши прогулки по ботаническому саду.

Критично осмотрев себя, оценив помятость одежды и стремящийся к нулю процент её чистоты, Иванов потребовал:

— Тащи ремкомплект.

Ремкомплектом он называл запасные джинсы, свитер, набор нижнего белья, переданные на сохранение напарнику как раз для таких вот случаев. Используя довольно удобное свойство Антона мгновенно перемещаться по городу, можно было всегда разжиться чистыми вещами, не гуляя по улицам в костюме бомжа и не привлекая к себе внимания окружающих.

Ну и на глаза Машке призраку лишний раз показываться не приходилось, выпрашивая сменку для коллеги. Она, конечно, соберёт необходимое, но в процессе всю душу речами об аккуратности и расходах на стирку вымотает, а потом станет волноваться, не прибили ли Сергея в тёмной подворотне и не в больницу ли его отвезли, рисуя в воображении картины одну ужаснее другой. Почему сам домой не пришёл, да не в морг ли вещички...

Переживательная кицунэ по характеру. Очень переживательная.

— Бобики убежали. Ничто их больше к холму не тянет. И мордастый убежал, — взобравшись на край котловины, сказал призрак, обозревая окрестности. — Оно и хорошо... Иди к дороге. Там встретимся. Не будешь же ты здесь переодеваться.

— Не буду. На обратном пути тоже не розами устлано… Договорились. Исчезай, а я пока раскоп забросаю. Накидку с сюрту... пиджаком ископаемым заберёшь на память?

— На кой? Моль разводить? Хорони с корчагой. И косметичку туда же, если тебе не надо. Пусть им вместе нескучно будет. Сколько лет рядом пролежали...

***

... Переодевался Иванов на обочине, прислонившись в качестве опоры к старому, высоченному тополю. Улица спокойная, машин мало, прохожих почти нет — не проспект, чай.