Вадим Булаев - Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #5

Вслух же он произнёс другое:

— Удивила. Никогда не думал, что обычные люди с ведьмовством связываются.

— Изредка, но случается, — подтвердила женщина, делая очередной глоток и прикрывая глаза от удовольствия. — Единицы. Профи. Из тех, кто с этого живёт. Они и с Ягой связь держат, и с наиболее сильными ведьмами общаются. И на всех углах об этом не орут. — вернувшись к чтению, она сдвинула брови, подбирая наиболее доходчивое пояснение. — Взаимовыгодное сотрудничество называется. Шито-крыто, и все довольны. Конечно, у твоего ведомства могут возникнуть вопросы к тёткам, но маловероятно. Убрать порчу или иную прилипчивую пакость — дело хорошее, ненаказуемое, а гонорар... суровая реальность. В магазине бесплатно хлеба не купишь.

Что-то подобное Серёга про колдуний с ведьмами и подозревал. Слишком замкнуто они существовали при кажущейся непосвящённому простоте в общении и открытости.

Ну женщины, частенько семейные, на работу ходят. Ну собираются раз в год на Шабаш (в этом году, кстати, их не приглашали и от начальства никаких указаний по этому поводу не поступало), ну попьют-попляшут... Даже Элла, с которой у него год назад случился бурный роман с плохим окончанием, почти ничего о товарках не рассказывала, преподнося их сообщество больше как клуб по интересам, чем серьёзную организацию.

А оно, вон, значит, как... широко и многогранно... И ведь действительно, формально придраться не к чему!

То ли дело колдуны с ведьмаками. На их с Тохой территории ни одного по-настоящему сильного, сплошь философы-деды да мужики в летах. Ленивые, добродушные, любители посидеть с бутылочкой у костерка и потрепаться за жизнь.

... Заметив, что гость задумался, Лана закрыла рукописный томик, по-студенчески прижав его к груди.

— Не особо интересно. Вы нашли записи некоего молодого человека. Тут и дневник, и размышления, и житейские заметки. Своеобразный литературный винегрет. Читать сложно — текст изобилует сокращениями и постоянными переходами с немецкого на французский. Временной промежуток — семидесятые годы девятнадцатого века. За сколько можно толкнуть — пока не знаю. Таких заметок в рынке полным-полно. Интернета не было, народ эпистолярным жанром баловался. Многое дошло до наших дней.

— Почему на двух языках? — изумился Сергей. — Я вот на русском пишу и читаю. Мои знакомые, кто по-английски свободно болтает, тоже в переписке чужим наречием не грешат.

К вопросу букинистка отнеслась с пониманием.

— В те годы французский являлся вторым языком знати, и владели они им в совершенстве, особенно в России. Так что ничего странного. Автор, судя по всему, образованный немец, и писал по желанию то на родном, то на языке Вольтера и Гюго. Думаю, под настроение баловался или практиковался, — томик переместился из рук к своим собратьям, на столик. — Я хочу изучить поподробнее записи. Возможно, на них можно будет немного заработать. Придётся выкроить минутку, от корки до корки прочесть... Но больших барышей не обещаю.

Намёк на предпочитаемое хозяйкой одиночество Иванов уловил, не особо вникая в его витиеватость. Поблагодарил за чай, поинтересовался, когда станет известно о результатах.

— Вечером набери, — убирая чашки, предложила Лана. — Полностью ознакомиться с текстом, скорее всего, не успею, но общие выводы сообщу.

— И на том спасибо, — откланялся инспектор, подхватывая оставленный на пороге пакет с грязными шмотками.

— Не за что, донеслось ему в спину. — Маше привет! Передай ей — жду в гости!

***

По возвращении в родные пенаты Сергей получил от кицунэ положенную порцию укоров, демонстративных вздохов и излишне громких стуков поварёшкой по кастрюле из-за пакета с извазюканной в земле одеждой.

В неизвестно какой раз он попробовал настоять на том, что вполне способен и сам затолкать испачканные вещи в стиральную машинку, и в неизвестно какой раз схлопотал новую порцию обид.

Домовая считала своим долгом вести домашнее хозяйство в полном объёме, включая стирку и глажку, и ревностно отстаивала данное мнение. Использование грубой мужской силы в её понимании допускалось исключительно в случаях, когда она не могла управиться в одиночку с хозяйственной проблемой: шкаф передвинуть, лампочку сменить или принести из магазина продуктов на неделю.

О ночном отсутствии Маша и не вспомнила. Сергей успел ей вечером из кафе отправить сообщение, что идёт с девушкой в клуб, и получил ответ: «Развейся. Молодец. Сидишь бирюк бирюком».

Вдоволь наизвинявшись, сердечно признав вопиющие прегрешения и четырежды похвалив новый фартук хвостатой нечисти, инспектору со скрипом удалось добиться мира, переместившись из коридора в кухню.

Употребив вчерашнюю кулебяку и отдав должное гастрономическим талантам домохранительницы, он, под компот из сухофруктов, поделился с девушкой замыслом по возрождению полезных начинаний покойной упырицы.

— ... Осталось вампира найти и склонить его к сотрудничеству, — закончил Иванов, поглаживая Мурку, перебравшуюся с подоконника к нему на колени.

Задумчиво теребя косу, переброшенную через плечо, Маша призналась:

— У меня на примете никого нет. Вообще... Может, у Ланы спросить?

Сергею и самому хотелось бы задать почти столетней букинистке этот вопрос, но он сомневался. Не настолько они дружны.

— Думаешь, откликнется? Не настучит руководству? Мы же не знаем, что от нас упырь попросит в оплату, вполне может статься, что придётся его... несколько... стимулировать.

Кицунэ всё поняла правильно.

— Пф-ф! Лана?! — сарказма в девичьем голосе было не занимать. — Я на неё последнюю подумаю при поиске стукача. Личность не та. Воду мутить она может, на то и женщина. Нам без этого жить скучно. Но сдать, да ещё Фролу Карповичу...

— У неё другое начальство. Александрос.

— Какая разница? Не переживай, не настучит. Мы когда посидели немножко, я невзначай её разговоры подслушала... Не специально! — подняла вверх указательный пальчик домовая в знак правдивости своих слов. — Но, за одним столиком трудно ничего не заметить... Так вот. Ничего криминального не услышала, врать не стану, однако делишки у неё явно полузаконные, за которые по головке не погладят в вашем правильном до икоты ведомстве... Продажу какой-то книги обсуждала с заказчиком. Сделка планировалась за чёрный нал, и сумма прозвучала большая. Тысяч двадцать шесть долларов... Или двадцать семь? — принялась она вспоминать для пущей точности. — А, кому это нужно, чужие деньги считать?! Я не о том. Я о...

Чувствуя, что рассказчица начинает путаться в изложении, Иванов попробовал ей помочь, упростив:

— Веришь?

— Да. Верю.

— Это главное. А я верю тебе, — и добавил еле слышно, с пониманием. — Хлеб бесплатно в магазинах не продают...