Дмитрий Данилов - На пороге [сборник litres]

– Всё проще, чем нам кажется, Лана… Обидела кого несправедливо – исправь. Не можешь исправить – не кори себя попусту, а просто поговори с этим человеком. Быть может, поймёт. А сможет – простит…

Опустившись на колени рядом с кроватью, дочь обняла мать и, закрыв глаза, тихонько глотала слёзы. Как раньше в детстве, Лана почувствовала, что напряжение и свинцовая тяжесть уходят. Будто не было перенесённых обид, не было стыдных поступков, не было диагноза и окончательного приговора, вынесенного матери и небрежно начертанного рукой врача на листке бумаги.

– Забрать заявление нельзя, – отрезал человек в чёрной форме без опознавательных знаков, сидевший за столом в приёмной.

– Почему? – Лана упрямо напрягла губы.

– Потому что заявление ваше обрабатывает не ГСБ, а оно передано в полицию. У нас его копия просто добавлена к делу. Человек этот задержан нами вообще по другому поводу. С вами разговаривали только потому, что вы были с губернатором. До свиданья, – служивый опустил бритую голову и уткнулся в смартфон.

– Мне нужно с ним поговорить! – попыталась привлечь его внимание Лана.

Не поднимая головы, бритоголовый издал небрежное «псс».

– Значит так, сукин сын, – чеканя слова, язвительным тоном произнесла Лана. – Я – личный ассистент губернатора Фёдорова, с которым я была здесь сегодня днём. Я здесь по его поручению – мне нужно поговорить с этим человеком. Если я его не увижу через пять минут, тут полетят головы, а тебя, шестёрка, вообще так задвинут, что ты долго очко лизать будешь, чтоб простили!

Лана сама не знала, откуда в ней нашёлся этот отчаянный кураж, откуда взялись эти «помоечные» выражения. Глаза у служивого расширились, будто он живьём увидал монстра из фильма «Чужой». Он довольно резво куда-то вышел и оперативно вернулся в сопровождении «начальства».

Начальством был человек с волчьей сединой. Смерив посетительницу взглядом, он решил, что она врёт, но профессиональное любопытство пересилило.

«Дам ей пять минут. Может, чего в разговоре интересное вскроется», – подумал он.

Чёрный открыл глаза, но светлее от этого не стало. В камере была кромешная тьма. Она была настолько плотной, что казалось, её можно хватать руками и вырывать из неё куски. Телефон у него отобрали, и Чёрный терялся в догадках относительно времени вообще и времени суток в частности. Как долго он спал?

Он принял сидячее положение и тут же ухватился за нары – голова закружилась, вызвав приступ тошноты. Подождав немного, Чёрный нащупал пластиковую бутылку с водой у изголовья. Отвинтил крышку и остановился, не донеся горлышко до рта.

Эту бутылку ему любезно принесли на просьбу попить, ибо из ржавого крана в углу вода не текла, несмотря на многообещающее посвистывание. Это было последнее, что Чёрный помнил, – несколько глотков из бутылки. Догадка обожгла его холодом – вода была накачана какой-то субстанцией. Очевидно, несмотря на отсутствие «химика», его уже начали «готовить» к завтрашнему допросу. Голова кружилась не переставая, мысли путались. Слишком многое случилось за последние сутки. Он не успевал до конца осознать ситуацию и себя в ней, как всё менялось. Слой химикалий поверх слоя событий размыл его разум ещё больше.

С дрожащим напряжением в коленях Чёрный поднялся, расставив пошире ноги, чтобы не потерять равновесия. Вытянув перед собой руку, он дошёл до стены, перемещаясь вдоль неё, нащупал металл двери. Постучал. Конечно, ответа не было. Он попробовал ещё раз, ещё. Сполз по двери на пол. Прислонившись спиной к холодному металлу, стучал в него слабым кулаком – долго, бессмысленно, отрешённо.

Внезапно голова закружилась ещё сильнее, и Чёрный упал на спину. В глаза хлынул нестерпимо яркий свет. Чёрный повернул голову вбок, прищурился, уперевшись полуслепым взглядом в армейский сапог. Затем Чёрный почувствовал, что его подняли, стены коридора начали двигаться по обе стороны от него. Кажется, его куда-то вели. Он был способен только механически регистрировать происходящее, причём в весьма замедленном темпе. Коридор кончился. Двойная дверь. Начался другой коридор. Дверь. Комната. Стол. За столом сидел человек. Кажется, женщина. Он не узнал её. Его усадили прямо напротив неё.

Вдруг она что-то сказала. Шестерёнки завертелись с бешеной скоростью. Мир, комната приобрели объём. Предметы – цвет. Шумовой поток разделился на отдельные звуки. Глаза у Чёрного широко раскрылись. Перед ним была она – Лана.

– Что вы здесь делаете? – Если бы он был в нормальном состоянии, он придумал бы что-нибудь более адекватное. Звучание собственной речи ужаснуло его и показалось ему чужим – охрипший голос, разболтанное произношение. Пьяный бродяга в сравнении сейчас показался бы Демосфеном.

Она всмотрелась в его лицо, взгляд её изменился.

– Что с вами сделали? – спросила Лана, немного подаваясь вперёд. Он не ответил, и она заговорила опять: – Я просто хотела… сказать вам, что то, что произошло…

Засов лязгнул зло, пронзительно. Дверь распахнулась рывком, будто от удара.

– Вот ведь тварь!.. – Выражение бешенства с вытянутыми в поперечную линию губами, прищуренными глазами, гаденько трясущейся жалкой нижней челюстью превратило лицо Фёдорова в злобный смайлик.

Лана так и застыла, обернувшись. Фёдоров оказался рядом, схватил её двумя пальцами за шею и сдавил, заставив девушку вскрикнуть от боли.

– Корова тупоумная, – шипел он сквозь сжатые челюсти. – Как будто я тебя по мобильнику твоему не вычислю… Последняя уличная шлюха больше совести имеет…

Чёрный вскочил. Вернее, ему так показалось. Он был слишком медленным. Едва он, напрягая дрожащие от яда мышцы, попытался встать, как стоявший сзади молодец в чёрной униформе применил захват, пережав ему горло.

Между тем пальцы Фёдорова сжимались всё сильнее, сдавливая шею девушки. Другой рукой он сбрасывал руки Ланы, пытавшейся освободиться.

– Василь Василич, – тронул его за рукав заявившийся с ним же амбал, кажется, один из тех двух колхозников-телохранителей, – не здесь же…

Фёдоров воззрился на своего громилу. Потом до губернатора дошёл смысл сказанного, он убрал руки, заставив обессилевшую от боли Лану повалиться на пол, оправил пиджак, передвинул на место сбившийся галстук, отдышался и попытался исполниться государственного достоинства.

– Забери её, пусть подождёт меня в машине, – бросил Фёдоров охраннику тоном, в котором слышны были ещё нотки подавляемого животного бешенства. – Пожалуйста, – добавил он, что прозвучало таким жутким диссонансом с предшествующей сценой и речами, что даже его собственный телохранитель опешил, застыв на мгновение от неожиданности.

Лана, немного пришедшая в себя, попыталась сопротивляться, но охранник взял её в охапку и под её крики буквально вынес из помещения.