Андрей Васильев - Золото мертвых [СИ]

– Стелла, – охотно отозвался Шлюндт. – Стелла Воронецкая.

– И имя-то какое. – Я словно увидел, как мама забавно поморщилась. – Стелла! Тоже мне… Волшебница Розовой Страны.

– А? – мигом насторожился антиквар. – Почему волшебница? Никакая она не волшебница. Я же говорю – она салоном красоты владеет!

– Это из Волкова, – пояснила ему мама. – Помните «Волшебника Изумрудного города»? Валера очень любил в детстве эту книжку.

– А, сказка, – успокоился Карл Августович. – Ну да, ну да… У меня, кстати, визитка этой особы где-то была… Сейчас… Да вот она, держите.

Ну, старый хрыч, вот это ты зря устроил. Не стоит, вооружившись только молотком, пробовать разобрать атомную бомбу. И сейчас речь идет не обо мне.

– Спасибо, – поблагодарила его мама. – И за заботу, и за то, что за моим сыном присматриваете. Он совсем от дома отбился, и это, конечно, очень плохо. Я надеялась, что перебесится, повзрослеет, поймет, что семья – это главное, но… Пока никак. Наша вина в этом есть, я не спорю, но надо же уметь прощать.

– Да мне в радость эти хлопоты, – на этот раз, как мне показалось, абсолютно искренне сказал старик. – Я рядом с ним молодею, а это, знаете ли… Вот что я думаю, Марина Леонидовна, а пойдемте-ка выпьем кофейку. Петр Францевич, обеспечишь?

– Конечно, – отозвался владелец клиники. – Светочка! Проводи гостей в мой кабинет и подай им кофе! А я задержусь, пойду посмотрю, как там мой пациент.

– Ох! – всхлипнула мама.

– Это терминология, – успокаивающе проворковал Шлюндт. – Пойдемте, пойдемте.

Они ушли, а Вагнер вошел в палату, где его уже поджидал я.

– Петр Францевич, кому пришла в голову идея позвать сюда мою маму? – поинтересовался у него я, спрыгивая с кровати и быстренько блокируя своим телом вход таким образом, чтобы мой собеседник палату не покинул. – И не надо звать медсестер, чтобы те померяли мне давление. С ним все в порядке.

– Карл Августович сказал, что это надо непременно сделать, – ответил мне Вагнер, а после пальцем оттянул мне веко, что-то пытаясь под ним увидеть. – Голова не кружится?

– Кружится, – не стал скрывать я. – И болит! Как голос мамы услышал, так сразу это все и началось! Откуда вы только телефон ее взяли? Хотя о чем я, в моей же трубке, конечно.

– Валера, мы приличное учреждение, – как мне показалось, обиделся на данные слова врач. – Никто в ваш девайс и не подумал бы залезать, вы что? Это вторжение в частную жизнь, подсудное дело. Просто у нас тут никогда ничего никуда не пропадает, все хранится в регистратуре или архиве, в том числе и телефон вашей матушки. Она тут лечилась, вас лечить привозила, само собой, все данные были внесены в карту. Ну а номера люди за тридцать меняют крайне редко. Господин Шлюндт предложил сообщить ей о том, что вы потеряли сознание, я счел это рациональным. Вы юноша из хорошей семьи, наш пациент, разве я мог поступить иначе?

– Можно было мне под нос нашатырь сунуть, – отозвался я. – Пара вдохов – и мы снова вместе, все трое. Даже четверо, если считать того господина, который не в себе.

– Пробовали, – заверил меня врач. – Нулевой эффект. А если вспомнить, как вас корежило… Хотя нет, даже вспоминать не желаю, я чуть не поседел, подумал, что мы тогда эпилепсию у вас просмотрели. Я уже успел вашу карту поднять, результаты диспансеризаций просмотреть и педиатру по этому поводу выговор сделать. Как результат – вы без чувств, приходить в себя не желаете, а время идет. Само собой…

– Все, можно не продолжать, – остановил я Вагнера. – Извините, Петр Францевич, вы действовали абсолютно верно. Я и сам на вашем месте так поступил бы. Просто у меня с родителями не очень простые отношения…

– Молодость, – покивал он. – Пора бунтарства и нонконформизма. Сам был таким, понимаю.

– Вот потому мне бы отсюда удалиться, причем так, чтобы с мамой не столкнуться, – довел я мысль до конца. – Не хочу я ее расстраивать, а порадовать нечем. Она просто желает, чтобы все было как раньше, а принять то, что так уже не будет никогда, не хочет.

– Мне это все не сильно нравится, – признался врач. – Во-первых, маму надо любить и уважать, это самый важный человек в мире. Во-вторых…

– Одежда моя где? – остановил я его, поняв, что это надолго.

– На стуле, – показал он в угол палаты. – У нас с этим строго, прием вещей кастеляншей только по описи и с подписью владельца. А вы, Валерий Анатольевич, были без сознания. Так вот, – во-вторых…

Дальше я его слушать не стал, поскольку в самом деле увидел на стуле свои джинсы с футболкой. И телефон тут же обнаружился, вместе с ключами и деньгами. Причем на экране, когда я проверил работоспособность аппарата, высветилось приличное число пропущенных вызовов.

Черт, точно! Мне же Ласло должен звонить по поводу завтрашней поездки! Некрасиво получилось, прямо скажем, он ведь мог подумать, что я «заднего» включил. Я бы так и подумал, что греха таить?

Но хорошо, что я звук убрал, когда в клинику входил. Что если бы Карл Августович, под предлогом того, что «это может быть важный для мальчика звонок», с тем же мадьяром пообщался? Кто знает, что из этого получилось бы? Полагаю, ничего хорошего.

Ладно, сейчас выйду из клиники – наберу.

– …здоровье – это очень важный фактор, – закончил тем временем свою просветительскую речь Вагнер. – Ну и потом – мне очень не хочется ссориться с вашим отцом. Он в большой дружбе с Потоцким, как вы, возможно, знаете, а тот, в свою очередь, поставляет нашей клинике аппаратуру с изрядной скидкой.

– Не поссоритесь, – успокоил я доктора. – Мы давно не общаемся, потому повода для переживаний нет. И вообще – просто обнаружьте с остальными мое отсутствие, разыграйте сценку «как же так», поругайте охрану, которая меня выпустила с территории, да и все. А я вас не выдам. Слово даю!

– Так она вас на самом деле не выпустит, – заметил Вагнер. – У нас с этим строго. Тем более в ночное время.

– Кстати – который час? – заинтересовался я. – Небось около полуночи?

– Вроде того, – подтвердил Петр Францевич. – Десять минут двенадцатого.

– Ого. – Я потянулся. – Тогда мне точно пора. Еще пятьдесят минут, и карета станет тыквой.

– Валерий, – остановил меня голос Вагнера у самой двери, когда я уже взялся за ручку, причем его тембр разительно отличался от того, что был минуту назад. – Еще один вопрос, если можно.

– Какой? – повернулся я к нему. – Если вы снова о маме…

– Нет-нет… – Врач замялся, и это было непривычно. Вагнер всегда производил впечатление очень уверенного в себе человека, он всегда излучал позитив. А тут – гляди-ка. – Другое… Валерий, вы из них?

– Из кого? – опешил я. – Петр Францевич, вопрос не вполне понятен. Вернее – ответ на него очень уж многовариативен.