Андрей Столяров - Боги осенью [Авторский сборник]

Внизу было холодно и стояла такая плотная тишина, что бывает, наверное, только в погребе. Электричество здесь отсутствовало, но достаточно было света, который проникал через квадрат в потолке: серел мешок с прошлогодней картошкой, громоздились у задней стены пустые деревянные ящики, а два мощных бочонка, которыми они были подперты, создавали внутри ощутимую атмосферу гниения. Бочонки уже давно следовало бы промыть, но все руки не доходили, Сергей лишь поморщился, а когда стал набирать сухой крупный картофель, то квадратная крышка погреба вдруг с пристуком захлопнулась.

Навалилась непроницаемая темнота, и, придавленный ею, Сергей почувствовал, как у него сперло дыхание.

— Эй!.. что за шутки?!

Ответа не было.

— Ветка! Дрюня!.. Это вы там ерундой занимаетесь?!

Ни единого звука не доносилось снаружи. Зато в самом погребе, кажется от стены, раздалось отвратительное, животное, тоненькое попискивание. И — стремительный шорох, как будто там кто‑то возился.

Сергей выпрямился. Мыши, подумал он. Тотоши нет, вот и обнаглели, мерзавцы. Ничего, я завтра поставлю здесь пару капканов. А все щели забетонирую, кончится у них сладкая жизнь.

Он вдруг понял, что совершенно утратил ориентацию. Лесенка, которая вела из погреба вверх, находилась, кажется, где‑то слева. Сергей вытянул руку. Пальцы коснулись шершавых досок обшивки. Он шагнул и сразу же ударился обо что‑то. Брякнула свалившаяся с бочонка деревянная крышка. Дохнуло гнилью. Мыши стихли, и в наступившей прямо-таки обморочной тишине он услышал, как мерно поскрипывают половицы под чьими‑то уверенными шагами. Словно кто‑то нагруженный пересекал вверху кухню, и тяжелая поступь роняла труху из щелочек.

— Эй!.. Ветка!..

Ответа по‑прежнему не было.

И на мгновение Сергею представилось, что это Альдина, в своем синем директорском платье и нелепых очках, пригибаясь, волочит дрюниного «заместителя», и лиловые щеки ее раздуты от напряжения.

Он вдруг вспомнил, что не далее как вчера он небрежно поинтересовался у Ветки, откуда взялась эта Альдина, кто такая и почему оказалась директором «Детского мира», лично он, Сергей, ни о какой Альдине не слышал, и Виктория, на секунду задумавшись, объявила, что — черт побери! — в самом деле какая‑то загадочная история: еще два года назад магазином заведовал товарищ Бурак, он на пенсии, а почему появилась Альдина, неясно; вероятно перевели, во всяком случае, не из местных. «Но откуда‑то она, значит, приехала», — сказал Сергей. И смущенная Ветка недовольно пожала плечами: «Разумеется. Что это у тебя интерес пробудился?» — «Просто так». — «Просто так о женщинах не расспрашивают». Чувствовалось, что ей неприятно обнаруживать некомпетентность. Она быстренько прекратила тягостный диалог, но Сергей нисколько не сомневался, что работа теперь начнется и что скоро он будет иметь об Альдине самые полные сведения.

Но пока таких сведений не было, и он слушал, как поскрипывают кухонные половицы, и беспомощно шарил руками по деревянной стене, и испуг запечатывал горло комком возбуждения.

Впрочем, продолжалось это недолго. Поступь тяжких шагов наверху удалилась, еле слышно, как в дреме, прикрылась наружная дверь, идиотская лестница почему‑то оказалась не слева, а справа, — неуклюже, как толстый барсук, Сергей взобрался по ней и, спиной подняв люк, свалился на скомканную дорожку.

Он почти ничего не видел, ударенный солнцем, веки плотно прикрылись, стучала в виски закипевшая кровь, голос Дрюни спросил откуда‑то из сияющего пространства:

— Папа, что ты здесь делаешь? С тобой все в порядке?..

Сергей различил его в море света.

— Это ты тут расхаживал, пока я — внизу?

— Нет, — сказал Дрюня. — А что? Я только заскочил на минутку… Папа, не лежи, поднимайся! Ты будто больной…

Впрочем, Сергей уже был на ногах.

И, не отвечая на торопливые дрюнины восклицания, подбежал к его комнате и распахнул приотворенную дверь.

Сердце у него чуть не выскочило из груди.

Он даже всхлипнул.

Потому что «заместителя» в комнате не было…

«Старичок» довез их благополучно. Правда, он слегка завывал, точно жалуясь, на двух длинных подъемах, а в начале второго подъема протяжно чихнул, собираясь заглохнуть, и все‑таки не заглох, а довольно уверенно потащился наверх, где стояли, как в ожидании, густые темные пихты. Он даже завывать стал как бы менее громко, а раскисшую часть дороги, за которую Сергей опасался, миновал, вопреки ожиданиям, безо всяких усилий — лишь отфыркиваясь и швыряя глину колесами.

В общем, Сергей был доволен. Не зря он все прошлые выходные пролежал под машиной, и не зря, как будильник, наладил старый движок, и не зря подтянул все шестнадцать болтов, очистив их вместе с ободом. Потрудился как следует, вот и соответствующие результаты. Ничего-ничего, «старичок» им еще послужит.

Он был так горд безукоризненной, четкой работой, что когда раскисший участок дороги остался у них позади, то не удержался и, повернув голову к Ветке с Андроном, произнес, пожалуй, с некоторой хвастливостью:

— Как тянет, а?.. Как бульдозер!

Он даже забыл, что по крайней мере с Веткой они уже поругались сегодня утром. Нужно было искать Тотошу, который так и исчез, а Виктория настаивала, что выезжать надо немедленно: путь неблизкий, существует опасность застрять, ничего твой Тотоша: побегает и вернется, сумасшедший какой‑то пес, делает, что ему вздумается. Она была неправа. Тотоша иногда действительно отлучался, были у него какие‑то свои, собачьи, дела, но еще никогда он не отсутствовал такое количество времени — целых три дня, — Сергея это не на шутку обеспокоило, и тем более что он помнил о замеченном поводке. Никакой уверенности у него, правда, не было: обознался, почудилось что‑то не то, да и вся история выглядела не слишком уж убедительно. Зачем Альдине Тотоша? И поэтому Ветке он насчет поводка ничего не сказал, а заметил лишь, что собака же все‑таки, существо живое, — и обидеться может, и попросту потеряться. Поцапались они ощутимо. Ветка явно замкнулась и, наверное, переживала еще утренние разногласия, потому что в ответ на хвастливую фразу Сергея небрежно кивнула. Меж бровей у нее обозначилась резкая складка.

Общаться она не хотела.

Что же до прижатого рюкзаком Андрона, то Андрончик на эту реплику и вовсе не отреагировал: чрезвычайно угрюмо молчал, посверкивая глазами, а когда машину подбрасывало, цеплялся за ручку дверцы. Рюкзак был размером чуть ли не с него самого, скреблись рядом корзины и подпрыгивала палатка, свет в овальное склеенное стекло едва проникал, в полумраке нельзя было разобрать, чем он, собственно, занимается, вероятно, решает свои какие‑то непростые проблемы.