Алексей Федорочев - В тени отца

Ползком — бегом (не знаю, как назвать этот вид передвижения!) добрался до «пустотника» и метнул его в грозящее убить создателя творение.

«Ноль»

«Пустотник» не долетел.

Чемодан подпрыгнул и… пукнул, выдавая сноп искр и черные клубы вонючего дыма, от которых закашлялся пожертвовавший собой боец Армии освобождения. Спустя секунду вспученная коробка снова подпрыгнула, вырвавшись из объятий продолжающего судорожно кашлять парня, обдав его еще одной порцией дыма. Громкий протяжный неприличный звук ознаменовал конец намотавшей по стране тысячи километров бомбы.

Услужливая память дала подсказку в виде сомнительного участка цепи, который я так и не просчитал до конца, понадеявшись на авось и собственную гениальность.

Епта, какое счастье, что я идиот!!!

Сел на полу и захохотал, закрывая опухшую харю руками. От смены положения на остатках штанов лопнули последние нитки, и я остался еще и без этого предмета гардероба. Как хорошо, что коронация пробная, в узком кругу!

«После злого царя пришел добрый царь, и все изменилось!»

Ага, держи карман шире!

Свое правление «самый добрый царь» начал с кровавого подавления двух столичных и одного московского бунта. И с казней зачинщиков. Прозвище «Красный Генерал» трансформировалось в «Красный Император», но теперь акцент шел не на огненную шевелюру. Немного успокоилось всё только спустя год. И лишь через три года его реформы принесли ощутимый результат, возвращая в страну стабильность.

Женитьбой на Анастасии Василий захват власти относительно легализировал, но по — настоящему все вокруг понимали — что к чему. Он ее не любил, она его тоже, к тому знать шепталась о подмеченных нежных взглядах между императором и одной из фрейлин его супруги — графиней Италовой. Вот так вот несешь чушь, а она потом сбывается. За участие в своей коронации (Какое?! Два раза лбом об пол?!) Машке внезапно перепал титул и место при дворе. И, похоже на то, еще и место в императорской постели. Бог ей судья! Дура — она и при дворе дура! Умная императрица вертела фавориткой, как хотела.

Я дворца максимально сторонился, помня, чем это закончилось для отца. От титулов и званий отказался, от орденов — тоже. Единственное, на что согласился — это на зачисление меня в университет без экзаменов. И еще на ускоренную проверку личности, чтобы вступить в наследство. Меня бы и так бы признали сыном Петра Романова, потому что я им на самом деле был, но с вмешательством из Зимнего эта процедура ускорилась в разы.

— Что опять, Санчос? — неласково встретил на перемене ищущего меня дипломника.

— Тебе секретное послание! — «обрадовал» меня приятель протянутым конвертом, — Ждут ответ!

— Держи! — со вздохом отдал Панину пятерку, перемены переменами, а положение Санчоса мало изменилось: как был бедным студентом, так им и остался, — Сейчас, что — нибудь накарябаю!

Саня терпеливо отошел в сторону, пока я вскрывал послание и вчитывался в строчки. Приятель считал, что таскает мне любовные записочки от высокородной дамы. Если бы! Впрочем, с чего мне жаловаться: молодой, симпатичный и богатый юноша вниманием женского пола обделен не был. Только заводить постоянные отношения, и уж тем более жениться я не стремился.

По моей настоятельной просьбе какой — либо связи между мной и действующим императором никто и никогда не проводил, меня даже с отцом не всегда ассоциировали: Романов — где — то в первой — второй десятке распространенных фамилий после Ивановых, Петровых, Сидоровых и Кузнецовых. У меня на параллели трое однофамильцев были! Это несчастного Бориса Веллера из нашей группы постоянно подкалывали якобы родством с погибшим ректором, а Романов… Романов и Романов! Случайный тезка сменившейся династии, что сильно облегчало мне жизнь.

И никто не знал о грузе ответственности редкого и единственного собутыльника императора Солнцева. А записка, переданная Санчосом, могла быть только приглашением на новый раунд соревнования: кто кого перепьет.

— Что здесь? — загороженный рядом бутылок Василий Первый кинул мне на колени запечатанный конверт.

— Исполнительный лист. И кое — что еще.

— А мне оно зачем? — недоуменно повертел запечатанную пачку бумаг.

— Ты должен выбрать!

— Потом почитаю! — отбросил в сторону неинтересный сверток, приступая к дегустации напитков — в баре императора по определению не водилось дешевки.

Конверт вскрыл уже сильно вечером, радуясь субботе, а не воскресенью, как иногда бывало. Лилия — Юлия… По врученному листу у меня имелось еще двадцать часов на решение.

— Как ты?

— Бывало и хуже, — ответила закованная в кандалы девушка.

Когда — то прекрасное лицо пересекал грубый шрам, непонятным образом делая его для меня живее и честнее. Словно фарфоровая маска, так долго державшая в плену мою девушку, раскололась, из последних сил скрывая почти забытую внешность.

— Когда казнь?

— Скажи, зачем? — проигнорировал вопрос и задал свой, единственный, который меня интересовал.

— Так было нужно. Но ты все — равно не поймешь… — звеня цепями, Незабудка вцепилась в лежащую на столе пачку сигарет, достала одну и закурила, откинувшись на табурете, — Магия — шмагия! Венценосцы — хреноносцы! Куда ни плюнь, в правительстве одни маги! Ненавижу магов! Когда — то я сделала исключение только для тебя, Колокольчик! Ты был чист, и ты тоже хотел лучшего мира. Но ты так и остался типичным обывателем!

— Лучший мир не достигается воровством или взрывами!

— Лучший мир достигается любыми методами!

— Ты мне все время врала!

— Нет, Колокольчик, только с тобой я и была искренной!

— А как же враки про дочь?!

— А почему ты думаешь, что ее нет?

— Зачем?.. — горько усмехнулся на ее слова.

Новая сигарета взамен потушенной об пол заняла место в кривящихся губах Незабудки.

— Иди! — мотнул головой на сырой лес.

— И ты меня отпустишь? Так просто?

— Иди! До границы пять километров, через километр тебя встретят. Вот паспорт и остальные документы! — кинул высаженной в ночь девушке пакет, — Просто уходи!

— Зачем ты это делаешь?

— Потому что могу. Потому что любил! — выкрикнул я в темноту.

Шорох деревьев скрыл все посторонние звуки. А я впервые за долгое время посмотрел вверх на холодные северные звезды, вроде бы те же, но такие непохожие на аравийские, окончательно прощаясь с восточной сказкой и первой любовью.

Одна из звездочек сорвалась и упала впереди, давая мне знак, что все еще будет хорошо.

Эпилог.

В покои императрицы мало кого пускали. А теперь, с наступившей беременностью, число посетителей сократилось до минимума. Но один проныра до сих пор имел туда доступ.

— Нет, Андрей Викентьевич, не стоит!