Игорь Осипов - Тысячелетний воин Ярополк

– А вот это будет моим проклятием. Привычки нынешнего тела.

Она отстранилась и пошла к двери, тихонько шлёпая босыми ногами по холодному бетонному полу. Лёгкий взмах окровавленной девичьей рукой, и дверь распахнулась с таким грохотом, словно её тараном ударили.

– Ты куда?

Дева не ответила, а вышла за порог и поглядела по сторонам. Но ещё раз втянув в себя воздух, пошла вправо.

– Вот послали мне в наказание сестрёнку, – процедил, потрогав раны на груди, прошипел от боли и побежал следом.

Дева шла тёмным коридором туда, где слышались мужские голоса и стук железа по железу. Кто-то отборно ругался на какую-то тормозную колодку, а второй бормотал, что не́хрен ведро с болтами покупать было. Всё это доносилось из открытой железной двери с криво нарисованным номерком гаража в углу.

– Тебе нельзя в таком виде к людям, – произнёс я, попытавшись ухватить девушку за руку, но та увернулась и продолжила идти.

– Не мешай, братишка, – отмахнулась дева, остановившись у двери, отчего я покачал головой и снова тяжело вздохнул.

– Ох, нихрена́ себе! Не, блин, ты глянь! – раздалось изнутри, и я представил, что подумали мужики.

Голая баба, да ещё и красивая. Ну и что с того, что испачкана не то кровью, не то грязью. В полумраке ведь не шибко разберёшь.

– Дура, – процедил я, а она ухмыльнулась и шагнула через порог, не оставив мне выбора, кроме как пойти следом.

В желтоватом свете лампы глазам предстали три парня, полуразобранная машина на подпорках и столик, на котором были пепельница и несколько жестянок с пивом. Из пепельницы поднималась тонкая струйка дыма.

Парни замерли, кто с ключом в руках, кто с пивом. Дева зажмурилась, шумно втянула воздух, а потом подошла к пялящемуся на её сиськи мужику.

– Дай, – холодно проронила она, а потом шевельнула рукой. Из пачки сигарет, засунутой в нагрудный карман, вынырнула одна, зависнув в воздухе. Богиня осторожно подхватила её пальцами и сунула в рот. Кончик табачной палочки сразу вспыхнул оранжевым угольком. – Да-а-а, – протянула она, выпустив струйку дыма изо рта, – сдохну, но не брошу это проклятие.

Она опустила сигарету и подхватила банку с пивом. Один из парней достал смартфон и сверкнул вспышкой, а потом выругался, бросая испуганный взгляд на голую гостью.

– Это че за на́хер?! – раздался женский визг за моей спиной. – Я думала, они машину чинят, а они шалаву подцепили!

– Светка, да откуда знаю, кто это такая, – забормотал один, вытаращив глаза.

– Завали хлебало, козёл! – продолжала орать его жена. – А ты, сучка, проваливай, пока глаза не выцарапала!

Я зло процедил бранное слово, быстро подхватил богиню поперёк тела и закинул на плечо, а та даже не выпустила пиво и сигарету из рук.

– Не визжи, это со мной, – бодро произнёс я, звонко шлёпнув ладонью по голой заднице моей непутёвой новоявленной сестрёнки и шагнув к двери, где стояла женщина с перекошенным от злости лицом. – С дороги.

Хозяйка шагнула в сторону, сверля меня злым доне́льзя взглядом. Казалось, что в груди одним куском колючего про́клятого железа стало больше.

– Стой, – произнесла лесная дева, когда мы вышли.

– Ну что ещё? – со вздохом спросил я и обернулся, а потом увидел, как пачка сигарет выскочила из кармана того парня и пронеслась по воздуху, чуть не задев носа его жены.

Цепкие пальцы богини поймали её на лету, и я снова выругался.

– Иди, – повелела богиня.

Кажется, ей начинает нравиться эта жизнь.

– Назову тебя Горесла́вой.

– Сияющая во славе? Хорошее имя, – произнесла она, отхлебнув пива, а потом закашлялась, когда я подбросил её на плече, перехватывая поудобнее.

По спине побежала струйка пролитого хмельного напитка.

– Нет. От слова «горе», сестрёнка, – усмехнулся я, а потом выругался.

Перед дверью в гараж Вась Вася опять лежал трупик. На этот раз здоровая крыса. Но в отличие от обычного грызуна на ней была простейшая безрукавка, сделанная из старого холщового мешка, а щиколотки имели подхваченные бечёвкой обмотки, словно громадный серый пасюк, имевший размер годовалого ребёнка, притворялся человеком. У крысы была сломана шея.

Я поддел ногой труп и огляделся по сторонам. Никого не заметно, а меж тем труп протащили прямо за нашими спинами. Кто бы это ни был, он очень ловкий и почти бесшумный. Скрипнув зубами, я зашёл внутрь и прикрыл дверь, оставив почти незаметную щёлочку, а потом посадил голую деву на диван.

– Так, сестрёнка, хорошие одежда и обувь, новенькое чародейское зеркальце от мастера Афони и все твои хотения, даже сигареты, стоят больших денег. У меня столько нет, а чтоб их получить, нужно очень много охотиться. Я не этот… – я поморщился, вспоминая чудное слово, – не топ хантер, что б в золоте купаться.

– Топ ха́нтер? Что это? – переспросила лесная дева, слегка нахмурившись.

– Я старюсь новыми словами говорить, к новому миру привыкнуть быстрее. А топ ха́нтер – это лучший охотник в округе, овеянный славой.

– Понятно. А зачем покупать? Я же богиня, что понравилось, просто взять. Пусть жертва будет.

– Нет, ничего мы просто брать не будем, – ответил я, тяжело засопев.

С этой станется убить ради яркого сарафанчика. Глаз да глаз нужен.

– Значит, будем охотиться. Прямо сейчас пойдём, – подскочила с дивана нагая богиня.

– Да какая охота? Я после похода за мясом едва на ногах стою. Живого места нет, как на птице, что в оконце без передыху билась. И тебя одеть надо, а женской одежды нет.

– Я лечить тебя буду, – невозмутимо ответила лесная дева.

– Лечить? – скривился я, а глядя на широко улыбающуюся богиню, потрогал сперва полностью зажившую грудь, а потом плечо, где раньше был здоровенный синяк.

В повисшей тишине стал слышен шорох, и раздавался он снаружи, словно кто-то подслушивал через щёлочку. Я приложил палец к губам, призывая богиню молчать, медленно взял с дивана до сих пор испачканный в крови мусорного монстра меч и бесшумно подкрался к двери, стараясь не наступить в лужу, набежавшую на полу из пробитой бадьи-кулера.

Шорох продолжался, и даже слышалось частое дыхание. Изготовив меч для удара, я со всей силы пнул дверь. Та распахнулась, а к противоположной стене коридора отлетело нечто, громко мякнув.

– Охотники! – прокричал я и сделал несколько шагов вперёд, а потом плюнул на пол.

На бетоне лежала и смотрела на меня, прижав уши, большая рысь, одетая в рваную футболку, подпоясанную обычной бельевой верёвкой. А на шее рыси на шнурке от ботинок висел мой нож.

– У́ти какая прелесть, – раздалось за моей спиной. – Я же говорила, что лесные твари тянутся к тебе. Давай её себе оставим.

– Давай я буду решать, что делать! – вырвалось у меня, а когда повернулся, то на полу лежала уже не кошка, а испуганная девочка, потирающая ушибленный лоб, на котором проявилась большая шишка.