Игорь Осипов - Тысячелетний воин Ярополк

Нож резко вошёл на полпальца под рёбра, туда, где печень. Девица выгнулась дугой и задёргала ногами, а потом обмякла, провалившись в беспамятство. Такая рана убивает не мгновенно, но человек быстро истекает кровью и угасает, как огарок свечи.

– Будешь придавил рану ладонью, – хрипло продолжила женщина-убийца своим необычным говором, – Будешь дождался помощи. Будешь гнался, она будет умерла без выбора.

Она вынула клинок и разжала хватку, позволив девице безвольно упасть на асфальт, как тряпичной кукле. Убийца даже не поменялась в лице, словно была восковой куклой, а не живым существом. Даже глаза не моргали. Женщина развернулась спиной и лёгкой трусцой побежала прочь, очень хотелось всадить ей стрелу в спину, и будь у меня с собой лук, я так и сделал бы. А от ножей проку не будет. Эдакую тварь метунцами не проймёшь.

Если бы да кабы.

Я поочерёдно поглядел на Мурку, которая хныкала и держалась за окровавленную ногу, на лежащую без сознания незнакомку, на полицейских, которые возились с орущим товарищем. А вой сирен хоть и приближался, но был далёк, и нужно срочно что-то делать.

– Сука, – выругался я, со всей злости пнув ногой валяющуюся рядом дверь от машины полицейского головы. Головы без головы. – Не успеют. Не успеют, сукины дети. А-а-а, к чертям всё это, должна же быть польза от моих проклятий! Думай, Ярополк! Думай! – закричал я, а потом достал один из метательных ножей. – Была не была.

Я взмахнул рукой, и остриё вонзилось мне в бедро. Ещё раз. И ещё.

Зубы заломило. Кости заныли. Мышцы налились звериной мощью, а мир потерял в красках, но стал ярче, как виденный мной чёрно-белый телевизор.

– Ну, же! Должен справиться!

Штанина пропиталась кровью, а кожу вдоль спины обожгло, словно кипятком.

– Давай-давай-давай, – зашептал я, а потом шагнул полицейским, выбрав того, что полегче.

Шаг, два, три.

Я схватил его за шкирку, да так, что ноги оторвались от земли.

– На мне поедешь! – зарычал я изменяющимся голосом, и в округлившихся глазах стража мелькнул страх.

Он лишь мелко кивнул, а я наклонился и коснулся руками асфальта, чувствуя, как тело начинает расти, а одежда лопаться по швам. Ногти на руках вытянулись в длинные когти. Кожа покрылась густым золотистым мехом.

Я зверь. Я уже зверь.

– Хватит! – закричал я, едва узнавая человеческую речь сквозь медвежий рёв.

Теперь главное – не потерять рассудок.

– Грузи! На спину! Раненых! – отрывисто и насколько можно правильно произнёс я, а когда полицейский растерянно кивнул, зарычал: – Живей!

– Да чё ты тупишь, твою мать? – раздался вопль одного из стражей, он вскочил на ноги и оттолкнул потеряшку, а потом бросился к девице, бросая слова на ходу. – Ты что, мать твою, оборотня не видел, што ли? Грузите Лёху, я эту кину.

Я вздохнул и поглядел на Мурку, а потом кивнул головой, приглашая на спину. Сестрёнка встала и, растирая слёзы, похромала ко мне.

Бледному стражу, лишившемуся руки, помогли сесть на меня, а сзади обхватила его руками Мурка, одновременно с тем прижимаясь, чтоб не свалиться. Благо и шерсть моя сейчас была густой, и вцепиться тоже можно.

Страж, который толковый, поднял на руки безвольную девушку и положил поперёк моей холки.

– Свалится, – деловито произнёс он и провёл рукой по носу, а потом достал из кармана небольшую упаковку, пояснив, – это колдовской пластырь от берегинь. Немного задержит кровопотерю.

Страж достал оттуда тонкие лоскуты и прилепил один на руку товарища, где уже красовались два таких же, а потом задрал одёжу девицы и приклеил второй на кровоточащую рану. Я думал, не прилипнет, но нет, пластырь вспыхнул изумрудным светом и остался на коже поверх раны.

– А мне? – прохныкала Мурка, и страж быстро налепил последний к бедру рысявки.

– Знаешь, куда ехать?

– Да! – прорычал я.

– Успеешь?

– Да!

– Ну, с богом. Лёха, держи девку.

– Антон, – процедил раненый. – Больно. Не смогу.

– Постарайся. Ты же мужик, – ответил он, но потом быстро сорвал с себя широкий ремень, просунув его под женским тельцем, и провёл под таким же ремнём на Лёхе.

Я нетерпеливо глянул на всё это, а потом развернулся и помчался. Обратную дорогу я знал. Знал звериным чутьём, недоступным человеку, как голуби знают путь в гнездо.

– Быстрей, быстрей, быстрей, – рычал под нос, чувствуя, как потихоньку гаснут крупицы человеческого сознания.

Но зверь всё бежал и бежал, не делая попыток скинуть, а уж тем более, разорвать седоков. Перед помутневшим взором промелькнули машины, дорога, дома, светофоры и испуганные люди.

Я лишь ревел, требуя, чтоб ушли с пути.

«Быстрее. Быстрее. Быстрее!» – хотел кричать, но из пасти вырывался лишь дикий рёв. В голове засела, как зарубка на плашке, мысль, что нужно успеть. Что слишком многие умирают вокруг меня, и хоть кого-то нужно спасти.

Снова машины, люди, дорога и дома. Всё это слилось в единую серую муть, которую я ещё мог видеть, как человек, уступая место звериной сути.

«Не подведи» – прошептал я, окончательно проваливаясь в ничто…

* * *

– Что значит, начальник отдела полиции убит? – переспросил Соснов, сидя за столом, на котором была разложена карта города. – Ты знаешь, что даже нечисть просто так не будет убивать таких должностных лиц? А тут натуральное покушение.

– Понимаю.

– Чёрт. Это уже какой-то колдовской криминал пошёл. Убийства вампиров, полицейских, тех бандитов на стройке. Всё это как-то связано. Словно этот тёмный властелин готовит себе площадку для действий. Значит, так, поищи, может, кто из чёрных магов на свободу вышел и мстит. Без человеческого фактора здесь точно не обошлось.

– Хорошо, Егор Олегович, – ответил Данила. – И второе. Докладывают, были странности с оружием.

– Подробнее, – нахмурился ещё сильнее, Соснов…

– Добрая госпожа, – проканючил Снот, сидя на тёплой трубе подвала жилого дома, в котором они вчера выбили дверь, чтобы переночевать. Да и сама Сальпа к тому же сказала, что нужно затаиться на ночь, пока идут поиски после убийства того начальника. – Добрая госпожа, зачем всё это? Уай? Мы убивать стражей. Мы убивать вампиров. Я не понимаю. Уай?

Пожирательница холодно поглядела на гоблина, отчего тот опустил голову и сгорбился, а потом всё же осмелел и снова поглядел на чудовище в человеческой личине. Сальпа медленно достала нож и начала вырисовывать в воздухе линии. Снот не знал, что это за колдовство. Но это неважно. Всё, что делает Сальпа, приносило лишь боль и смерть.

Тем временем воздушные чёрточки коротко вспыхнули золотистым светом и погасли, а женщина прислонилась головой к стене и закрыла глаза.

Гоблин почесал свой зад, чувствуя, как в него впились тоненькие ниточки стекловаты. Но тепло от трубы было уютным и перевешивало неудобство лёгкого зуда, похожего на укусы земляных блох, к которым зеленоухий привык. Но все же ему сейчас хотелось в логово племени. Пусть там не ждала сочная женщина, не было богатств, но зато там свои. Эх.