Кассандра Клэр - Королева Воздуха и Тьмы

— Хелен, позволь мне помочь тебе приготовить несколько яиц и тостов.

— Джулиан может сделать блинчики, — сообщил Тавви.

Хелен освободила место рядом с плитой. Кристина передала хлеб, и, когда Хелен включила тостер, Кристина увидела, что ее руки дрожат.

— Я не хочу яичницу на завтрак, — сказала Дрю. Она вытащила из вазы на столе один цветок и оторвала его бутон. Лепестки посыпались вниз на стол.

— Да ладно вам, — сказал Марк. Он подошел к брату с сестрой и нежно взъерошил им волосы на голове. — Мы только вернулись. Не напрягайте Хелен.

— Она не обязана готовить нам завтрак, — ответила Дрю. — Мы и сами можем его приготовить.

Хелен торопливо поставила на стол тарелку с тостами. Дрю посмотрела на них пустым взглядом.

— Давай, Дрю, — сказала она. — Просто съешь тосты.

Дрю напряглась:

— Не указывай мне, что есть, а что нет.

Хелен вздрогнула. Тавви взял банку с джемом и перевернул ее вверх дном. Он тряс банку, пока липкое желе не вывалилось из неё, разлетевшись по всей тарелке, по столу и запачкав его руки. Он захихикал.

— Не надо… Нет! — сказала Хелен, выхватив банку у него из рук. — Тавви, не делай так!

— Я не обязан слушаться тебя, — ответил Тавви, его маленькое личико покраснело. — Я тебя даже не знаю.

Он протиснулся мимо Дрю и вылетел из кухни. Несколько секунд спустя Дрю, бросив в сторону Хелен укоризненный взгляд, побежала за ним.

Хелен застыла на месте с пустой банкой джема в руках, по её щекам бежали слезы. Кристина сочувствовала ей всем сердцем. Она хотела лишь порадовать своих братьев и сестру, но они не могли простить ей того, что она не была Джулианом.

Кристина двинулась в сторону Хелен, но Марк уже стоял рядом с ней. Он обнял Хелен, тем самым размазав джем по своей футболке.

— Все хорошо, — расслышала Кристина его слова. — Когда я вернулся, я всё время всё портил. Я всё делал неправильно…

Почувствовав себя третьей лишней, Кристина незаметно выскользнула из кухни. Некоторые семейные сцены должны оставаться личными. Тем более она помнила, что в библиотеке есть вторая кофеварка. Она медленно шла по коридору, попутно размышляя над тем, что Марк сказал Хелен. Интересно, он и правда так думает? Она вспомнила, когда в первый раз увидела его. Он сидел в своей спальне, прижавшись к стене. Ветер раздувал шторы вокруг него, словно паруса. Она сразу же почувствовала с ним связь — она не была знакома с ним до того, как его забрала Дикая Охота, и поэтому у неё не было ожиданий на счёт того, каким он был или каким должен быть. И это связало их вместе так же крепко, как связывающее заклинание. Но, что если всё изменилось? Что если, то, что было между ними — разрушено, и никогда нельзя будет построить заново?

— Кристина!

Она обернулась. Марк был позади нее, раскрасневшийся от бега, пытаясь догнать ее. Он остановился, когда она повернулась и на мгновение заколебался, выглядя как человек, решивший сделать шаг в пропасть.

— Сейчас я должен быть с Хелен, — сказал он. — Но мне нужно с тобой поговорить. Я хотел поговорить с тобой, с тех пор как… долго объяснять. Встретимся вечером на парковке, когда взойдет луна. Она кивнула не в состоянии что-либо сказать от удивления. К тому времени как она поняла, что «когда луна взойдет» — не лучший ориентир по времени — а вдруг будет облачно? — он уже исчез на другом конце коридора. Она вздохнула и пошла отправлять огненное сообщение Катарине Лосс.

* * *

Со смерти Роберта Лайтвуда прошло всего несколько дней, но Гораций Дирборн уже успел полностью изменить интерьер его кабинета.

Первое, что заметила Эмма — со стены пропал гобелен Битвы при Буррене. В камине горел огонь, а на месте гобелена, изображавшего Алека Лайтвуда, теперь висел портрет Зары Дирборн. Она была изображена в боевом облачении, ее длинные до талии русые волосы были заплетены в косы, похожие на те, что носили викинги. «ЗАРА ДИРБОРН, ГЕРОЙ КОНКЛАВА» гласила золотая табличка на раме.

— Тонко, — пробормотал Джулиан. Они с Эммой только что зашли в офис Горация. Инквизитор стоял, склонившись над столом и рылся в бумагах, и, казалось, не замечал их. Стол, по крайней мере, остался тот же, только теперь за ним висела большая табличка, которая гласила:

" ЧИСТОТА — ЭТО СИЛА. СИЛА — ЭТО ПОБЕДА. СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ЧИСТОТА — ЭТО ПОБЕДА.»

Дирборн закончил копаться в бумагах и выпрямился.

— Возможно, «Герой Конклава» немного простовато, — сказал он задумчиво, давая понять, что услышал комментарий Джулиана. — Может «Современная Боадицея»? Если вы не в курсе, она была…

— Я знаю, кто такая Боадицея, — ответил Джулиан, садясь на стул. Эмма последовала его примеру. Стулья тоже были новыми и с жесткой обивкой. — Королева-воительница Великобритании.

— Дядя Джулиана занимался изучением эпохи античности, — сказала Эмма.

— Ах, да, Зара рассказывала мне об этом. — Гораций тяжело опустился на свой стул. Он был высоким, худощавым, с ничем не примечательными чертами лица. Поражали лишь его размеры — руки у него были огромные, а его широкие плечи выступали сквозь ткань его формы. Должно быть, они пока не успели сшить ему костюм по размеру.

— Что ж, дети. Должен сказать, вы меня удивили. Между семьей Блэкторнов и Карстаирсов, и Конклавом всегда было такое… активное сотрудничество.

— Конклав изменился, — ответила Эмма.

— Не все изменения к худшему, — сказал Гораций. — Это рано или поздно должно было произойти.

Джулиан закинул ноги на стол Горация. Эмма в недоумении моргнула. В душе Джулиан всегда был бунтарем, но редко когда выставлял это напоказ. С ангельской улыбкой на лице он сказал:

— Почему бы тебе просто не сказать нам, чего ты хочешь?

Глаза Горация сверкнули. В них виднелся гнев, но когда он ответил, его голос был спокойным.

— Вы двое действительно облажались, — сказал он. — Больше, чем вы можете себе представить.

Эмма вздрогнула. Взрослые сумеречные охотники, особенно те, кто занимал руководящие посты, редко так выражались перед кем-либо, кого они считали детьми.

— Что вы имеете в виду? — спросила она.

Он открыл ящик стола и достал оттуда черную кожаную записную книжку.

— Записи Роберта Лайтвуда, — сказал он. — Он делал их после каждой встречи. Он сделал заметки и после встречи с вами.

Джулиан побледнел, он узнал записную книжку. Роберт, должно быть, делал в ней записи после того, как Эмма ушла из его кабинета вместе с Мануэлем.

— Я в курсе того, что вы рассказали ему о своих отношениях, — довольно сказал Дирборн. — Влюбленные парабатаи. Отвратительно. И я знаю, о чем вы его просили. Изгнание.

Несмотря на то, что его лицо было бледным, голос Джулиана оставался спокойным.

— Я все еще думаю, что вы должны сказать нам, чего вы хотите от нас.